Украденные прикосновения (страница 2)
Я продолжаю шествовать вперед, держа ее на руках, пока она колотит меня в грудь своими крошечными кулачками, пытаясь выскользнуть из моей хватки. Хотя она не весит и пятидесяти килограммов, ее ерзанье все же делает задачу утомительной. Если она не прекратит, мы оба можем оказаться лицом вниз на тротуаре.
Я поворачиваю голову, и наши носы случайно соприкасаются. У нее есть веснушки, замечаю я.
– Перестань, – говорю я, и дерганье прекращается.
Она открывает рот, будто собираясь возразить мне, но я предупреждающе сжимаю ее в руках. Никому не позволено нарушать мои приказы. Девушка закрывает рот и морщит нос, но ничего не говорит. Разумное решение. Я поворачиваю голову, глядя прямо перед собой, и иду дальше ко входу.
Милена
– Он был горячим? – спрашивает Андреа, моя лучшая подруга.
Я зажимаю телефон между плечом и щекой и достаю из холодильника остатки еды на ужин.
– Наверное, – отвечаю я и вываливаю еду на тарелку. Я не ела ничего с самого утра.
– Ну и что это за ответ? Он был горячим или нет?
– Был. Высокий. Дорогой костюм. Темные волосы, местами с проседью. От него приятно пахло. – Очень, очень приятно. Я до сих пор чувствую запах его одеколона на своей футболке.
– Седые волосы? Сколько этому парню было лет?
– Лет тридцать пять. Вероятно, он преждевременно седеет. – Я ставлю тарелку в микроволновку, выставляя таймер на одну минуту. Времени явно недостаточно, чтобы еда разогрелась как следует, но и так сойдет. Я слишком голодна, чтобы ждать дольше.
– И он ничего не сказал? Своего имени?
– Не-а. Просто внес меня в вестибюль больницы, поставил на пол, затем развернулся и ушел.
– Ну, не могу сказать, что я удивлена. Ты всегда привлекала чудаков. – Андреа смеется. – Этот анестезиолог, Рэнди, все еще преследует тебя?
– Ага. – Я сажусь за маленький столик в углу со своей тарелкой и набрасываюсь на еду. – Вчера он снова прислал мне цветы. На этот раз гвоздики. Я имею в виду, что за хрень? Они же для похорон.
– Там была еще одна жуткая записка?
– Ага. Что-то про то, что моя кожа сияет, как лунный свет. Меня почти стошнило. – Мой кот запрыгивает на стол, сует нос в мою чашку и лакает воду. Я даю ему кухонной тряпкой по голове. – Спрыгивай, черт подери!
– Как думаешь, этот Рэнди опасен? – спрашивает Андреа. – Он преследует тебя уже несколько месяцев.
– Не думаю. Надеюсь, он скоро найдет кого-нибудь другого, к кому поприставать. Как дела в Чикаго? – Я отправляю в рот еще одну вилку с кучей еды на ней.
– Я видела твоего брата на днях. Он все еще думает, что ты в Иллинойсе.
– Хорошо. Пожалуйста, постарайся не проговориться ему. Анджело взбесится, если узнает, что я в Нью-Йорке.
– Тебе следует вернуться в Чикаго, Милена. Тут небезопасно. Что, если кто-нибудь из нью-йоркской Семьи узнает, что ты здесь? – она переходит на шепот. – Аджелло не пускает членов других семей Коза Ностры на свою территорию без разрешения. Ты это прекрасно знаешь.
– Сомневаюсь, что печально известный дон Аджелло стал бы изводить себя из-за моей скромной персоны, – бормочу я, продолжая жевать. – И в любом случае мне нужно окончить ординатуру. Я вернусь, как только покончу со всем. – Кот снова запрыгивает на стол, крадет кусок мяса с моей тарелки и мчится в ванную. – Однажды я задушу этого кота.
– Ты твердишь это уже несколько недель, – смеется Андреа.
