– Так, пустяки, – испуганно замотала я головой, но теперь была абсолютно уверена: добродушный никто иной как мой бывший одноклассник Кэлвин Тирик. – Что-то у меня голова болит, – заявила я и поспешила в свою комнату.

В комнате я торопливо чмокнула в носик сонного Тинки, и достала из шкафа альбом, где хранились школьные фотографии, и отыскала нужную: вот, пожалуйста, я и злодей Тирик на выпускном. После школы он отправился в какое-то училище, откуда его благополучно выперли. Надо сказать, Кэлвин был невезучим парнем, вечно с ним что-то случалось. В основном на этой почве мы и подружились. Правда он уверял, что влюблен в меня, но я отнеслась к этому скептически, прежде всего потому, что считала: двое невезучих – это уже слишком. К тому же у Кэла были веснушки такие большие и яркие, и смешно торчали уши. Представляете, орк и с рыжими веснушками. А в купе с рыжими волосами и зеленовато-серой кожей, присущей всем оркам, это выглядело очень комично. В общем Кэл не казался мне особо привлекательным, а саму себя я считала девушкой красивой, оттого-то была убеждена, что он мне не пара. Ко всему прочему, у Кэла обнаружился скверный характер, он вечно задирался, грубил учителям и общественностью был причислен к хулиганам. В данном случае общественность оказалась права, хотя теперь назвать Кэла хулиганом язык не поворачивался, он самый настоящий преступник, грабитель, а теперь ещё и убийца.

Я попялилась на фотографию, вздохнула и решила позвонить в полицию. А что еще прикажете делать, раз я его узнала. Они ведь, между прочим, спрашивали, не показался ли мне преступник знакомым. Я уже потянулась к телефону, но рука моя вильнула в сторону, а потом и вовсе замерла. Конечно, преступление преступлением, но с Кэлом мы сидели за одной партой и доносить на него… К тому же я могла обознаться. Ведь могла же, раз лица не видела. Голос – это голос, и еще вопрос, Тирик ли… к тому же он никого не убивал, а когда нервный застрелил Рыжего, испугался не меньше меня.

Конечно и ограбления кафе хватит за глаза, но я ведь всех обстоятельств не знаю, с Кэлом я не виделась много лет и неизвестно, как сложилась его жизнь, а памятуя его всегдашнее невезение…

Словом, я уговорила себя, что спешить ни к чему. Для начала стоило бы поговорить с ним, услышать его версию происходящего, посоветовать отправиться в полицию с повинной, а заодно узнать, что там с моим паспортом.

Данное решение меня воодушевило, но осуществить его препятствовало одно обстоятельство: я не знала номера телефона Кэла. Во времена нашей школьной дружбы телефона у него вовсе не было, а теперь… Конечно, я прекрасно помнила, где он живет, но это на другом конце города, а моя машина в автосервисе. От трамвайной остановки, где жил Кэл, минут пятнадцать ходу жуткими подворотнями, и если я там пойду вечером одна, непременно нарвусь на приключение, это уж не ходи к гадалке, а на такси у меня нет денег. Можно занять у Вильки…

При этой мысли я сразу же скривилась. Вилька – зануда, начнет воспитывать. Нет уж, на сегодня с меня умных речей хватит. Что же тогда? Чем безнадежнее мне казалось предприятие, тем больше я жаждала осуществить его. Я вздохнула и выбралась из своей комнаты. Вилька чем-то гремела на кухне. Я вошла и заявила:

– Есть хочу.

– Сейчас, – кивнула она.

Фрэнки, ее возлюбленный, сидел перед телевизором с совершенно безумным видом, но, услышав нас, обернулся и взглянул на меня с намеком на презрение.

– А сама ты поесть не в состоянии? – глумливо поинтересовался он.

– Чего это ты мне указываешь в собственном доме? – поинтересовалась я.

– Между прочим… – разозлился он, но договорить не успел.

– Не начинайте сначала, – грохнув чем-то тяжелым, возопила Вилька. – Я, как нормальный человек, имею право на вечер, проведенный в покое, без скандалов и ругани.

