Я включаю ноутбук. Свет экрана бьет в глаза. Я не ищу ничего конкретного, просто листаю ленту. Новый пост с кадрами влюбленных из вчерашнего фильма, даже не вспомню, как их там звали. Идеальные поцелуи под дождем, объятия на крыше высотки. Всплывает трейлер какого-то нового сериала – героиня в кафе, а на нее смотрит тот самый, с душой нараспашку и взглядом, полным обожания.

Я щелкаю по нему. Потом по другому. Еще по одному. Три часа пролетают незаметно. На столе вырастает горка из смятых салфеток, а в желудке – тяжесть от пол-литровой банки сырно-шоколадного мороженого. Я реву. Реву над сценами воссоединений, над признаниями в любви, над идеальными кадрами, где все просто и понятно.

А потом приходят воспоминания. Не из кино. Мои.

Сергей. Золотой загар, белоснежная улыбка, фотографии с яхты. Пять минут разговора, за которые я успела нарисовать в голове целую жизнь – солнце, море, волны любви. А оказалось, что плыть на этих волнах он готов с кем угодно, хоть с официанткой из пляжного бара. Даже не запомнил мое имя.

Потом Арсений. Два месяца взглядов в университетской столовой. Высокий, подтянутый, в безупречно выглаженной рубашке даже в семь утра. Я смотрела на него, открывала рот… и тут же закрывала. Ему не нужен был собеседник – только аудитория. Он мог часами говорить, сам задавая себе вопросы и отвечая на них. А на мои редкие реплики морщился и отчитывал с юридической холодностью:

– Это, Василиса, можно расценить как нарушение такой-то статьи.

Я продержалась две недели. Две недели монолога. Видимо, не такой я и плохой слушатель.

Антон, Дима, Стас… Чехарда лиц, имен, разочарований. Не тот, не так, не то. Я знакомилась, присматривалась, симпатизировала и… так ни разу ни с кем не дошло даже до подержаться за ручку. Быть может, я просто не умею любить?

Вытираю слезы и с силой захлопываю ноутбук. Хватит. С меня довольно этих дурацких надежд, подаренных чужими историями. Алина права – пора включать голову. Я открываю блокнот. Чистый лист. Беру ручку.

«ПРАВИЛА ИДЕАЛЬНОЙ ВЛЮБЛЕННОСТИ» – вывожу сверху с таким напором, что бумага рвется. Палец болит от силы, с которой сдавливаю ручку. Хорошо.

Первое, что приходит в голову…

«Красивый». Пишу и сразу зачеркиваю. Сергей был красивым. Итог – официантка в баре. Вывод: внешность не главное. Пишу новый пункт:

1. Внешность приятная, не отвлекающая. Не модель с обложки, чтобы не смущал, но и не неряха. Чистая одежда, аккуратные волосы. Достаточно.

Дальше. «Умный». Снова зачеркиваю. Арсений был умным. Итог – лекция о статьях вместо разговора. Пишу:

2. Умение слушать и слышать. Не монолог, а диалог. Должен интересоваться моим мнением.

Вспоминаю других. Дима все время болтал о деньгах. Стас – о компьютерных играх. Антон – о своих проблемах.

3. Общие интересы. Хотя бы какие-то. Чтобы было, о чем говорить, кроме погоды. Фильмы, книги, музыка, путешествия – что угодно.

4. Стабильный. Не тот, кто сегодня есть, завтра пропал, а через неделю вернулся, чтобы исчезнуть на месяц. Общаться хотя бы раз в день достаточно.

5. НЕ ЖЕНАТ!!!! (Да, Василиса, это надо проверять. Опыт с Сергеем был поучительным).

6. Чувство юмора. Обязательно. Чтобы мог посмеяться над собой и над моими шутками. Чтобы помпон от варежки не стал трагедией.

Перечитываю. Список кажется сухим, бездушным. Как техническое задание. Но это же и есть техническое задание! На идеальные чувства, выбранные мозгом, а не глупыми гормонами вместе с сердцем. Добавляю еще пару пунктов, навеянных горьким опытом:

7. Зрелый. Никаких обид по пустякам, игр в молчанку и выяснений отношений в стиле «сам дурак».

8. Внимательный. Замечает смену настроения. Помнит, что мой любимый кофе капучино, а не латте. Может подать руку, когда я поскальзываюсь на льду.

План готов. Шесть основных и два дополнительных пункта. Теперь нужно найти ему применение. Открываю «ВКонтакте». Прокручиваю список друзей, однокурсников, знакомых. Прикладываю к каждому мысленно свой чек-лист.