– Вчера он пришел домой с гребаным куриным крылышком. А за два дня до этого – с куском рыбы. Соседи подумают, что я научила его воровать для меня еду. – Я зеваю. – Я позвоню тебе завтра. Не могу, глаза слипаются.
– Хорошо. Если ты снова столкнешься с этим горячим незнакомцем, обязательно возьми его номер.
– Ага, конечно.
Я завершаю звонок и тащусь к кровати в другом конце своей квартиры. Общая площадь в ней меньше, чем моя спальня дома, но я заплатила за нее моими собственными деньгами и не променяю ее ни за что на свете. Я пока не говорила ни Андреа, ни кому-либо еще, но я не планирую возвращаться в Чикаго. Никогда.
Я покончила со всем этим дерьмом Коза Ностры.
Сальваторе
Раздается резкий стук в дверь моего кабинета. Я отрываюсь от ноутбука, вижу, как входит начальник моей службы безопасности, и киваю в сторону стула по другую сторону стола.
– Вы нашли эту девушку? – спрашиваю я.
– Да. И вы не поверите. – Нино садится и скрещивает руки на груди. – Это Милена Скардони. Младшая сестра одного из чикагских капо, Анджело Скардони.
Я откидываюсь на спинку стула. Какой необычный поворот событий.
– Ты уверен?
– Да. Она единственная Милена, которая работает в больнице Святой Марии. Я также проверил ее социальные сети. – Он достает свой телефон, листает пару секунд, затем толкает его ко мне через стол. – Там не так много фотографий, но я нашел две, где она со своей сестрой. Той, что вышла замуж за члена Братвы. Они очень похожи. И я нашел несколько фотографий со свояченицей Росси, Андреа. Это она, босс.
Я беру со стола телефон и смотрю на экран. Фотография сделана несколько лет назад. Волосы Милены короче. Она стоит с другой девушкой примерно того же возраста. Милена улыбается и держит раскрытую ладонь у рта, посылая воздушный поцелуй в камеру. У нее полные губы и маленький носик, и она прекрасна. Но не ее безупречные черты лица привлекают мое внимание. А ее глаза. Большие, сияющие зеленые глаза, которые, кажется, смотрят прямо на меня, мерцая радостью и озорством. Я веду большим пальцем по экрану, пока не достигаю ее губ, и обвожу их контуры.
– Сестра чикагского капо. На моей территории. – Я кладу телефон обратно на стол, но не могу оторвать взгляда от фотографии. Она кажется такой искренней, ее улыбка. Как бы я себя чувствовал, если кто-то мне так улыбался?
– Вы хотите, чтобы я послал кого-нибудь притащить ее сюда? – спрашивает Нино. – Или позвоните Росси, чтобы он сам разобрался с этой проблемой?
Я заставляю себя отвести взгляд от экрана, встревоженный тем фактом, что случайная женщина, которую я только встретил, сумела вызвать во мне такой нездоровый интерес. Я встаю и подхожу к большому окну с видом на город. Позвонить Луке Росси, чикагскому дону, было бы лучшим вариантом. Он пришлет кого-нибудь, чтобы забрать ее и отвезти обратно в Чикаго.
– Нет, – говорю я, глядя на улицу внизу. Час назад начался дождь. Сначала он был мелким, но превратился в настоящий ливень. Интересно, насколько темнее становятся ее волосы, когда они мокрые. – Отправь кого-нибудь следить за ней. Вы знаете, где она живет?
– Я навел справки. В какой-то дыре в пригороде.
– Одна?
– У нее есть кот.
– Я хочу, чтобы в ее квартире установили камеры, – говорю я. – На кухне, в гостиной, спальнях, но не в ванной.
Нино молчит, поэтому я поворачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня с немного шокированным выражением лица. Мы знаем друг друга два десятилетия, так что неудивительно, что моя просьба ошеломила его. Я тоже сбит с толку.
