Песню прервал пронзительный птичий возглас, из кустов вынырнул лис и рванул к дубу. Игла вскочила, роняя вязание, как раз в тот момент, когда из леса выбежал мальчишка с луком наперевес. Лис прижался к ногам Иглы, тяжело дыша и дрожа всем телом. Леший медленно повернул голову, колокольчики недовольно зазвенели. На мгновение время застыло и смолкло. Мальчишка, едва ли старше самой Иглы, застыл с удивлением на загорелом лице. Чёрные брови исчезли за занавесом таких же чёрных кудрей, рот приоткрылся, открывая крупные белые зубы и щербинку между передними резцами. Круглые карие глаза взволнованно блестели. А когда время вновь рвануло вперёд, стрела легла на тетиву, и лук взметнулся в поисках цели.

– Леший! Спасайся! – испуганно крикнул мальчишка, а Игла тут же преградила путь стреле, раскинув руки в стороны.

– Не тронь его! – Она глядела на незадачливого охотника, но обращалась к лешему. Простая стрела не причинила бы тому вреда, но вот чужак за подобную дерзость вполне мог бы поплатиться головой.

Мальчишка растерянно заморгал, лук в его руках дрогнул.

– Так это ты! – выдохнул он, похоже не до конца понимая, пугаться ему или восхищаться увиденному. – Рыжая! Дочка лесной ведьмы!

Игла нахмурилась. Раз он слышал о ней, значит, жил в деревеньке неподалёку. Здешние все нет-нет да заглядывали к бабушке в избу за помощью или советом.

– А я слыхал, что ты голая по лесу бегаешь, как дикий зверь, на четвереньках, и говорить не умеешь! – выпалил он, будто ставя Игле в упрёк за то, что та не оправдала его ожиданий.

Игла прыснула, попыталась сдержаться, но не сумела и громко расхохоталась. Мальчишка сперва удивился ещё больше, а потом и сам засмеялся в голос. Стрела больше не искала добычи, лис запрыгнул на руки к Игле, и она нежно потрепала его между ушей. Леший отступил, растворившись в тенях, – он не любил людского общества.

– Как звать тебя? – спросил мальчишка, когда они уже не могли больше смеяться.

– Игла.

– Это же даже не имя.

Игла пожала плечами, за столько вёсен бабушка так и не нарекла её, называя не иначе как «внучка». «Не моё на то право», – говорила она, качая головой.

– Очень даже имя, – фыркнула Игла, и лис фыркнул ей в тон. – Можно подумать, твоё лучше!

– В сто крат! – Мальчишка упёр руки в бока и вздёрнул подбородок.

– Ну и как звать тебя? – прищурилась Игла. – Болиголов? Или Хвастуша?

Он скорчил рожу, а потом расплылся улыбке, щеголяя щербинкой между зубов.

– Светозар.

* * *

Карета подпрыгнула на кочке, и Игла проснулась. Дар сидел напротив, подперев подбородок рукой, и изучал Иглу скучающим взглядом. На его плечах лежала тёплая накидка с соболиным воротником, в ушах блестели золотые серьги. Изящные пальцы, на которых блестели перстни, лениво выстукивали по колену незнакомую мелодию.

– Где мы? – спросила Игла, отодвигая шёлковую шторку. За окном запряжённой шестёркой вороных коней кареты утопало в предрассветных сумерках бескрайнее поле. Конями никто не правил, и те скакали без отдыха третьи сутки. Игла беспокоилась, что чары Дара заведут их не туда.

– Где-то на пути к Инежским горам, – пожал плечами тот. – А что? Тебе опять по нужде приспичило? Пойдёшь в поле или потерпишь до леса?

– Не в этом дело! – Щёки Иглы залил румянец. – Хотя это тоже, остановимся за тем лесочком? – Кощей выглянул в окно и кивнул, а Игла продолжила: – Хорошо бы остановиться где-то на ночь, передохнуть, разогнуть спину, поесть горячего. У меня уже все кости болят, а ты вообще сидишь без движения, не ешь и не спишь. Не знаю как ты, но я таким делом выдохнусь быстрее, чем мы доберёмся до цели.

Дар приподнял брови и вздохнул.

– Какие нынче ведьмы пошли. Даже не умеют сохранять тело в путешествиях. На что тебе чары даны – непонятно.

Игла сложила руки на груди.

– Хочешь сказать, что я тоже могу не есть несколько дней и даже по нужде не ходить?

