Невольно вздрагиваю и озираюсь – какие шмели зимой? Однако через секунду доходит, что это обращение к задержавшемуся мужчине, потому что тот уже открывает заднюю правую дверь, ворча:

– Не, а что? Просто спросил. Интересно, когда вернётся мода на живых мужиков.

Я сажусь вперёд, справа от водителя, и украдкой кошусь на его волшебный комбинезон: теперь он чёрный, под цвет сиденья.

Красавчик заводит двигатель – из недр простенького автомобиля вдруг раздаётся впечатляющий рык – смотрит в зеркало заднего вида и резко втапливает газ. От неожиданности меня бросает вперёд. Машина задом вылетает на улицу, разворачивается, не сбавляя скорости, – моя голова с глухим стуком прикладывается в боковое стекло, – и устремляется вперёд так, что меня вжимает в кресло. Лихорадочно нащупываю ремень безопасности. Что за нафиг?! Я вроде приготовилась к трудностям и опасностям, но не такого же плана! С подобной манерой вождения я сдохну прежде, чем мы куда-либо доедем.

Водитель продолжает разговор как ни в чём не бывало:

– Сделаем дело – будешь обсуждать посторонние вопросы. Если дочь господина главного судьи пожелает с тобой разговаривать.

Из-за моей спины раздаётся удивлённое:

– Дочь?.. Почему я не знал, что у Александэра есть дочь?

Смотрю в зеркало заднего вида, но вижу там только парня в чёрном, который отвечает мне равнодушным взглядом. Рыжий бородач в отражение не попадает.

Автомобиль, не сбавляя скорости, влетает в очередной поворот, и мой желудок неприятно сжимается.

– Потому что ты думаешь, что статус в соцсетях и есть реальность, – красавчик не отрывает взгляда от дороги.

Сзади в спинку моего кресла раздаётся тычок.

– А ты почему не дружишь с папой? Все ж, там, фотки вместе выкладывают, то-сё… А тут – такая тайна. Может, ты на самом деле не дочь, а любовница? Ещё и несовершеннолетняя какая-то.

Тяжело сглатываю. Держись, Лета, только не надо блевать. Глубоко дыша, чтобы справиться с тошнотой, выдавливаю:

– Нет. Не любовница. Меня зовут Лета. Приятно познакомиться.

В салоне тишина. Кошусь на красавчика, но он смотрит вперёд и не отвечает. Отлично, будем молчать. Не больно и хотелось.

Сзади раздаётся незнакомый голос:

– Паук.

– Что? – с недоумением оглядываюсь на парня в чёрном.

– Меня зовут Паук.

Очевидно, стоит оставить при себе реплику о том, какое у него странное имя, так что я, извернувшись, просто протягиваю руку для рукопожатия. Должно быть, они все называют себя кличками, для конспирации. Ладно хоть не «господин Коричневый», как в кино, а то я могла бы не выдержать и истерично заржать, сейчас как раз сильно нервничаю.

– Приятно познакомиться.

Парень удивлённо смотрит на мою протянутую руку, но всё-таки пожимает – сильно, чуть не до боли.

Бородатый хмыкает.

– Ну а я Шмель.

Тянуть руку человеку, сидящему позади тебя, неудобно, но я выкручиваюсь как могу. Ладонь у Шмеля шершавая.

Снова поворачиваю голову к водителю. Он по-прежнему смотрит на дорогу, но всё же снисходит:

– Каракурт. Извини, без рук.

– Как угодно. А разве паук и каракурт – это не одно и то же?

Вопрос повисает в воздухе. Я сказала что-то глупое? Ну и ладно, подумаешь. Плевать мне на вас, крутые мужики с дурацкими кличками.

И в этот момент я замечаю на перекрёстке впереди красный свет. Хэй, красавчик же не собирается проехать на красный? Но машина не сбавляет скорости. Удивлённо распахнув глаза, слежу, как к нам приближается бампер автомобиля, стоящего перед светофором в нашем ряду, – слишком быстро. Красный свет. Что он творит?!

На светофоре вспыхивает жёлтый, автомобиль впереди продолжает стоять, а Каракурт, не сбавляя скорости, в последний момент перестраивается в левый ряд и поворачивает налево. Задние колёса заносит, одно долгое мгновение кажется, что машина сейчас вылетит на тротуар, но красавчик каким-то чудом её удерживает – и через пару секунд, вильнув задом, она продолжает свой путь по прямой.

Да, с автомобилем-то всё в порядке, но с моим желудком – нет. Рот наполняется слюной, кровь отливает от лица, я нащупываю ремень безопасности, кошу глазами на дверную ручку и бормочу:

– Останови… Каракурт…

Чёрт, слишком тихо. Чувствуя, как пищевод уже судорожно дёргает спазмом, выпаливаю из последних сил:

– Останови! Сейчас!

Каракурт резко виляет к обочине, выжимает тормоз – меня бросает вперёд, и просто чудо, что содержимое желудка не вылетело по инерции на лобовое стекло, – отщёлкивает мой ремень безопасности, и я, рванув дверь, высовываю голову наружу. В ту же секунду из меня в едином порыве выплёскиваются все бутерброды вместе с молочным коктейлем. Рот наполняет противная кислятина. Несколько раз сплёвываю, глубоко дышу. Вроде получше.

Вздрагиваю, потому что сзади в рёбра упирается что-то твёрдое, но затем вижу, что это бутылка воды от Шмеля.

– Спасибо…

Голос Каракурта замечательно спокоен – наводит на подозрение, что он привык к подобной реакции:

– Всё? Мы торопимся.

Прополоскав рот, возвращаюсь на своё место, закрываю дверцу – и в то же мгновение автомобиль срывается с места.

Пристёгивая ремень обратно, бормочу:

– Ну и вождение…

Шмель сзади наставительно говорит:

– Видишь, не я один недоволен.

– Можете ехать на такси, – тон красавчика равнодушный.

– Профсоюза на тебя нет.

Тем временем мы уже выехали из города. Дорога прямая, скорость почти не чувствуется, и тошнота прошла. Автомобилей мало, это успокаивает. Хотя я всё же напрягаюсь при виде чересчур быстро приближающегося бампера впередиидущей машины, но на последних метрах Каракурт выкручивает руль, выходя на обгон.

Вокруг то мелькает лес, то тянутся луга, покрытые белёсыми проплешинами снега. За городом холоднее, ведь здесь нет ни систем контроля воздуха, ни транспорта, ни заводов.

Неугомонный Шмель тычет меня пальцем в рёбра.

– Так что, Лета, у тебя есть страница где-нибудь?

– Хочешь в друзья добавиться? – тон Паука ровный.

Да он и в целом производит впечатление очень спокойного человека, что располагает. Люблю спокойных. Наверное, это из категории «противоположности притягиваются». Хотя вряд ли хоть кого-то из лагеря этих восхитительных спокойных людей притянет нервозная девица с дрожащими от страха руками и кучей задвигов.

Шмель фыркает:

– Может, и добавлюсь. А если будешь хорошо себя вести – и тебе адресок подкину. Так что?

– Отец запрещал, но кое-где были. Анонимные. Просто читала подписки. А сейчас редко захожу. Надоело. Всё одно и то же.

Проклятье, и зачем я рассказываю это перед компанией незнакомцев? Вечно как будто оправдываюсь.

– Я думал, школьники без этого жить не могут.

Невольно смотрю в зеркало, но Шмеля там по-прежнему не видно, а его коллега отвернулся к окну.

– Вообще-то я не школьница.

– Ну извини, на годик ошибся.

– Мне двадцать три.

Шмель порывается что-то сказать, но его прерывает Каракурт:

– Хорош пиздеть. Ты схемы посмотрел?

– О, крутой бо-осс? – Шмель манерно тянет гласные. – А не боишься, что она папуле нажалуется на твой лексикон?

Честно говоря, от вульгарной речи Каракурта и вправду хочется поморщиться – мы вообще-то брудершафта не пили, чтобы он при мне так выражался, – но я терплю, всем видом изображая, что мы полностью на равных, такие пустяки меня не смущают, и вообще, со мной можно вести дела.

– Она сказала, что уже взрослая, – Каракурт смотрит на меня. – Лучше расскажи, что за модель робота под органикой. Вес – если придётся его нести. Класс защиты брони. Батарея, оружие – в первую очередь всё, что может взорваться.

Мысли мечутся в голове. Отец сказал, что этим людям можно доверять, но до какой степени? Есть ли гарантия, что они не воспользуются любыми данными для шантажа или доноса за вознаграждение? Нужно быть осторожнее.

Хотя и без осторожности – я просто ничего не знаю. Пытаюсь вспомнить, что Син рассказывал о себе в первый вечер у Дэна. Форсированная органика, вроде шестнадцатая… А уровень защиты? Джанки потом начал сыпать какими-то «десятками», у меня вообще все цифры перепутались. Насчёт веса… Помню только, что Син весит больше прототипа, потому что плотность материала выше. А точную цифру он, может, и не называл.

– Э-э-э, модель… Индивидуальная, – жалко блею, осознавая, что отделаться недомолвками и враньём вряд ли получится.

Шмель сзади подсказывает:

– Ну, что он умеет? Встроенное оружие? Холодное, огнестрел, электрика? Магазин – стандартный, расширенный?

Я открываю было рот и тут же закрываю обратно. Мысль о встроенном оружии даже не приходила мне в голову.

Шмель раздражённо хлопает ладонью по дверце машины.

– Докатились! Даже не знают, с чем трахаются!

Голос-в-голове жизнерадостно выпаливает: Ну-ка, скажи этим наглецам, что ты с ним не трахаешься! Ты же приличная девушка, скромная и порядочная. А, нет, подождите-ка… О-ой, как нело-овко! Ну, тогда, может, расскажешь им милую историю вашей любви? Как думаешь, поверят?

И я чувствую себя настолько униженной, что даже не могу возразить.

Голос-в-голове противно хихикает: Потому что я прав. Я всегда прав, малышка. Ох, какая же ты дура…

Горло прихватывает спазмом слёз, так что я говорю тише, чем хотелось бы:

– Он не использовал оружия при мне. Характеристик не знаю.

Каракурт поворачивает ко мне лицо. Учитывая скорость, с которой мы несёмся по шоссе, это пугает.

– Название модели хотя бы помнишь? Примерно? Хоть что-нибудь?

Очень хочется попросить его смотреть на дорогу, но я терплю. Ещё обидится.

– Робот… попал ко мне не совсем легально.

Голос Каракурта становится вкрадчивым:

– Насколько «не совсем»?

Ладно, что уже скрывать! Решившись, набираю полную грудь воздуха.

– Совсем нелегально. Он в армейском розыске. Потому и нужно забрать его оттуда, – машу на дорогу впереди.

Машина резко виляет к обочине и останавливается – ремень безопасности впивается мне в грудь, выбивая воздух, и остаётся лишь порадоваться, что мой желудок уже пуст, – а Каракурт поворачивается ко мне и, вперив давящий взгляд, размеренно рычит:

– Он ворованный?

Съёжившись от этого угрожающего тона, я лишь испуганно хлопаю глазами. В одно мгновение всё очарование красоты Каракурта растаяло, потому что, когда человек выглядит так, словно хочет тебя ударить, степень его привлекательности интересует меньше всего.

– Отвечай. Это боевой андроид которому не сменили прошивку на «мирную»?!

Не придумав ничего умнее, я киваю, и Каракурт, глядя мне в глаза, выдаёт замысловатую тираду, суть которой – если коротко и цензурно – сводится к тому, что он знает много дамочек с придурью, но настолько придурошную видит впервые. И ставит точку:

– Я аннулирую заказ. Условия не соответствуют оговорённым.

– Чё?.. – потрясённо пищу я.

– Хуй через плечо, – отвечает Каракурт своим звучным, прекрасно поставленным голосом. – Это армейский андроид, которого захватили и держат в клетке, – у него гарантированно включился боевой режим. Сейчас к нему опасно приближаться. Очень может быть, что именно поэтому его держат за бронированной дверью. А ты, – он тычет в меня указательным пальцем, – не записана его владелицей в прошивке. Это значит, что твой робот убьёт тебя без тени сомнения, как и любого из нас. Я в это не полезу ни за какие деньги.

– У него нет прошивки! – пискаю изо всех сил.

Каракурт смотрит на меня хуже, чем с недоверием, – с подозрением, что мой уровень умственного развития не дотягивает даже до школьницы.

– Как может у робота не быть прошивки? А что есть?

– Он экспериментальный! Без алгоритмов. У него… – лихорадочно вспоминаю формулировки. – Самообучающаяся система.