– Я заглянул внутрь с пожарной лестницы, – быстро говорит он. – Это студия площадью двадцать квадратных метров. Всего одна комната.
Что, черт возьми, делает сестра капо, вкалывая медсестрой и живя в студии в пригороде?
– Поставьте две камеры, чтобы охватить все пространство, – говорю я. – Я хочу, чтобы это было сделано в течение следующих двадцати четырех часов и чтобы записи транслировались напрямую на мой ноутбук. Ни у кого больше не должно быть доступа.
– Считайте, что все уже сделано. – Нино встает, чтобы уйти, но оглядывается на меня через плечо. – Могу ли я спросить, где вы ее откопали?
– Перед больницей Святой Марии. Я возвращался домой после полугодового медицинского осмотра. – Я снова отворачиваюсь к окну. – Она назвала меня идиотом, чуть не сбила с ног, а затем приняла роды посреди парковки. Она также конфисковала мой пиджак во время этого действа.
Нино разражается смехом у меня за спиной:
– Что ж, я понимаю, почему вы посчитали ее интересной.
Да. Я считаю Милену Скардони очень интересной.
Глава 2
Сальваторе
Я откидываюсь на кровати, включаю ноутбук и просматриваю записи камер наблюдения из квартиры девочки Скардони, как я это делал каждый вечер на протяжении последней недели. В первый вечер я сказал себе, что это просто безобидный интерес, будучи уверенным, что дело всего-навсего в кратковременном увлечении. Что я быстро просмотрю запись, выключу трансляцию и пойду спать. Все закончилось тем, что я просмотрел всю запись. И с тех пор я делаю одно и то же каждый чертов вечер. Потребность увидеть ее слишком сильна, чтобы это игнорировать.
Отматывая запись к сегодняшнему утру, когда она должна была вернуться со своей ночной смены, я нажимаю клавишу ввода и запускаю видео.
Ее квартира – это чертова каморка, и двух камер достаточно, чтобы охватить каждый сантиметр. Я наблюдаю, как Милена входит, почти спотыкается о спящего посреди прихожей кота и исчезает в ванной. Десять минут спустя она выходит, одетая в просторную футболку, тащится к кровати и ныряет под одеяло. Она притягивает к себе его уголок, чтобы погрузиться в его уютные объятья. Не проходит и минуты, как ее безмозглый кот запрыгивает на кровать. Он грязно-серый, тощий, и, кажется, у него нет части хвоста. Она его что, на мусорке подобрала? Кот крадется к изножью кровати, затем колотит и царапает ступни Милены, выглядывающие из-пододеяла.
Тут нет звука, поэтому, когда Милена вскакивает с кровати, я вижу лишь то, как шевелятся ее губы. Судя по выражению ее лица, она кричит. Кот кидается под кровать. Милена ложится обратно, но, как только она снова натягивает одеяло, кот возвращается. Он подкрадывается к голове Милены, вытягивает переднюю лапу и бьет ее по носу. Она не реагирует, хотя кот и трогает ее еще несколько раз. Эта гребаная зверюга настойчива. Милена протягивает руку, хватает кота, прижимая его к себе в тесных объятьях, и зарывается лицом в подушку.
Я увеличиваю картинку и смотрю, как она спит, освещенная полуденным солнечным светом, льющимся в окно. В какой-то момент кот повернулся и прижался головой к шее Милены.
Какого черта она живет в этой дыре? Я велел Нино проверить ее счета. Ее брат ежемесячно переводит ей огромную сумму денег, но она абсолютно ничего не снимает. Она пользуется только своим вторым счетом – тем, на который получает свою мизерную ежемесячную зарплату. Интересно, знает ли Скардони, что она в Нью-Йорке? Скорее всего, нет. Мне следовало позвонить Росси в ту же секунду, как я узнал, кто она такая. Вместо этого я продолжал шпионить из ночи в ночь, и это стало непреодолимым желанием. Это смехотворно. Но я не могу остановиться.