Незнакомка вскинула когтистую руку и громко проговорила на неведомом языке:

– Рраг крог охар, тор дэррог обар кхор, Шеррах ^[2].

Черное бесформенное тело, отливавшее льдистым блеском, задрожало. Казалось, существо осмысливало услышанное. Как вдруг его бездонная глотка разверзлась, и воздух прорезал такой оглушительный вопль, что Мора, застигнутая острой пульсирующей болью, невольно вскрикнула и схватилась за уши.

Затаив дыхание, она ждала, что существо набросится на неведомую гостью, но оно не сдвинулось с места. В изумлении девочка поняла: что бы та ни сказала, оно послушалось.

Мора взглянула на незнакомку, надеясь, что та сейчас велит существу убраться отсюда. Точно прочитав ее мысли, рогатая гостья обернулась к ней. Мора поежилась – глаза женщины оказались ядовито-желтыми, а зрачок был по-змеиному узким. Девочка знала, такие глаза не сулили ничего хорошего. Но ужас не позволил ей сдвинуться с места. Она стояла и смотрела на незнакомку и чудовище за ее спиной, словно беззащитный перепуганный кролик.

Губы рогатой гостьи шевельнулись, проронив на всеобщем одно-единственное слово:

– Убей.

Фиалковые глаза Моры в ужасе распахнулись. Истошный крик потонул в вое неведомой твари. Волна жгучего холода вдруг накрыла девочку с головой. Казалось, сами вены ее покрылись изнутри ледяной коркой. Она больше не чувствовала тела, а потом, опустив глаза, осознала, что тела у нее и не осталось. Оно стремительно разлеталось по воздуху зловещими черными хлопьями.

– Мама, – прошептала Мора, сдвинув брови, точно сомневаясь, а была ли вообще у нее когда-нибудь мама? Дыхание девочки оборвалось на вдохе. Одинокая слеза, скатившись по щеке, истаяла, не долетев до земли. А последними в черную пыль обратились перья на плетеном кожаном ободке…

Часть 1. Не все то, чем кажется

Хейта свернулась на постели калачиком под боком у пастыря Шарши́. В ногах у нее мирно посапывал Ройх. Пастырь читал ей сказку о драконах. Заслышав, как дракон обратил в пепел целый город, девочка поежилась и потянулась к Ройху, запустила пальцы в густую шерсть лисоволка, будто стремясь обнять, прижаться всем телом и унять дрожь. Шарши окинул ее прозорливым взглядом.

– Не стоит бояться драконов, малышка Чара.

Хейта сдвинула брови.

– Отчего? Они и лес наш могут спалить.

– Драконы и их спутники, драконы-оборотни, обитают на Драконьих островах и давным-давно уже не показывались на материке. Они выбрали жить в мире и неукоснительно следуют этому пути. – Он мягко улыбнулся. – Но даже если ты когда-нибудь столкнешься с ними, не тревожься. У тебя есть Ройх.

Хейта недоуменно сдвинула вишневые брови.

– Что может лисоволк против дракона?

Шарши протянул ей узловатую ладонь.

– Идем, покажу.

«Листы памяти» пастыря Найши

I

День подбирался к полудню, но в уединенной пещере властвовал полумрак. Солнечный свет – редкий гость в Сумрачном лесу. И кромешную темноту разгоняли лишь волшебные светильники пастырей.

Хе́йта задумчиво оглядела всех, кто сидел за каменным столом. Помимо ее спутников, здесь собрались соратники пастыря Найши, сплошь волшебные существа: оборотни, упыри, пастыри и фавны, которых девушка видела впервые. Все до одного – мятежники, не согласные с теми злодействами, что творились под сенью этого мрачного леса.

Хранители казались задумчивыми: Фэйр, почувствовав взгляд Хейты, ласково ей улыбнулся, Мар и Ха́рпа сидели близко друг к другу, то и дело игриво перешептываясь. Хейта же кожей ощущала на себе пристальный взгляд Брона, скользивший по ее щеке, как тлеющий уголек.

Казалось, оборотень никак не мог поверить, что вопреки всему она решила и дальше странствовать с отрядом, и теперь не сводил с нее глаз, дабы убедиться, что она не исчезнет бесследно, стоит ему на мгновение отвлечься.