– Разумеется. Надо лишь замедлить движение веществ в теле, пустить магию по венам, позволяя ей питать себя вместо пищи и сна. – Дар глубоко вдохнул, приложив руку к груди, и медленно выдохнул. – Такие вещи стоит знать, мало ли где застанет тебя судьба.

– Например, в ящике с шипами? – хмыкнула Игла.

– Это называется саркофаг. Между прочим, Кощей его привёз из самой Чёрной Пустыни.

– Без разницы. Научи меня этому твоему замедлению веществ. Но сперва выпусти в этом лесочке. И поскорее.

То, что Игла назвала лесочком, оказалось густой и плохо проходимой чащей. Пробираться вглубь оказалось непросто, впрочем, после долгой дороги было приятно размять ноги, да и хотелось скрыться от глаз Дара. Не то чтобы Игла переживала, что он будет поглядывать, но его вечное недовольство, казалось, доставало её даже на приличном расстоянии. Обычно оно забавляло, но порой Игле хотелось спрятаться от него хотя бы ненадолго. И полный радостной жизни лес служил прекрасным укрытием.

Игла брела по узкой звериной тропке, слушая переливчатое пение птиц и неторопливо выбирая кустик попышнее. Облюбовав заросли дикой малины, Игла, к своей радости, разглядела вдалеке блеск ручейка. Сполоснув руки и умывшись, Игла хотела уж было напиться, когда услышала треск ветвей и испуганный звериный вскрик. Вскинулась, оглядываясь по сторонам. Звериный вой повторился, тихий, похожий на скрип старой двери, но хорошо знакомый Игле. Это был крик о помощи. Торопливо вытерев руки о передник, Игла перепрыгнула через ручеёк и без колебаний побежала на звук.

Ветки царапали руки, цеплялись за юбку, но Игла не обращала внимания – чужая беда была важнее. Так учила её бабушка, так учил её родной лес. Игла ловко перебралась через поваленную сосну и охнула, увидев, что случилось. На высоком дереве качался пойманный в силки медвежонок. Он ревел и пытался высвободить заднюю лапу из петли, но никак не мог дотянуться. Внизу прыгал его испуганный братец, суетился, опирался лапами на ствол, чтобы оказаться ближе, скрёб когтями, но ничем не мог помочь. Увидев человека, он тут же шмыгнул в ближайшие кусты, а Игла бросилась к дереву.

– Сейчас, миленький! Сейчас мы тебя снимем! – Она потянулась к медвежонку, но не добралась до петли – слишком высоко. Медвежонок от испуга забрыкался ещё сильнее, невольно туже затягивая силки.

Недолго думая, Игла ухватилась обеими руками за ближайшую ветку. Подтягиваться она не умела, поэтому пришлось оттолкнуться от ствола и забросить ноги на ветку. Юбка упала на голову, кора больно впивалась в ладони. Игла закряхтела, борясь с собственным весом, но всё же сумела извернуться и сначала лечь, а потом и сесть на ветку. Светозар всегда смеялся над Иглой и её слабыми руками – он-то лазал по деревьям ловко и быстро, будто кот. И к моменту, когда Игла справлялась с первой веткой, часто уже оказывался на самой верхушке дерева. Впрочем, Игла никогда не обижалась, – всё равно лазать по деревьям она не очень любила.

Взобравшись на ветку повыше, а потом – и на следующую, Игла наконец достигла той, к которой были привязаны силки. Чтобы до них добраться, пришлось лечь животом на ветку и подтянуть себя поближе к верёвке. И кто только додумался смастерить такие дурацкие силки? Доставая из кармана нож для сбора трав Игла покачнулась и чуть не упала, мёртвой хваткой вцепилась в ветку всеми конечностями и замерла, стараясь успокоить подпрыгнувшее сердце. Упадёт с высоты двух саженей – вряд ли убьётся, но вполне может покалечиться так, что ни медвежонку, ни себе не поможет. Совладав с телом, Игла осторожно достала из кармана нож и принялась пилить верёвку. Толстая, она поддавалась плохо, но всё же дело шло, а когда Игла успокоилась окончательно и осмелела, то пошло гораздо быстрее. Наконец верёвка не выдержала и лопнула, медвежонок с испуганным рёвом шлёпнулся на землю. Попытался побежать, но запутался в верёвке и упал.

Игла поторопилась ему на помощь. Осторожно перебралась с ветки на ветку, а потом и спрыгнула на землю, с удовольствием отметив, что получилось у неё это довольно быстро и даже ловко. Она присела рядом с медвежонком и принялась его распутывать, помогая себе ножом и при этом уворачиваясь от маленьких, но острых зубов и когтей.

