Asti Brams: Любовь генерального

Глава 1

Надя

Четыре месяца спустя…

Я открыла глаза и уставилась в потолок, где через побелку виднелись старые паутины трещин. Утренние лучи, пробивающиеся сквозь тонкие занавески, ползли по штукатурке, рисуя золотистые узоры. Было ещё рано, город за окном только просыпался, но для меня день уже начался.

Откинув одеяло, я осторожно поднялась с дивана, стараясь не скрипеть пружинами. На кровати неподалёку спала Женя – её тёмные волосы разметались по подушке, а рядом, раскинувшись звёздочкой, сладко сопел младший сын Володька. Тихо ступая по прохладному ламинату, я вышла из спальни, прикрыв дверь, и поспешила в ванную. Тесная комнатка, пропахшая лимонным мылом, встретила меня тусклым светом лампы. Я замерла возле унитаза, схватившись за край раковины. Вдох-выдох, вдох-выдох… Тошнота накатывала, как по часам. Никакие дыхательные техники не помогали, да, в принципе, мне не помогало ничего. Желудок сжался, и меня вывернуло с резкой болью и неприятным звуком.

Когда приступ закончился, я, шатаясь, переместилась к раковине. Холодная вода, брызнувшая на лицо, смыла липкий пот, но не прогнала усталость. Зеркало отразило бледную девушку, с тёмными кругами под ярко-голубыми глазами и тонкими чертами, которые казались ещё острее из-за худобы. Длинные русые волосы, собранные в небрежный пучок, выбивались прядями в разные стороны. Взяв щетку, я принялась чистить зубы. Знала, что уже не усну, поэтому, умывшись, направилась на кухню.

Кухня Жени была маленькой, но уютной: деревянный стол, покрытый клетчатой скатертью, старенький холодильник, гудящий в углу, и чистые деревянные полки, заставленные банками с крупами и специями. Я включила плиту, достала миску и принялась готовить завтрак. У Сережи начались летние каникулы, так что на него не рассчитывала, но Лесю нужно было отвести в детский сад. Хотелось облегчить Жене хотя бы утренние хлопоты. Она очень много делала для меня в последние месяцы, поэтому я с трепетом относилась к ее отдыху.

Нажарив стопку румяных оладий и приготовив пышный омлет с зеленью, я заварила себе чай с лимонной цедрой. Единственный чай, на запах которого у меня не возникал рвотный рефлекс. Усевшись за стол, я включила телевизор, убавив звук до шёпота, чтобы не разбудить детей. Рука привычно легла на животик – небольшой, совсем незаметный под свободной футболкой. Восемнадцать недель, а он только начал выпирать. Врач объяснила, что это из-за моей худобы и особенности телосложения, но он может резко вырасти позже.

– Доброе утро! – хриплый голос Жени вырвал меня из мыслей.

Я оглянулась и ответила ей улыбкой. Сестра, растрёпанная и сонная, вошла на кухню, щурясь от света.

– Опять ни свет ни заря встала… – проворчала она, зевая и обращая внимание на готовый завтрак. Теплая рука ласково легла мне на макушку. – Ты хоть поела?

– Ага, пару оладий.

– Ага и опять этот отвратный чай тянешь! Допьешься, что от тебя ничего не останется… – нахмурилась Женя, приглядываясь к моему лицу.

– Всё нормально, – мягко возразила я. – Приступы тошноты все реже, аппетит потихоньку возвращается, да и врач тщательно следит за моим весом.

Сестра покачала головой, но спорить дальше не стала, отправилась в ванную. Вскоре за стол плюхнулась моя любимица Леся в розовой пижамке с единорогами. Её светлые кудряшки подпрыгивали, а голубые глаза, ещё сонные, с любопытством смотрели на мультик в телевизоре. Володька занял детский стульчик, хлопая ладошками по подносу, а у моих ног устроилась Машка – пушистая кошка с серой шёрсткой и белым пятном на круглом пузе. Она лишь лениво понюхала миску с кормом в углу, фыркнула и приковыляла ко мне, ткнувшись тёплым боком в ногу.