Петя – слишком помешан на спорте. Миша – вечно ноет. Костя – кажется, все еще влюблен в свою бывшую. Андрей… а Андрей вроде ничего. Но чувства юмора, кажется, нет. Вообще.

Максим Светловский. Его аватарка – не селфи на фоне заката, а спокойная фотография где-то в парке. Улыбка не наглая, а скорее задумчивая. Учится на нашем потоке, но на другой кафедре. Пишет что-то про баскетбол, сборы для котиков и интересные лекции. Никаких намеков на яхты, юридические кодексы или бесконечные жалобы.

Он кажется… нормальным. Приятным. Стабильным. Таким, с которым можно пить кофе, смеяться над глупостями, гулять под дождем. Он не Сергей, не Арсений. Максим. Я обвожу его имя в блокноте. Идеальный кандидат. Мозг, а не глупое сердце, сделал свой выбор.

И тут в верхнем углу экрана всплывает уведомление: «У вас 1 новое сообщение». Ого! Если это он, то точно судьба! Я щелкаю. Не Максим и не сообщение. Заявка в друзья.

Александр Снегирев.

Я замираю, смотрю на его аватарку – обычное фото, улыбается в камеру. Просто Саша. Сердце по привычке делает глупую попытку екнуть. Но я тут же гашу ее. Нет. Это из другой оперы. Это – случайность. Ностальгия. Симпатия, не более. Он точно не проходит по пункту «Зрелый». Тот, кто с таким смехом крутил меня в снегу восемь лет назад, вряд ли считается зрелым. Да и какие у нас общие интересы? Детские спектакли?

Принимаю заявку. Пусть будет в друзьях. Почему бы и нет? Но мой взгляд уже возвращается к блокноту. К имени, обведенному в рамочку. Максим. План составлен. Объект выбран. Остается только начать действовать.

План третий. Кофейная катастрофа

План кажется безупречным, выверенным до миллиметра, как чертеж механизма. Не сердцем, а холодным, здравомыслящим мозгом. Вместо книг, как у героинь ромкомов, я решаю использовать собственную неуклюжесть – расчетливую, запланированную. Ну, почти. Я стою на пронизывающем ветру у главного входа в университет сорок минут, превращаясь в ледышку. Пальцы в перчатках деревенеют, щеки горят огнем, а нос начисто отмерзает. Я выискиваю в толпе студентов ту самую, с аватарки, задумчивую улыбку. Моего идеального, стабильного Максима.

И вот он. Выходит из стеклянных дверей, в одной руке – планшет, в другой – бумажный стаканчик с чем-то горячим. Идеальная мишень. Сердце не просто начинает колотиться – оно прыгает, как сумасшедшее, предвкушая сцену из кино: мое падение, его сильная рука, смех, растерянность, первый разговор.

Я делаю глубокий вдох, ледяной воздух обжигает легкие. Вычисляю траекторию, делаю несколько шагов навстречу… и нога наступает на крошечный, невидимый глазу бугорок смерзшегося снега. Все происходит не по сценарию. Рука в попытке удержать равновесие тянется к Максиму, но вместо этого со всей дури бьет по стаканчику. Я падаю не грациозно, не с милым «ой!», а по-медвежьи, с глухим и неприличным «бух».

Время замедляется. Я вижу, как крышечка отлетает и горячая коричневая струя выплескивается фонтаном. На темно-синюю куртку. На матовую поверхность планшета. И огромным пятном – на мой новый бежевый пуховик. Запах горького американо ударяет в нос.

– А… ай! – это все, что я могу выдавить. Звук жалкий, тонкий, совсем не кинематографичный.

Максим замирает. Он не бросается меня поднимать, не ахает, не спрашивает о самочувствии. Только смотрит. Сначала на свой залитый и, возможно, разбитый планшет, потом на куртку и, наконец, на меня, сидящую в ледяной луже. Метафорически и не очень. Лицо Максима – маска. Ни тени сочувствия, ни искорки раздражения. Пустота. Вежливая, отстраненная, ледяная пустота.

– Будь осторожнее, – говорит он. Голос ровный, безличный, по сравнению с таким даже голос, объявляющий: «Осторожно двери закрываются», звучит излишне эмоциональным. Максим наклоняется, не глядя на меня, подбирает планшет, смахивает с него капли пальцами в перчатке. Проверяет. Разворачивается и уходит. Просто уходит.