– Она сидит у тебя на шее, – не удержался Фрэнки.

– А ты живешь в моем доме. Если тебе что-то не нравится, катись отсюда, – с удовольствием заметила я.

– Прекратите, – вновь чем-то грохнув, пресекла нас Вилька. – Отстань от нее. Ты же знаешь, если она возьмется что-то разогревать, то непременно устроит пожар.

Кстати, Боги миловали, пожаров я никогда еще не устраивала, но это было навязчивой Вилькиной идеей. Каждый раз, когда я появлялась в кухне и включала плиту или микроволновку, она начинала трястись, как осиновый лист. Мне это было на руку, так как освобождало от готовки, которую я ненавидела, и хоть в душе я и не соглашалась с Вилькой, но с печалью на лице давала понять, что ее беспокойство не беспочвенно.

Фрэнки это страшно злило. В нашей квартире он устроился с удобствами и, судя по всему, надолго, и не чаял избавиться от меня, ежедневно намекая, что у меня есть своя квартира, на что я отвечала, что эта квартира тоже моя, и мы припирались до тех пор, пока не вмешивалась Вилька и не разгоняла нас по комнатам.

Вильку было жаль, целых десять лет мы с ней отлично уживались, и лишь появление Фрэнки все испортило. Фрэнки появился на следующий день после похорон отца, может и на похоронах присутствовал, но я его не заметила. Проводить папу пришло очень много людей. Папа был в городе личностью известной, по крайней мере, так о нем говорили в новостях. Чем он был известен другим, оставалось лишь догадываться, сама я папу видела редко, он был очень занятым человеком, всю свою сознательную жизнь я только и слышала «папа очень занят». Когда я пошла в начальную школу, нас покинула мама. Я не могу припомнить, как это произошло, потому что мама тоже была очень занята, и ее исчезновения я поначалу даже не заметила.

Только когда тетя Салли, сестра отца, три вечера подряд, укладывая меня спать и проливая горькие слезы, шептала: «бедная моя девочка, при живой матери сирота», я сообразила, что-то у нас не так, и загрустила. Вечером четвертого дня папа, выкроив время, сел рядом со мной на диван, обнял меня и сказал:

– Дочка, мама от нас уехала.

– Куда? – полюбопытствовала я.

– В столицу. У нее там будет другая семья. Возможно, мама заберет тебя, но несколько позже.

– А тетю Салли? – насторожилась я.

– Что тетю Салли? – не понял отец.

– Тетю Салли она возьмет?

– Ну… видишь ли… с тетей Салли они никогда особенно не дружили.

– Тогда знаешь что… я, пожалуй, к ней не поеду.

– Отлично, – кивнул отец, – я очень рад.

Я может быть и не была рада, но без мамы стало гораздо спокойнее, раньше тетя Салли тратила свободное время на то, чтобы ругаться с мамой, доказывая ей, что ребенка она воспитывает неправильно, и в целом весьма плохая мать, а теперь она проводила его со мной. Как я уже сказала, у папы свободного времени было мало, а тратил он его в основном на выпивку, то есть, если оно у него было, он ехал куда-нибудь и отчаянно напивался или в одиночестве сидел в своей комнате и пил, тихо, никому не мешая. Тетя Салли объясняла это тяжелой работой. Папа в то время руководил какими-то свалками и вторсырьем и, думая о его работе, я непременно представляла отца перетаскивающим ржавые трубы, потому что как-то раз мы с тетей Салли заезжали к нему на работу и хоть папа никаких труб не таскал, но увиденное произвело на меня впечатление. «Мой папа работает на свалке», – решила я, очень ему сочувствуя, и потому тяга папы к горячительным напиткам была мне вполне понятной.

Потом папа решил всё бросить. Помню, папа вернулся вечером и заявил:

– Дадут Боги, станет легче, устал я под статьей ходить, – после чего ушел в свою комнату коротать вечер с бутылкой.

– Теперь станет легче, – шепотом сообщила я тете Салли.

– Кому? – нахмурилась она.

– Папе.

– А-а-а… понятно.

