Дарья Белова: Клуб миллионеров. Узник

ПРОЛОГ

– Найди мне ее, слышишь? Из-под земли достань, даже если она дочь хоть самого президента. Внебрачная.

Размашистым шагом захожу к себе в кабинет, хлопаю дверью. Все внутри кипит и бурлит после произошедшего.

Достаю пачку сигарет из верхнего ящика, резким движением прикуриваю и тут же делаю первую глубокую затяжку. Воздух с шипением проходит сквозь фильтр. Все движения отрывистые, рубленые.

Пальцы дрожат, когда подношу зажженную сигарету к губам. Сизый дым окутывает лицо, и я морщусь.

– Это надо же, выкрала кошелек… Сука! – выпаливаю гневно и с рваным усердием тушу окурок в стеклянной пепельнице.

Меня раздражает не сам факт кражи денег. Меня выводит из себя то, что кто-то посмел это сделать. Без страха за свое будущее.

Со мной было двое ребят из охраны и личный помощник. Мы проходили через отдельный маршрут бизнес-класса. А тут девчонка налетела. Как из воздуха сотканная.

Завис ее на губах и грустных глазах.

«Обидел кто-то. Вот-вот же слезы брызнут!» – подумал тогда.

– Мы уже достали снимки, на которых она засветилась в аэропорту. Сейчас подгружаем все в базы данных.

Киваю.

В голове строятся планы, как сложная архитектурная конструкция. Я еще никому и никогда не прощал кражу. И девчонке это не сойдет с рук.

Опускаюсь в кресло и щелкаю пальцами – и в дверях тут же возникает Кира, она же Маркиза.

Она блондинка. Ее вьющиеся сейчас идеально уложены. Макияж яркий, как обычно. Выглядит искусственно, но все же красивая, сука.

Маркиза голая. Она подходит сзади и кладет руки с изящными длинными пальцами мне на плечи.

– Напряжен, – говорит томно.

– Так расслабь.

Кира огибает меня, чуть разворачивает кресло, чтобы наши лица смотрели друг на друга, опускается на колени, поглаживая и ведя ладонями вверх по бедрам.

– Босс, есть кое-что! – врывается в кабинет мой помощник.

Прерывает. На самом интересном.

Недовольно уставился на него, но прогонять все же не стал. Что бы там ни было, это важнее Маркизы.

Маркиза не дергается, поднимает взгляд. Ее пальцы замирают на моих бедрах, но не убираются.

Недовольно уставился на помощника, но прогонять все же не стал. Что бы там ни было, это важнее Маркизы.

Она это поняла без слов. Ловит мой взгляд, слегка приподнимает бровь, но покорно ждет. Неспешно поднимается с колен, ее кожа на секунду задерживается у моего плеча, и она отступает в тень у книжного шкафа, будто растворяясь в интерьере, но не уходя.

На стол падает несколько бумаг. Они еще теплые, только-только напечатанные. На верхнем – черно-белое фото той самой девушки, посмевшей самым наглым образом забрать то, что ей не принадлежит.

И на картинке она грустная.

– Царевна Несмеяна, блядь, – говорю вслух.

– Сперанская Ангелина Владимировна, двадцать лет, студентка. Учится на искусствоведа. Проживает в Москве.

Вскакиваю на ноги, держа в руках лист с изображением той дерзкой девчонки. Взгляд поджигает бумагу, и та вот-вот вспыхнет.

– Ко мне ее. Живо!

Из угла, где стоит Маркиза, доносится едва слышный звук – легкое, почти насмешливое сопение.

Глава 1. Ангелина

– На тебя Остапов смотрит. Только… – Ева с шипением останавливает быстрый поток речи, – не поворачивайся.

Поздно.

Мы с Остаповым сцепились взглядами. Он нападает, я защищаюсь. Умело, не жалея себя, до последних сил.

– Да и пусть смотрит. С его характером только смотреть и можно, – говорю так, чтобы парень смог прочесть все по моим губам.

Отворачиваюсь. Чувствую, как каждый позвонок прожигает колючая молния.

Ефим Остапов – студент четвертого курса. Искусствовед, как и я. Наши семьи враждуют не первый год. Даже не десятилетие. Она тянется, как мне рассказывал дед, еще со времен Великой революции.

Но терпеть его не могу не поэтому. Парень мерзкий и говнистый. Красивый, конечно. Магнит для всех хороших девочек, но с характером у него и правда беда.

Говоря словами деда: «Пороли его мало».

– Идем отсюда, – тяну Еву за рукав, и мы выходим из здания института.

– Не понимаю, почему ты так ненавидишь Ефима. Он бабник, не спорю, но…

– Вот и все! – довольно резко перебиваю.

Останавливаюсь посередине внутреннего двора. Летняя сессия в самом разгаре.

От духоты ломит кости. Дыхание болезненно-поверхностное, до противного головокружения.

– Ева, ты же не знаешь, что он за человек и из какой семьи!

– Ты прям знаешь?

Усмехаюсь. Выходит какой-то хрюк, и я медленно качаю головой.

Мне ведь и поделиться не с кем тем, что засело внутри, как раковая опухоль. Ту можно удалить, а моя неоперабельная.

– Поверь мне, знаю.

– Так, может, ты сама в него просто влюбилась? – обиженно вытягивает губы Ева.

Не то чтобы мы прям подруги. Я склоняюсь к тому, что дружить не умею. Когда дружишь – нужно делиться. Секретничать там, допустим, проблемы обсуждать и решать. А я не могу… Нельзя мне.

Вот и остается, что отмахиваться стандартными фразами.

– Да упаси меня боже!

– Странная ты все-таки, Ангелина Сперанская. Два года с тобой дружим, а я так о тебе ничего и не знаю, кроме имени и фамилии.

И не надо, Ева, не надо.

Дальше идем молча.

Не буду же я рассказывать, что дед изменил нашу фамилию на более благозвучную. «С историей», как он мне однажды объяснил. Вся семья всегда занималась искусством. Нет, мы не художники и не скульпторы. И уже тем более не делаем всякие перформансы.

Хотя уж лучше бы занимались подобной ерундой.

Отец руководит крупным аукционным домом, мать – почетный сотрудник ГМИИ. Оба брата – реставраторы. А наше истинное семейное ремесло – торговля искусством на черном рынке.

Отпадная семейка, не правда ли?

– Эй, Сперанская!

Закатываю глаза. Голос, долетевший до меня, красивый – низкий, с бархатной хрипотцой. Мужской. Но у меня от него мурашки на коже леденеют.

– Я спешу. Прости. Ефим, – говорю с нулевой интонацией и ускоряю шаг.

Остапов догоняет, и теперь мы идем вровень. Быстро, но все же вровень.

– Из нас бы неплохая команда получилась, как считаешь?

Ах да, семейство Остаповых занимается тем же, чем и мы. Мы два враждующих клана. Как МакАллистеры и Стаффорды, Кастелламарезе и Морелло, Коза Ностра и Ла Барбера, ну и классические Монтекки и Капулетти.

– Как Бонни и Клайд? – ускоряюсь. Остапов тоже увеличивает шаг.

Сзади тянется черная машина класса люкс. «Мерседес» последней модели. Кузов натерт до скрипучего блеска, и хочется провести пальцем по металлу, чтобы услышать, как тот скрипит от чистоты.

– Именно, – почти выкрикивает.

– Они погибли, когда полиция загнала их в угол. В Клайда попало семнадцать пуль, в Бонни – двадцать шесть. Извини, но поищи другую Бонни.

Остапов останавливается и отстает, а я практически срываюсь на бег.

«Мерседес» ускоряется.

Затемненные окна внушают страх, тихий звук мотора кажется раскатом грома. Но удары сердца все равно звучат громче.

– Госпожа Сперанская? – из-под опущенного стекла слышу голос взрослого мужчины.

Он мощной волной парализует тело. Я не вижу его черты лица, но я всегда обладала хорошим воображением. И сейчас оно рисует отнюдь не радужную картинку.

Отступаю, чуть не спотыкаясь о какой-то мелкий камушек.

Зараза! Не хватает еще упасть.

– Нам нужно поговорить. Садитесь в машину, – тон повелительный, не требующий отказа.

Кажется, я проглотила язык.

Быстро качаю головой. Взглядом прохожусь по улице, пытаясь найти выход.

– Не делайте глупостей. Мы просто поговорим.

Я знаю все дворы вокруг института как свои пять пальцев. Если удастся дойти до конца улицы, то можно свернуть на соседнюю, оттуда во двор, где знаю код от ворот.

Все силы направляю в мышцы ног и стартую с места, как спортсмен после свистка.

В спину летит грозный взгляд мужчины. В последний момент смогла увидеть его очки-авиаторы, которые он чуть приспустил на нос. Его глаза стреляли гневом, что хуже свинца в десятки триллионов раз.

Меня все равно найдут. И увезут.

Глава 2. Ангелина

Поднимаюсь по входной лестнице в ресторан и чувствую упадок сил.

Сегодняшний забег до сих пор стягивает мышцы ног. Я то и дело оглядываюсь. Любой мужчина старше сорока кажется мне подозрительным.

Так и с ума сойти можно.

Администратор «Матильды» провожает нас за столик. Папа во главе, по правую руку мама, мы с братьями занимаем оставшиеся места.

Постоянно переглядываемся между собой.

– Володя, я все равно считаю твой план слишком рискованным, – шепчет мама, оглядывая зал, – здесь, кстати, Остаповы.

Одновременно поворачиваем головы, и в знак приветствия отец машет им рукой.

Про себя каждый произносит слова проклятия.

– У нас нет выбора, Марианна. А Ангелина многому успела научиться, – переводит взгляд на меня и подмигивает.

Мне становится жарко, когда в помещении еще минуту назад было довольно прохладно.

– Правда, дочь?

Киваю и перевожу взгляд на столик, где сидит Ефим со своей семьей. Мы почти от них не отличаемся. Тот же пафос, те же пластиковые улыбки на лицах и те же планы в головах.

На кону большие деньги и наше будущее.

Извинившись, встаю из-за стола. Платье цвета красного вина стекает по ногам, когда передвигаюсь через зал к дамской комнате. Грудь колышется в такт шагам, а иду я довольно быстро.

Мне постоянно слышится грубый голос того мужчины из «Мерседеса». И угрозы, летящие вслед.

Боюсь.

– Красиво выглядишь.

Ефим подкрадывается сзади и ставит обе руки по разные стороны от меня. Наши взгляды встречаются в зеркале, и парень втягивает в себя мой аромат. Его ноздри широко раздуваются, глаза закатываются от наслаждения.

Свет контрастный в небольшом помещении, и Ефим из-за этого выглядит старше своих лет. Черты лица ужесточились.

– Это женский туалет. На двери большая буква «Ж», если вдруг ты забыл алфавит, – язвлю.

Хотела побыть одной, а тут снова этот Клайд без Бонни.

– Тебе не идет грубость, Сперанская.

– А тебе бестактность.

Ефим облизывает губы и странно ухмыляется. Мне не нравится его выражение лица. Будто он что-то задумал, и это «что-то» мне не понравится.

– Мы знаем про ваш план, – говорит почти в губы.

Меня опаляет его мятное дыхание, а затем холодит. Снова неконтролируемо дрожу.

– И я снова предлагаю тебе быть в моей команде.

Рука Остапова движется по моему бедру, а пальцы собирают ткань в гармошку.

От наглости теряю дар речи. Ефим прожигает меня своими глазами как двумя яркими лазерами. Они должны быть нежного голубого оттенка, а я вижу лишь холод арктического льда.

Терпеть не могу холод и все, что с ним связано.

– Ну так что, Ангелина? Когда у нас все получится, доход делим пополам.

– Если ты сейчас не уберешь свои руки от…

Он с силой хватает меня за ягодицу и сжимает, вбивает в свое тело, и я отчетливо чувствую твердость в его паху. Внушительная эрекция упирается мне в поясницу.

Тошнота завязывается в желудке.

Разворачиваюсь и толкаю его в грудь, насколько получается. Ефим не отскакивает к стене и не ударяется затылком, как показывают в кино. Но я, по крайней мере, могу сделать вдох.

Легкие сжаты страхом.

– Уходи отсюда и никогда ко мне не приближайся. Ты мне противен.

– Сука! Ты еще пожалеешь!

Остапов выходит из туалета, громко хлопнув дверью. С доводчиками в «Матильде» беда.

Включаю воду и выкручиваю кран с холодной водой на максимум. Голову бы сунуть под струю, но весь макияж поплывет.

И просто промакиваю лицо, намочив лишь руки.

В сон клонит, а стоять на каблуках кажется настоящей пыткой.