– Что ты себе позволяешь, Ксения! – стучит он кулаком по столу. – Выбирай выражения! И что, черт возьми, ты устроила здесь?

– Я? Я лишь хотела отметить этот вечер той едой, которую хочу сама, милый, – продолжаю лить елей. – Как-то так получилось, что я все эти двадцать семь лет на первое место ставила твои желания. Следила за тем, чтобы ты не ел запрещенную пищу, и вообще следовала твоим пожеланиям, но как-то совершенно забыла, что можно ведь съесть на ужин именно то, что люблю я сама. А люблю я омаров, – скалюсь, стараясь не перейти на крик.

За столом гробовая тишина, а взгляды детей мечутся между мной и мужем.

– Мама, – тихо говорит сын, – что происходит? – наконец-то начинает доходить до нашего первенца, что не все в порядке.

– У нас сегодня с твоим папой праздник. Не мог бы ты разлить игристое? – киваю сыну на бутылку в ведерке со льдом.

Вадим задумчиво переводит взор с меня на отца, затем на бутылку, после чего тянется к ведерку и открывает пробку.

Со шлепком из горлышка вырывается дымок, и сын разливает напиток по фужерам. Только своей жене подливает в бокал сока.

– Ксения, я не знаю, что ты задумала, – рычит муж, – но самое время остановиться.

– Я что задумала? – удивленно хлопаю глазками. – Мы с тобой вроде все обсудили, милый. И сейчас я хочу за это выпить.

Обхватываю тонкую ножку и поднимаю бокал.

Остальные участники ужина осторожно следуют моему примеру.

– Дорогие дети! Сегодня у нас с вашим папой настоящий праздник. Мы прожили в браке двадцать семь лет и, кажется, испытали все! Были и взлеты, и падения. Но с годами все притупляется. И нам хочется встряхнуть нашу жизнь и получить новые эмоции. Поэтому мы пришли к новому этапу, – поворачиваюсь к мужу, посылая ему улыбку.

– Остановись, – рычит он. Но мне плевать на угрозы.

– Теперь мы с вашим папой будем жить в открытом браке!

– Что? – слышу изумленные возгласы.

– Да, детки. Теперь у нас не эксклюзивные отношения. Ваш папа уже начал пробовать этот формат, а я пока еще в поиске достойного партнера. И раз вы так любезно подобрали девочку отцу, то, может, и мне посоветуете кого-то из своих друзей, сынок?

– Что за бред?

– Не бред. Ваш папа ударился во вторую молодость с Асей. И я тоже хочу кого помоложе!

Глава 7

В столовой стоит звенящая тишина. Восемь пар глаз направлены на меня и то, как я, пригубив игристое, возвращаю внимание к омару. Кожу жжет от их взглядов, но я игнорирую всеобщее недоумение.

Милана должна понять мой ход. А если и нет, то я объясню ей позже. Сейчас меня интересует реакция сына и его жены.

Ах да! То, как мой некогда любимый муж замирает, меня тоже забавляет. Кажется, что у него вот-вот глаз задергается.

Но я ем и не реагирую на те восковые маски, в которые превратились лица моей любимой семьи.

– Не понял… – наконец-то подает голос Вадик, прокашлявшись. – Мам, это ты сейчас репетировала стендап какой-то? Что за спич такой дикий?

– Не слушай свою мать, – хрипло говорит муж, но дает петуха. И меня это еще сильнее раззадоривает.

Сволочь такая! Ждать, пока ты нагуляешься, и не только предоставлять тебе уют и привычный покой, но и в супружеском долге не отказывать. Это ж надо было предложить мне такое?!

Кобель плешивый! Ладно, с плешивым я перегнула. Богдан очень хорошо сохранился. И неудивительно, что молодые девочки видят в нем секси папика. Но мне от этого не легче!

После такого он не может быть моим мужем. И точка! Большая, жирная точка, и даже, возможно, с брызгами вокруг.

– Сегодня, наверное, у вашей мамы не самый благоприятный день месяца, – продолжает делать из меня ненормальную муж.

– Никакого стендапа, сынок, – поднимаю глаза к Вадиму, игнорируя Богдана. – Я сказала все как есть. Мы с папой открыли брак. Он уже вовсю использует свое право. Правда, выбор его оставляет желать лучшего. Все же такая юная девочка, да еще и подруга Милаши… Как она потом будет справляться с разбитым сердцем, я не представляю.

– Так про Асю это не шутка? – Вадим вмиг каменеет, переводя взор с меня на отца и обратно. – Ты какую Асю имеешь в виду? – вижу, как напрягаются его челюсти. – Нашу Асю?

– Сынок, а ты знаешь каких-то других? Да еще чтобы и подругами твоей сестры были?

Взгляд сына вспыхивает, и он смотрит на отца.

– Это что, правда?

Богдан сидит, высоко вздернув подбородок, и буравит взором Вадима, при этом сжимая и разжимая кулак. А так он делает, только когда теряет контроль и выходит из себя.

– Да, это правда. У меня отношения с Асей, – говорит он, играя желваками.

– В смысле “отношения”? – вспыхивает сын. – А как же мама? Да, блин! – морщится он. – С Асей?! Она же соплячка совсем! Ты в своем уме? – у сына такое выражение лица, будто ему под нос кто-то навалил кучу. – Или у тебя крыша стала подтекать на старости лет? Это… это почти педофилия!

– Она давно совершеннолетняя! Не передергивай!

Вадим никогда не умел контролировать эмоции. Наблюдаю за тем, как бурно он реагирует на новости о папашином загуле, и на душе становится спокойнее. Дети меня не предавали. И пусть это не отменяет того, как поступил со мной муж, но все же чувствую, как с плеч падает груз и от сердца отлегает тревога. Мои дети – моя опора.

– Попрошу без выражений! – муж все еще надеется, что после случившегося будет иметь авторитет у детей.

Никогда и никто не смел ему слова поперек сказать. Папино слово – закон. Он априори не может быть не прав. И дети заглядывали ему в рот, ловя каждое слово. Сын хоть и был больше моим мальчиком, но отца уважал и не оспаривал его авторитет. Про дочь и вовсе можно не говорить. Папа – лучший мужчина на земле и самый любимый папочка.

Ведь не зря Богдан не хотел, чтобы до детей дошли новости о его влюбленности. Понимал, мерзавец такой, что тогда упадет в их глазах на дно.

Но тогда какого лешего он поступил так со всеми нами? Ради чего? Неужели там действительно такая любовь? Тогда почему он просто не даст мне развод и не уйдет с головой в новые отношения?

Так нельзя же. Наше окружение не примет его девочку в качестве спутницы. И репутация будет погублена.

– А как, по-твоему, я должен реагировать на эту дичь? – вспыхивает сын еще ярче.

– Сын, мы поговорим с тобой после ужина в спокойной обстановке.

– Какая спокойная обстановка?!

Вижу, как невестка кладет руку на предплечье Вадима, но он выдергивает руку.

– А ты, мама? Для тебя это нормально, что ли? Ты почему такая спокойная?

– Сын, – делаю глубокий вдох. – Сначала у меня была точно такая же реакция, как и у тебя. А потом я решила, что раз так случилось, то я должна поискать плюсы в сложившейся ситуации.

– Да какие на хрен плюсы?

– Тоже хочу вновь почувствовать бабочек в животе.

– Мам, ну какие бабочки? Вам лет по сколько? Хотите гулять – делайте это тихо, как все вокруг! Нас зачем посвящать в это?

– Потому что я не хочу недопониманий и лжи! Презираю лжецов и сама не хочу становиться такой! А бабочки… Такие же, какие порхают у твоего отца при виде сестры твоей жены.

– Вадим, тише. Видишь, у них любовь, – тихо шепчет ему Марина.

Сын замирает, а затем поворачивается к жене.

– У кого у них? – цедит он сквозь зубы. – Я не пойму, ты что, все знала? – с ужасом смотрит на супругу.

И по тому, как мгновенно пунцовеют щеки невестки, я вижу, что ответ на вопрос Вадима положительный. Марина все знала об интрижке сестры с моим мужем.

Глава 8

– Марина! – угрожающе гремит голос сына, и я вижу, как искажается в настоящем гневе его лицо. – Отвечай на вопрос!

Таким я его еще ни разу не видела. Это будто не мой мальчик, а совершенно незнакомый мне жуткий мужчина, у которого во взгляде пляшут языки адского пламени.

Невестка переводит взор на мужа и мгновенно бледнеет.

– Я… – сипло говорит она. И по ее испуганному выражению лица можно подумать, что она готова грохнуться в обморок.

– Я жду! – давит на нее Вадим.

– Сын, выдохни, – вмешивается Богдан, но Вадик игнорирует отца. – Твоей жене сейчас плохо станет.

– Моей? – рявкает на него сын, посмотрев с таким презрением, что в глазах Богдана даже мелькает что-то такое странное, чего я не видела раньше. – То, что происходит с моей женой, тебя не касается! Ты бы лучше о своей подумал! Ты хоть на мгновение задумался, как плохо маме от твоей интрижки? Или весь мозг перетек в пах?

– Думай, что говоришь, щенок! – муж мгновенно звереет, и конфликт приобретает совершенно иной оборот.

Я не планировала всеобщей драки. Мне просто хотелось вывести на чистую воду предателей. Вскрыть рану и выпустить гниль, чтобы остановить заражение. Но мужчины, кажется, решают перейти к открытому конфликту.

– Я все еще твой отец! С каких пор яйца курицу учить стали?

– С тех пор, как эта курица, точнее петух, – выплевывает с отвращением сын, – топчет неокрепших курочек, с пушком вместо перьев.

– Это тебя вообще не касается. Разбирайся со своей жизнью!

– А то, что ты трахаешь младшую сестру моей жены и подругу моей сестры, – это, по-твоему, тоже какая-то хрень собачья, не имеющая значения? То, что ты мать выставил дурой, променяв на малолетку и притащив грязь в семью, – это тоже меня не касается? Да ты же все обосрал! – кажется, что сын испепелит отца взглядом. – Ты… – хочет оскорбить отца, но не успевает.

– Вадим, – обрываю я сына, решив прекратить этот скандал. – Давай не будем опускаться до оскорблений и перестанем устраивать балаган.

– То есть тебя это устраивает? – обращает он ко мне колкий взгляд.

– О моих чувствах мы поговорим позже. Когда останемся наедине, – мажу взором по дочери, что сидит ни жива ни мертва.

Для нее все происходящее напоминает настоящий кошмар, впрочем как и для меня. Но для Миланы это все чересчур.

– Милаш, если тебе нехорошо, то можешь пойти к себе.

Дочь вскидывает на меня изумленный взгляд.

– Нет, мама. Я останусь с тобой, – отвечает она твердо, в очередной раз за этот бесконечный день поражая своей стойкостью.

– А Милана когда узнала? – резко переводит внимание на сестру Вадим.

– Тогда же, когда и мама, – отвечает холодно дочь.

– А к чему тогда это все?

– Я уже ответила на твой вопрос, – вытираю губы салфеткой. – Твой отец не намерен разводиться. А я не намерена жить в прежнем формате, когда он гуляет налево, а я, как покорная женушка, сижу и жду его дома. Нет. Если он будет препятствовать мне с разводом, тогда я буду строить свою личную жизнь у него на глазах.

– Какая личная жизнь? – мгновенно реагирует на мою провокацию муж.

– Та самая, которая не включает тебя, – сталкиваемся взглядами, пытаясь продавить друг друга.

– Это не обсуждается!

– У тебя молодая девочка. Хочешь любить ее – пожалуйста, вперед. Дай мне развод и со спокойной совестью совокупляйся с ней, как животные, там, где нужда накроет. Или не мешай мне жить своей жизнью.

– Ксения, мы, кажется, с тобой уже все обсудили, – рычит он сквозь зубы.

– Это ты озвучил свои извращенные фантазии. Никто тебе не обещал их выполнять.

– Так, – хмурится Богдан и трет лоб, будто у него разыгралась мигрень, – это уже какой-то цирк.

– Не нравится – тебя никто не держит за столом, Богдаш, – снова улыбаюсь я так, как делает примерная жена. – Я с детьми прекрасно все обсужу без тебя.

– Ну уж нет! – снова перехватывает внимание Вадим. – Я еще не получил ответа от жены.

– Какого? – дрожащим голосом спрашивает Марина.

– Ну, любимая, – усмехается сын, – вот ты хотя бы не придуривайся.Тебе не идет. Как давно ты знаешь о шашнях твоей сестры и моего отца?

– Я… – мнется Марина и бросает на Богдана странные взгляды. Будто дожидаясь от него разрешения.

– На него не смотри. Тебе не с ним жить – со мной.