– Прости, он сегодня немного не в духе. – Его друг или, по крайней мере, однокурсник подает мне руку, рывком поднимая на ноги. – Предложил бы приложить лед к синякам, но ты, кажется, уже. Будь осторожнее!

С тихим смешком парень догоняет Максима, и они оба растворяются в толпе. Не в духе? А я после такого позора в духе? Колени неприятно горят от удара, я морщусь, смотрю, не порвались ли джинсы, и понимаю эту дурацкую шутку про лед. Не могу удержаться и хихикаю, как идиотка. Да уж, позорнее не придумаешь – сорок минут мерзнуть, чтобы опозориться и ударить в грязь лицом. Спасибо, что только фигурально, а то могла бы и в коричневый снег приземлиться.

Я – не героиня ромкома. Я – хуже, чем корова на льду. Идеальный кандидат, выбранный мозгом, даже не потрудился протянуть руку. Не в настроении. А если он и через год это настроение не найдет? Ковыряю пальцем пятно от кофе. Стоило бы затереть снегом хотя бы, но… слишком холодно, уже пальцев не чувствую.

Походка становится деревянной. Я вваливаюсь обратно в университет, в теплый, шумный вестибюль, но мне от этого не легче. Запах кофе, который раньше казался уютным, теперь вызывает тошноту. Идти в университет такой «красавицей», конечно, стыдно, но согреться мне хочется сильнее. Достаю телефон, чтобы не видеть чужих взглядов. Рука дрожит. Хочется кому-то пожаловаться, излить этот комичный ужас. Но говорить Алине: «Я только что опозорилась перед тем парнем, которого сама же выбрала по чек-листу» – слишком унизительно. А в случайность она не поверит, сегодня у нас выходной, свободный от зачетов и занятий день.

Листаю ленту новостей совершенно бездумно, чтобы отвлечься от пробивающей тело дрожи. Взгляд сам цепляется за непривычное имя. Александр Снегирев. Онлайн. Безотчетным движением я открываю наш чат. Пусто.

И я пишу. Первое, что приходит в голову, горькое и смешное.

«Знаешь, а быть Снегурочкой оказалось проще, чем нормальным человеком. Только что устроила кофейное цунами и потопила чей-то планшет вместе со своими надеждами. Карьера разрушителя техники и отношений – вот мое призвание».

Отправляю. И сразу же хочу удалить, но не успеваю. Прочитано. Боже, что я несу? Зачем? Теперь он точно подумает, что я не в себе. Это даже хуже, чем писать бывшему ночью. Но ответ приходит почти мгновенно. Три точки танцуют на экране, заставляя сердце замирать уже по-другому – не от стыда, а от непонятного ожидания.

«Планшет, говоришь? Это тебе не помпон от варежки. Серьезные разрушения. Нужен личный дед-морозовский разбор полетов. Где ты? Не замерзла совсем, сидя в сугробе?»

Я смотрю на это сообщение, потом на свои мокрые колени, залитый пуховик и красный нос в отражении окна. И вдруг сквозь ком стыда и разочарования пробивается слабый, но живой лучик. Улыбка растягивает губы и делает меня не такой уж страшной. Саша не говорит: «Ой, бедная!» или «Как неловко…». Он шутит. Как тогда, на сцене. И это, черт возьми, лучше любого идеального сценария.

Собрав остатки достоинства, я поднимаюсь и плетусь к автобусной остановке. План «Идеальная влюбленность» провалился с оглушительным треском. Точнее, его первый пункт, я все еще не собираюсь сдаваться! Три попытки минимум.

В автобусе я забиваюсь в самый конец, стараясь стать как можно меньше. Пятно на груди кажется огромным, как опознавательный знак полной неудачницы. Закрываю глаза, пытаясь отгородиться от всего мира. Рядом кто-то садится, отодвигая мою сумку. Вжимаюсь в сиденье еще сильнее.

– Все еще мерзнешь, кофейная катастрофа? – раздается спокойный знакомый голос.

Я открываю глаза и удивленно хлопаю ресницами, пытаясь поверить, что это не сон. Рядом сидит Саша. В длинном темно-зеленом пальто и милом новогоднем шарфе. Прям человек-праздник, с тем же добрым, усталым взглядом, как у Деда Мороза.

– Что? – сиплю я, совсем забыв, что он спросил.

– Дрожишь, – констатирует Саша и достает из рюкзака термокружку. Ту, что мы дарили мальчикам классе в девятом. Или очень похожую. – С имбирем и лимоном. Согреет.