– Потерпи, маленький, – строго сказала Игла. – Сейчас мы тебя освободим.

Медвежонок, кажется, наконец понял, что ему пытаются помочь, и замер, тяжело дыша и глядя на Иглу блестящим карим глазом. Из кустов выскочил второй медвежонок, Игла улыбнулась ему и наконец скинула петлю с лапы. Осмотрела её, ощупала – на вид та была целой, только начала отекать, но благо Игла подоспела вовремя. Игла повернулась ко второму медвежонку.

– Вот и всё, твой братец свобо…

Договорить Игла не сумела, слова застряли в горле, когда за медвежонком показалась огромная, разъярённая на вид медведица. Она не отрывала от Иглы маленьких чёрных глаз, и её испещрённая шрамами морда не выражала ничего, кроме чистой животной ярости. Игла медленно подняла руки, одновременно с этим вставая.

– Всё хорошо, мамочка, – тихо сказала она, стараясь не смотреть медведице в глаза. – Забирай своего сыночку, а я пойду своей дорогой.

Говорить Игла старалась твёрдо и открыто, как говорила бы с медведями в родном лесу. Вот только это был чужой лес, и медведи здесь её совсем не знали. Да и нож, который Игла сжимала в руке, не успев спрятать в карман, явно не внушал доверия медведице, которая, судя по шрамам, пережила не одну смертельную стычку с людьми.

Игла, стараясь сохранять спокойствие, медленно убрала нож и ещё медленнее попятилась в надежде, что медведица благоразумно решит не нападать. Но когда медвежонок плаксиво заревел, медведица громко выдохнула и пригнула голову. Игла поняла, что надежда её не оправдалась. Охнув, она бросилась наутёк, а медведица сорвалась с места.

Задрав юбку выше колен, Игла со всех ног неслась через чащу и слышала, как за спиной с оглушительным треском ломаются ветки. Медведица не рычала и не ревела, просто молча бежала следом, с непоколебимым намерением расправиться с той, кто посмел обидеть её чадо.

Игла неслась вперёд, стараясь не оглядываться, и сперва ей казалось, что она не разбирает дороги, но потом впереди замаячил просвет, показалось тёмное пятно кареты и белое полотно волос Дара, который, услышав её, обернулся, и Игла могла поклясться, что даже издалека сумела разглядеть на его лице гримасу недовольства.

– Ну наконец-то, я уж думал…

– Беги! – закричала Игла, маша рукой. – Беги, говорю!

Дар непонимающе шагнул ей навстречу.

– Ты там что, осиное гнездо…

Договорить он снова не успел, Игла выскочила на дорогу, схватила его за руку и дёрнула за собой. Дар покачнулся, поддаваясь её движению, хотел было что-то сказать, но тут из чащи вырвалась разъярённая медведица, и Дар, не успев опомниться, вскрикнул и побежал за Иглой. По ту сторону дороги лежало убранное поле, которое, на первый взгляд, уходило к самому горизонту – не спрятаться. Дар хотел было обернуться, но Игла грубо дёрнула его за руку.

– Жить надоело?

– Надо медведя остановить.

– Сумасшедший?

– А ты далеко бежать собралась?

Игла только прибавила ходу.

– Если тебе жизнь не дорога… – дыхание сбилось и слова давались с трудом, – не думай… что позволю тебе… в лапах медведя… сгинуть!

Она бросила грозный взгляд на Дара, всего на мгновение, но ей показалось, она разглядела на нём усмешку. Показалось ведь? Кто будет в такой момент веселиться? Бессмертный, что ли? Она попыталась взглянуть на него вновь, но не сумела: Дар вырвался вперёд, крепче сжав её руку. Игла чуть не упала, когда теперь уже он потянул её за собой.

– Ну значит побегаем, – бросил Дар и вновь Игле показалось, что она расслышала в его голосе что-то вроде веселья. Едва различимого, словно скрытого под патиной столетнего уныния. Но размышлять над этим у неё не было ни времени, ни желания: медведица неумолимо наступала им на пятки. И познакомиться с её когтями Игле хотелось меньше всего.

Но продиктованное страхом поспешное решение Иглы о бегстве оказалось опрометчивым. И дело оказалось даже не в том, что лёгкие и ноги нещадно горели, не приученные к быстрому и долгому бегу, и не в том, что уставать она начала быстрее, чем медведица. Дело оказалось в том, что поле стелилось вовсе не к самому горизонту, оно резко превращалось в высокий обрыв, отрезая единственный путь к спасению. А у подножия его блестела широкая быстрая река.