Такую особенную любовь Машка проявляла только ко мне. Умная кошка. Это ведь я уговорила Женку оставить эту обаятельную толстушку, когда сестра принесла ее от умершей соседки, пообещав найти новых хозяев. Но как-то так вышло, что Машка, с её зелёными глазками и громким мурлыканьем, стала моим талисманом. Она успокаивала меня, дарила позитивные эмоции, которых мне так не хватало и Женя, хоть и ворчала на шерсть и царапины на диване, согласилась оставить кошку. Это стало еще одной жертвой, ведь сестра не выносила животных на жилой площади, но ради моего блага пошла на уступки.

Болезненный разрыв, который оставил от меня прежней лишь тень, кажется, лег тяжелым отпечатком на всю мою семью. Какое-то время я избегала встречи с сестрой, поэтому ей предстояло пережить настоящий шок. Минус пять килограмм, красные, затравленные глаза от бессонницы, неухоженный вид, в квартире бардак и грязь. Она даже не стала спрашивать, что произошло. Собрала мои вещи, сообщив, что я переезжаю к ней и с тех пор берегла меня, как хрупкую вазу.

Больно было вспоминать… Меня мучали кошмары, и сестре приходилось ночами сторожить мои крики, успокаивать плачь. Я буквально задыхалась от боли. Тогда еще на что-то надеялась. Находилась в стадии отрицания, не в силах объяснить резкое молчание человека, которому призналась в любви. Словно я вдруг перестала для него существовать. Словно чем-то оттолкнула или потеряла значение. А спустя месяц, когда я только ступила на порог смирения, стало известно, что у меня будет ребенок от Романа.

Вот почему я мучилась от тошноты, слабости и затяжной потери аппетита. Мы даже не сразу связали это с токсикозом, ведь я все время принимала противозачаточные! Но поход к врачу все окончательно прояснил. И мне предстояло принять новость, которая разом сместила все акценты.

Женя напряженно ждала моего решения. Она была категорически против абортов, но не давила, учитывая всю тяжесть ситуации. И, в то же время, не решалась меня агитировать, переживая из-за последствий, которые могут настать, в случае, если я оставлю ребенка. Не стоило недооценивать статус мужчины, являвшегося его отцом…

Что касается меня, Радов – последнее, о чем я могла думать в тот момент. Он превратился в далекий айсберг, болезненное прошлое, часть жизни, о котором мне оставалось только с горечью вспоминать. Теперь была важна только моя судьба. Я оказалась на распутье, но не чувствовала страха или паника. Мне исполнилось двадцать пять, я не была замужем, и, кажется, навсегда разочаровалась в мужчинах… Чего еще ждать? И, главное, зачем? В моем животе росла жизнь, несмотря на все барьеры, так что это если не дар свыше?

Я решила оставить ребенка. И это решение мгновенно уложилось в моей реальности, вписалось в нее, как идеальный, недостающий параметр. Я воспринимала беременность, точно новый, многообещающий виток моей жизни. И никак не связывала ее с теми страданиям, которые принесла мне связь с генеральным директором компании, где я больше не работала.

– Успеешь отвести Леську в сад? – вмешался в мои мысли голос Жени. Она, наконец, села завтракать, отправив дочку одеваться.

Допивая остатки чая, я утвердительно ответила:

– Конечно. На трамвае выходит быстрее, чем на такси доехать, с этими пробками!

– Да, точно… Хорошо, а я тогда вечером заберу! – сообщила сестра, задумчиво глядя в пространство и видимо прикидывая планы на день.

Принявшись крутит пальцами пустую кружку, я задержала на ней напряженный взгляд. Сделала глубокий вдох и произнесла:

– Жень… Я думаю, мне пора возвращаться в свою квартиру.

Вилка с омлетом в ее руке замерла.

– Почему? – неуверенно выдала она, нахмурившись.

– Просто чувствую, что пришло время отделяться. – Я пожала плечами, стараясь звучать легко. – Хватит уже теснить вас… Со мной все в порядке. Я пришла в норму, уверенна в себе и готова идти дальше.

Опустив глаза, Женя скептически изогнула губы, явно не разделяя моей уверенности.

– Ой, не знаю, Надь, – вздохнула тихо, отложив вилку. – Я что-то переживаю оставлять тебя без присмотра.