Слово держал пастырь леса Найши. Кожа его была темно-зеленой, как сочные листья плюща, а волосы – лиловыми, в цвет лепестков дурмана, его растения-покровителя.

– Следопыт Гэдóр погиб от яда химеры Мере́к. Предав его тело огню, мы прибыли сюда, в Тайную Обитель, чтобы перевести дух и решить, что делать дальше. – Пастырь замолчал, всем видом показывая, что закончил рассказ.

На несколько мгновений в пещере повисла давящая тишина. Хейта почувствовала, как сердце в ее груди надсадно дернулось, точно его пронзили каленой стрелой. Слишком свежа еще была рана от потери Гэдора, слишком болезненны воспоминания. Лица ее друзей были горьки и суровы. Соратники пастыря Найши же встревожились не на шутку.

– Мерек удалось пробудить поветрие? – пробасил самый рослый и широкоплечий из них. Густые каштановые волосы, маленькие янтарные глаза и низкий голос выдавали в нем бурого медведя – оборотня.

Найши кивнул, желваки заиграли на его суровом лице.

– И надеюсь, только одно. Я столкнулся с ним еще до битвы за Берви́т, на горной опушке Сумрачного леса, и чудом остался жив. Решил проследить, куда оно направится. Поветрие было слишком гóлодно после пробуждения, так что, уничтожив деревню лисов-оборотней, оно двинулось к селению фавнов. Но я его опередил. Вместе с главой поселения и его жителями мы заставили чудовище отступить.

Один из фавнов – высокий, ясноглазый, остроухий, похожий на человека, но с ветвистыми рогами на голове, напоминавшими корни деревьев, – кивнул, подтверждая его слова.

– Я получил весточку от родни из того селения, – нараспев промолвил он на всеобщем. – Они сказали, что теперь, Найши, в вечном долгу перед тобой.

Окинув фавна испытующим взглядом, Хейта вдруг поняла, что не может оторвать от него глаз. Существа эти были чрезвычайно редки. Миролюбивые от природы, почти все они погибли во время Кровавой войны. А те, кто уцелел, предпочитали жить скрытно, памятуя об ужасах прошлого. Считалось, что Праматерь-Луна сотворила фавнов, дабы приглядывать за простыми зверями и птицами. Этим они и продолжали заниматься, врачуя раненых зверей и старательно оберегая от охотников лесные угодья, как волшебные, так и обычные – темные дремучие чащи, где можно было надежно схорониться.

– Вечность – это слишком долго, Рора́т, – ответил Найши. – Я не планирую столько жить. Но буду рад, если они придут на помощь, когда я позову. Ибо чем больше существ и людей поддержит нас в борьбе с химерой и ее прихвостнями, тем больше у нас будет шансов на победу.

Черноволосый лисенок-оборотень, сидевший подле Найши, нетерпеливо пошевелился.

– А что было дальше? Ты сразу отправился к Бервиту?

Пастырь покачал головой.

– Не совсем, Лерой. Охваченное яростью, поветрие принялось обращать в небытие всё, что встречалось ему на пути: травы, зверей, существ. Я неустанно следовал за ним, вступая в схватку всякий раз, когда оно собиралось оборвать очередную жизнь. Наконец, верно, желая от меня отвязаться, оно покинуло Сумрачный лес. Тогда я отправился к изгоям, посетил небезызвестный трактир Фэй-Чар и узнал, что химера готовилась идти на Бервит. Я был уверен, поветрие почует ту, что пробудила его, и притечет к ней. Но оно явилось бы и без того, ведь битвы притягивают поветрий, они слетаются туда, как стервятники, в предвкушении кровавой трапезы. Под Бервитом я вновь столкнулся с этим чудовищем и, наконец, познакомился с нашими хранителями.

– И что теперь? – задумчиво спросил Рорат. – Мы отыщем поветрие, чтобы его уничтожить?

Найши в сомнении покачал головой.

– Мерек, скорее всего, уже прибрала его к рукам. И надо признать, после похода на Бервит она заботит меня нынче намного больше. Думаю, на одном городе химера не остановится.

– А что говорят твои видения? – вопросила стройная темноволосая женщина с глазами цвета янтаря.

Обликом она походила на лисенка-оборотня, и Хейта решила, что это была его мать.