– А что это за статья, под которой ходит папа? – додумалась спросить я.

– Это он сказал? – еще больше нахмурилась тетка.

Я кивнула.

– Должно быть, конфискация имущества, – пожала она плечами, но тут же отмахнулась, – Не забивай голову. Тебе все это ни к чему.

Вскоре папа сделался владельцем крупной фирмы. Об этом мне сообщила тетя Салли.

– В дом кого попало не води, – заявила она. – Жулья развелось…

Меня стали встречать из школы и вечером во двор не выпускали. Это было грустное время. Наконец теткина подозрительность в отношении моих друзей сменилась радушием, она оставила работу в какой-то пыльной конторе, всецело посвятив себя дому.

Жили мы вполне счастливо, я закончила школу, поступила в университет, влюбилась, решила выйти замуж, но тетя Салли пришла в ужас, а папа сказал:

– Ни за что!

Я рассердилась и даже сбежала из дома, правда, недалеко и ненадолго. Уже вечером папа обнаружил меня у однокурсницы Келли и вернул в родные пенаты. Он был непривычно трезв, говорил долго и убедительно, называя мой поступок безответственным, вскользь заметил, что Барри мне не пара (так звали моего избранника), и посоветовал не спешить с замужеством, а чтоб я не переживала, подарил мне машину. Новенькое авто произвело на меня впечатление, и от мыслей о замужестве я отказалась, хотя еще некоторое время тайно встречалась с Барри. Но так как он позволил несколько злобных выпадов в адрес моего родителя, в частности, обозвав его жуликом и королем свалок, я решила, что папа был прав, Барри мне действительно не подходит, и порвала с ним раз и навсегда.

Через несколько дней после этого случилось несчастье: умерла моя любимая тетя Салли. Это было как гром среди ясного неба, на здоровье тетка никогда не жаловалась, а умерла от инфаркта. Мы с папой осиротели. Папа пил более обыкновенного, а я рыдала день и ночь напролет. Через два месяца, немного придя в себя, мы попытались наладить наш быт. Решив почистить рыбу, я едва не отрезала себе палец, пришлось вызывать медиков. На следующий день я забыла закрыть в кухне кран, когда чистила картошку, раковина забилась и я затопила соседей, потому что побежала в магазин за хлебом, а ключи оставила на тумбочке и в квартиру войти не могла. Папа решил готовить сам и едва не учинил пожар, забыв котлеты на плите. В общем, мы бились как рыба об лед, а питались в основном в кафе, пока папа не заявил:

– Надо что-то делать, – взял бутылку коньяка, ушел в свою комнату, а появившись оттуда через час, сообщил, – Придется жениться. Можно, конечно, нанять домработницу, но чужой человек в доме… я этого не переживу. Придется жениться, – с намеком на панику, повторил он.

– Хорошо, – согласно кивнула я.

И через два дня у нас в доме появилась Вилька. Она была значительно моложе папы и к моменту появления у нас уже неединожды побывала замужем, но каждый раз неудачно. Мы с ней сразу же подружились. Вилька была настроена весьма критически ко всем особям женского пола, и потому подруг у нее не было. Папа в первый же день предупредил нас, что волновать себя по пустякам не позволит, и если мы начнем конфликтовать, он это быстро прекратит, и при этом так взглянул на супругу, что стало совершенно ясно, что он имел ввиду.

Вилька и не думала конфликтовать со мной, потому что я с готовностью согласилась с тем, что она, во-первых, красавица (ну ещё бы! фигура песочные часы, роскошество золотых локонов, тонкий черты лица, феи явно где-то в родне отметились), во-вторых, разбирается в жизни лучше, чем я, и потому мне стоит прислушиваться к ее советам, не смотря на то, что она старше меня всего лишь на лет на пятнадцать. Прислушиваться я была готова к чему угодно, насчет красоты и жизненного опыта тоже никаких проблем, так что наша жизнь мгновенно наладилась.

Вилька нигде никогда не работала из принципиальных соображений и мне не советовала, поэтому раз по пять на день вопрошала:

– На кой тебе сдался этот университет? Лучше пойдём в СПА.