Я закатила глаза, но терпеливо улыбнулась.

– Я же не маленькая и беспомощная!

– Я и не говорю… Но ты в положении, и еще плохо себя чувствуешь!

Сестра не озвучивала свои главные страхи. Хотя он больше мне не снился, больше Женя не слышала мои всхлипы по ночам, ее сердце боялось, что это не показатель.

Подождав, пока она посмотрит на меня, я положила ладонь на ее руку.

– Все будет хорошо. Я благодарна за то, что твой дом стал для меня убежищем, но нельзя же вечно здесь прятаться! Я справлюсь. Тем более… эту красавицу я заберу с собой!

Я подняла с пола спавшую Машку и, издав сонное мяуканье, она доверчиво устроилась на моих коленях. Женя проследила за этим с грустной усмешкой.

– Детям сама будешь объяснять, куда эта мохнатая тварь делась! – сурово выдала она, указав на меня вилкой.

Прижав Машку ближе, я криво улыбнулась. Понимала, что Женька успела за это время превратиться из сестры в мамочку, которая ревностно не хотела выпускать из-под контроля своего нестабильного ребенка. Но ей придется.

– Дети меня поймут, – ответила я серьезным тоном.

Заправляя в черную юбку нежно-голубую блузку, под пристальным вниманием кошки, которая развалилась на подоконнике, я вдруг задержала взгляд на своем отражении. Повернулась боком, и убедилась, что низ живота выделяется. Не сильно, но на фоне моей худобы, зоркий глаз женщин-коллег вполне мог уже кое-что заподозрить. Конечно, я понимала, что не смогу вечность скрывать свою беременность, но рассчитывала делать это как можно дольше.

– Блин…

Пришлось срочно снимать блузку, и искать что-то другое. Однако ничего лучше, чем свободная рубашка с коротким рукавом, которую я надевала вчера, не нашлось. Зато она хорошо скрывала округлость живота, что позволяло чувствовать себя увереннее.

Похоже, пора обновлять гардероб…

Из-за моей возни со шкафом, до садика нам с Леськой пришлось бежать. Оставив её возле воспитателя, ожидавшего на улице, я поцеловала племянницу в пухлую щечку, и взяла обещание, что она больше не станет драться с мальчиками. Сразу за этим поспешила на остановку, нервно поглядывая на часы.

Троллейбус, как всегда, был набит битком. Протиснувшись к окну, я прижалась к холодному стеклу, чтобы хоть немного справиться с духотой, от которой кружилась голова. Первые месяцы беременности походили на кошмар: утренняя слабость, страх, что меня вырвет прямо в толпе, заставляли тратиться на такси. Перед единственным водителем было не так стыдно, если я бледнела или хваталась за пакет. Но теперь, с улучшением самочувствия и ради экономии, я вернулась к общественному транспорту, хоть каждый раз молилась, чтобы доехать без происшествий.

Через сорок минут я приближалась к зданию «СеверКонсалт» – трёхэтажному построению в районе городской набережной, где старинная архитектура сочеталась с современной отделкой. Светлый каменный фасад, украшенный тонкой лепниной, возвышался над переулком, а под крышей сияла чугунная вывеска с выгравированным названием компании в строгом, солидном шрифте.

Сейчас это место ассоциировалось у меня с уютным островком спокойствия, но первое время я входила сюда с комом в горле, ожидая разочарований и уверенная, что не задержусь в новом офисе надолго. Он служил горьким напоминанием о том, что я хотела бы навсегда забыть. И был неизбежно связан с мужчиной, о котором почти не осталось мыслей…

Радов сделал все, чтобы исчезнуть из моей жизни и избежать пересечений. Мне даже не пришлось приходить в офис его нефтяной компании, забрать свои документы. Их любезно отправили в «СеверКонсалт», лишь бы я не утруждала никого визитом. Буквально на следующий день после того, как Алексей в последний раз подвез меня домой, мне позвонили из отдела кадров. Женщина вежливым голосом сообщили, что я переведена в другую компанию на должность с равным окладом, который я получала, будучи помощницей руководителя аналитического отдела.