Найши только собирался ответить, но его перебил Мар:

– Кстати, о видениях. Отчего ты не скажешь, что нас ждет в будущем, Найши? Мы бы придумали, как одолеть поветрие и обвести вокруг пальца Мерек.

Пастырь тяжело вздохнул.

– Если бы все было так просто. Я пробовал объяснить в прошлый раз: видения приходят сами. Но будущее не предопределено. Я вижу лишь один его образ из возможных. И это не значит, что воплотится именно он. Бывало, что, получив видение, я пытался предотвратить страшные события, но в итоге мои попытки приводили именно к ним. Моя способность – это одновременно и благословенный дар, и страшное проклятие. Бывает, я вижу несколько возможных исходов, но не ведаю, какой из них сбудется. Потому мои видения можно использовать лишь как опору для действий, а не как непреложную истину.

Хейта пошевелилась.

– Но ты поручил Гэдору отыскать меня, значит, был уверен, что это произойдет?

Найши кивнул.

– Некоторые события неизбежны. Они как поворотные точки, краеугольные камни. Таким событием стало создание отряда хранителей. И я сам должен был сыграть в этом решающую роль: отыскать Гэдора и передать ему артефакты.

– И он просто так согласился послужить тебе? – недоверчиво прищурилась Харпа.

Найши понимающе улыбнулся.

– Твои подозрения не напрасны. Гэдор тогда угодил в смертельно опасную переделку, и я спас ему жизнь. Взамен он согласился выполнить мою просьбу.

– Расскажешь об этом? – Глаза Мара вспыхнули нетерпением. – Страсть как хочется услышать эту историю. Гэдор был нам как отец. Да и события эти нас касаются напрямую.

Найши кивнул.

– Непременно. Гэдор хотел, чтобы я это сделал. И я намерен почтить этой историей его светлую память. – Жемчужные глаза пастыря сделались задумчивыми. – Гэдор тогда томился в мрачной хельдской темнице. Взяли его за дело: убийство и грабеж. И полагалась ему ни много ни мало смертная казнь. Попасть в темницу просто так не представлялось возможным, так что я подкараулил одного из стражников и напал на него, якобы намереваясь ограбить. Я позволил себя одолеть, и тот ожидаемо заточил меня в камеру, что пустовала рядом с Гэдором. Так мы и встретились.

– Каким он был? – вырвалось у Хейты.

Найши улыбнулся уголком рта.

– Жестче, чем вы привыкли его знать, отчаянней, злее. Уже тогда он жаждал смерти, искал ее, ввязываясь в самые сомнительные дела, и наконец ему улыбнулась удача. Казнь назначили на утро. В его глазах читалась усталость от бремени, от памяти, что грызла его нутро, точно собака – кость. И вместе с тем ему было страшно, однако он не показывал виду. Возможно, чуял, что время его еще не пришло. Я попробовал заговорить с ним раз-другой, но всякий раз он огрызался, а потом и вовсе закрыл глаза, притворившись, что задремал. Тогда я достал из кармана припрятанные артефакты: волшебную карту и перемещающий камень. Стал крутить их в руках и напевать. Гэдор приоткрыл глаза и принялся за мной наблюдать.

Хейта смежила веки. Рассказ Найши рисовал перед ее внутренним взором яркие живые образы, и ей показалось, что она действительно ненадолго угодила в прошлое.

* * *

– Что это за штуковины? – вопросил Гэдор.

– Те, что помогут мне бежать, – ответствовал Найши.

В глазах следопыта зажегся интерес.

– Вот почему ты так весел, – заметил он.

Пастырь кивнул.

– А чего грустить? Одно слово, и духу моего здесь не будет.

Гэдор нахмурился.

– Как так?

– Это перемещающий камень, – без обиняков заявил Найши. – Имя ему Странник. Он может перенести меня куда угодно.

Следопыт изогнул бровь.

– Только тебя?

Пастырь понимающе улыбнулся.

– Отчего же! Прихватит и тебя, если я велю. Этот камень слушается меня, доверяет мне. Он вообще очень мудрый для волшебного камня: чует, кто друг, а кто враг. Знает, кого надо перенести, а кого – оставить.

Внимательно выслушав его, Гэдор, прищурившись, вопросил: