Я замочила в чаше посуду, пообещала себе перед сном обязательно её помыть, накрыла салфеткой пироги и сбежала на улицу, прихватив посох. Так, сначала – обитель беспокойников, потом – святилище, «гнездо» и проверка знаков. То есть вероятный «старичок».

Проснулся или не проснулся, полезет или не полезет, безумным или не очень – это более важный вопрос. Его-то ни на чьи плечи не переложишь.

Убиралась я без посоха – обычными наговорами, приберегая силу, как обычно, на всякий случай. К счастью, и дождя не было, и лишней тревоги у беспокойников. Оные в кои-то веки вообще спали – двое. Лишь Зордан бдел, и, заслышав меня, прибежал пообщаться. Узнал об ищейце и монетках, возбудился и умчался прочь. Наверняка обсудить проблему со своими. Опыта, как и славных чёрных нашивок на плаще, у Зордана больше, чем у Сажена, – глядишь, и подсобит.

Закончив с обителью беспокойников, я перебралась в святилище и первым делом залезла в «гнездо». Хвала праху, знаки яркие, свежие – никто за день лишнего не выпил. Но расслабляться, конечно, рано. Седмицу наблюдаем, сказал Ярь. Вот через седмицу, если всё будет как сейчас, и расслаблюсь.

Святилище я чистила почти каждый день – листья ни в коем случае не должны гнить в кругу знаков, это портило силу и нагоняло дурные сны. Защита против посторонних (и людей, и листьев), конечно, на кругу стояла сильная, но ветра нет-нет да затягивали ненужное. То есть работы здесь немного. Ещё полчаса… и, пожалуй, спать.

«Рдян, тебя ищеец требует», – неожиданно подал голос Ярь.

– Ажно требует? – хмыкнула я, оценивая окружавшую святилище листву. – Как срочно?

«Полчаса подождёт, пока заканчивает уборку в обители мёртвых, – отозвался помощник. – А потом, говорит, если ты не придёшь, он без разрешения в склеп полезет. Чем-то его склеп какого-то упокойника тревожит. Сильно».

– Он уже там? – поразилась я. – Всю обитель мёртвых убрал?!

«Шустрый парень, да? – весело свистнул Ярь. – А ты давно на ходики не смотрела. Вообще-то время к полуночи».

– Но задержалась я удачно, – я открыла «мост». – Ждите. Уберусь у святилища – и к вам. Чей именно склеп его тревожит? «Мостом» идти или пешком?

«Он точно не знает. Просто чует, что недалеко, в соседней обители. Давай тогда к нам «мостом», чтобы быстрее».

– Пойду к тебе как к метке, – предупредила я. – Встретимся на границе обителей. Выведи Сажа к упокойникам, но к склепам без меня не пускай.

«Хорошо», – коротко свистнул Ярь.

Я спустилась в святилище и взвесила на руке посох. Удивительно нетяжёлый, хотя не так давно я вскрывала склепы и упокаивала праховых. Вечерний отдых друг от друга пошёл на пользу нам обоим. Но листву лучше собрать наговорами – благо её немного. Итого неприбранными остаются лишь две обители – упокойников и животных. Ну и кольцевой лес вдоль стены бы почистить, чтобы оттуда ветром не наметало.

Живём.

Интересно, что Саж учуял? Неужели взял след тех рук, которые испортили и использовали монеты?

Через полчаса мы встретились у тонкой полосы деревьев, разделявших обители мёртвых и упокойников. Сажен явно нервничал – ходил взад-вперёд по тропе, беспокойно поглядывал на близкие огни склепов и безжалостно истреблял одно лиственное облако за другим. Ярь приглядывал за ищейцем. А полоса леса и видимые окрестности были чистейшими.

– Рдян, я очень извиняюсь, ты же рано встаёшь, – Сажен уничтожил очередное облако и закинул на плечо метлу. – Но меня дёргает новым следом. У нас всегда так: мы находим, обдумываем и, если мыслим в верном направлении, берём след. И уже не можем по нему не пойти. Он не отпустит и достанет.

Я тоже закинула посох на плечо:

– Ярь, давай на ночной облёт. Идём, Саж. Какие у тебя новости?

Помощник исчез в алой вспышке, а ищеец резво рванул по тропе к склепам – я как сразу отстала шагов на пять, так и не догнала. И на ходу громко объяснял:

– Я весь вечер пытался вспомнить, что ещё знаю о монетах, но, чтоб меня, ничего толком не вспомнил. Кроме того, что они доразломные, то есть очень редкие и дорогие. Семь штук, Рдян, это целое состояние. На них можно отличный участок земли в Нижгороде купить и ещё на дом немного останется.

Я чуть не споткнулась. Ого!

– И я чую здесь, на кладбище, ещё несколько таких же. Позже достану, пока не это важно. Важно другое. Кто, по-твоему, будет разбрасываться такими дорогими вещами и использовать их для мелких пакостей?

Я быстро сложила одно к одному – древние вещи и наше направление – и снова чуть не споткнулась:

– Покойники?..

– Именно, – Сажен целеустремлённо запетлял между склепами-ракушками. – Деньги им ни к чему, сокровища, в общем-то, тоже. Для чего им тайники и спрятанные там ценности?

– Когда как, – я с трудом поспевала за ищейцем и уже слегка запыхалась. Посох всё-таки потяжелел, зараза. – Некоторым – чтобы просто спрятать, но вообще всем – чтобы вспоминать. Знаки с отходных столов вытягивают не только силу, но и память. Вот покойники и берут с собой самое ценное. Чтобы не потеряться в беспамятстве после пробуждения и вспомнить хотя бы себя – имя, возраст, ремесло. Жизнь и смерть.

– Значит, для покойников одинаково ценны и золотая шкатулка, и любимый старый халат, верно? – он замедлился и обернулся.

– Ну да.

– На этой мысли меня сразу прихватило следом. Как всегда, когда чую верный путь. Всё. Пришли, – Сажен остановился у очередной ракушки. – Знаю-знаю, я чужак, и мне туда нельзя. Поэтому, Рдян, осмотри всё внимательно. И вот ещё… – после короткого наговора-шепотка над его широкой ладонью затрепетал чёрный знак, похожий на ветвистую молнию, – с собой возьми. Не бойся, он безвреден. Но если куда-то ударит – в пол, стену или потолок, – перерой всё. Там разгадка. Или новый след.

Я заметила, как нервно подёргивается его щека, взяла знак – невесомый и щекочущий, как пёрышко, – и осторожно уточнила:

– А тебя отпустит, если я что-то найду? Лично рыться необязательно?

– Нет, необязательно, – ищеец качнул взъерошенной головой. – Важно просто найти.

Я нырнула под навес и прочитала на двери имя – Жалёна Рыд, захоронена двадцать лет назад, причём мамой. Мне тогда исполнилось десять лет, ночевала я уже у деда, но днём хвостом ходила за родителями. И помню, как мама создавала эту ракушку, и даже Жалёну немного помню – плаксивую дородную старую силду.

Бесшумно распахнулась дверь, и я спустилась в склеп – впервые за долгое время медленно, настороженно и тоже слегка нервно. Хотя всё, казалось, в порядке – факелы на стенах, тишина, слабое мерцание сонных знаков в подземной комнатке. Однако на нижней ступеньке я в очередной раз едва не споткнулась.

Упокойница исчезла. Отходной стол – был. Знаки на нём – свежие и яркие – были. Даже замолчавший фонтан был. А вот силды Жалёны не было. Нигде.

– Ярь, у нас тут… странности, – хрипло сообщила я и села на ступеньку.

Посох вдруг показался таким тяжёлым, что я и сидя едва его удерживала.

Помощник появился сразу в склепе, вынырнув из алой вспышки. При виде пустого отходного стола он изумлённо распахнул багряные глаза, и, клянусь, левый у него слегка задёргался.

– Варианта два, – я стряхнула ищейский знак на ступеньку и обняла посох. – Первый: силду Жалёну навестила родня, причём кто-то из её семьи умело работает с землёй. Силда внезапно пошла прахом, а родня быстро собрала его в кувшин и забрала с собой для захоронения. Знаковый дым над склепом не искрил, поэтому мы ни о чём не узнали. Дед говорил, такое случалось. И то, что родня забывала известить об этом смотрителя, тоже. У них же горе – родственник наконец-то по-настоящему умер. Да и не все знают, что нам надо убирать склеп, чистить площадку и сообщать о смерти покойника в Управу. Дед говорил, родня сама туда сообщала, а ему потом прилетало за недосмотр.

«Помню-помню», – мрачно кивнул Ярь, изучая отходной стол.

– Вариант второй: подземелье. Да, у склепов первого кольца основной вход сверху. Но запасная дверь в подземный коридор и собственно кольцевой коридор, сам знаешь, предусмотрены – на случай тех же штормов, когда по земле до склепа не добраться, а надо. И этот ход – в одном из тайников. Брось стол, Ярь. Проверь тайники силды.

Ищейский знак, словно получив приказ, ожил и заметался по склепу.

«Стол мне тоже не нравится, – хмуро просвистел Ярь. – Силы в знаках слишком много. Их словно вообще не касались».

А это означает лишь одно…

Я встала, подтащила к столу посох и на всякий случай, для проверки, выдохнула короткий восполняющий наговор. Знаки не изменились, а должны бы – подмигнуть, вбирая силу, замерцать ярче. Но нет, они остались прежними. Да, это означает лишь одно.

– Силда Жалёна в какой-то момент проснулась и на отходной стол больше не ложилась, – я признала очевидное.

Так свежо выглядит только новое и нетронутое. Моих знаков, даже с регулярным пополнением, хватало примерно на месяц. И каждый месяц я рисовала их заново. Я обновляла знаки две с лишним седмицы назад, и в то время силда уже бодрствовала вне отходного стола. Что-то её разбудило, да так, что она отказалась засыпать. Или кто-то.

Надо посмотреть гостевые книги. Каждый посетитель кладбища – даже Сажен, даже Мстишка – отмечался в древней книге. Оная, созданная первым смотрителем, сама появлялась рядом с посетителем и не выпускала его с кладбища без подписи. Причём без честной подписи.

Прах, как-то много скапливается всякого странного «надо»…

За моей спиной что-то возбуждённо затрещало.

«Рдян, смотри!» – свистнул Ярь.

Знак-молния паутиной оплёл часть стены напротив отходного стола и исступлённо искрил, бил крохотными молниями. Я провела посохом по дверной щели, шепча наговор, и та осыпалась сухой землёй. Знак метнулся в глубокую нишу, заполненную мешками и мешочками, и вцепился в свою добычу – небольшой позвякивающий мешочек. Кажется, с монетами.

– Ярь, лети наверх и подержи дверь открытой, – попросила я. – Пусть Саж сам заберёт этого своего… помощника. А я ещё немного осмотрюсь.

«Одну минуту, – Ярь тоже исчез в нише. – Попробую дозваться. Если Жалёна в подземельях, я её услышу. Вообще услышу всякого, кто сейчас не спит, – на двух подземных кольцах точно».

Пока помощник высвистывал неспящих покойников, я прислонила посох к стене и ещё раз внимательно обшарила склеп – отходной стол, пол, стены, потолок, чашу фонтана, тайники и сокровища силды (с каким-то платяным старьём). Каждый угол осмотрела. Понятия не имея, что хочу найти, и жалея, что нельзя впустить в склеп ищейца. Вернее, впустить-то можно, но если он не знаком близко с покойницей, то не продержится здесь и минуты. Хватит ли ему этого времени?

Сажену, впрочем, спускаться было необязательно. Когда я осматривала факелы, в фонтане что-то тихо и знакомо звякнуло. А потом выскочило из чаши, опутанное очередной ветвистой молнией, метнулось вверх и исчезло.

Вероятно, на этом всё.

Свист в нише затих. Ярь выпорхнул оттуда и сообщил:

«Только спящие. Даже двое беспокойников».

– Уходим, – я подхватила тяжёлый посох.

Ярь присмотрелся к мешочку и нежно, точно подзывая, засвиристел. Молния дёрнулась, взлетела вместе со своей добычей и исчезла в алой вспышке. Я закрыла нишу, с трудом закинула на плечо потяжелевший посох и побрела к выходу. Склеп пока убирать не буду. Неизвестно, где силда Жалёна. И неизвестно, всё ли я нашла. Надо осмотреть склеп повторно и свежим взглядом.

А наверху Сажен с Ярем уже распотрошили мешочек, и я не удивилась, обнаружив в нём всё те же дырявые медно-рыжие монеты. Подозревала это с самого начала – когда ищеец помчался по следу в склеп силды. И ещё одна монетка лежала на скамейке, по-прежнему оплетённая чёрной молнией.

– Ну что? – устало спросила я, поправляя посох.

– Плохо, – Сажен выглядел мрачным и сердитым. – Эти монеты тоже порченые, той же рукой и тем же наговором. И всё, больше никаких следов. Получается, Жалёна пакостила – и наговор её, и монеты, и она же бросила их в воду. Что у тебя?