– Ава будет с нами, она моя дочь, и не только по этой причине дочь останется с нами! – По мимо воли повышаю голос, не нравятся мне мысли любимой, – отдай я Аву Алине, значит рассказать всем об обмане, это ударит по моей репутации. Сама Алина доказать ничего не сможет, ты моя жена по всем документам и в сердце моём только ты, Ава наша дочь, – говорю довольно твёрдо, так, чтобы она поняла раз и навсегда.

– Что теперь будет с Алиной? – нарушает минутную тишину.

– Павел Иннокентиевич всё решит, он всё объяснит твоей сестре, если надо будет, отправит её куда подальше, это больше не наша проблема, главное мы вместе и отец на нашей стороне. Хороший он мужик, понятливый, – говорю и сам понимаю, как глупо и неправильно звучат последние слова.

Смог бы я вот так, как тесть, любить одного ребёнка, а второго нет, так легко рушить жизнь родной дочери во благо другой? Удерживаюсь от того, чтобы не передёрнуть плечами, жутко становиться от таких мыслей.

– Папочка, он так обрадовался, когда я вернулась, а вот мама не очень, а теперь, наверное, и вовсе со мной не захочет общаться, она не простит нас за то, как мы поступили с Алиной. Я так по ней скучала, мне так не хватало мамы, – шепчет любимая со слезами в голосе.

Сжимаю зубы ещё крепче, её слёзы и переживания режут острым скальпелем по сердцу.

– Она поймёт нас, может не сразу, но поймёт, Галина Владимировна умная женщина, ей нужно время, она любит вас обеих. Не расстраивайся раньше времени, – говорю успокаивающе, следом подхватываю на руки, – я надеюсь, Ава спит?

– Да, она такой ангелочек, я бы тоже хотела такую дочку, – обхватывает меня за шею нежными руками.

– Она у нас обязательно будет, можем прямо сейчас заняться этим вопросом, он куда более приятнее, чем обсуждения твоей сестры.

Глава 3

АЛИНА

Внутри всё обрывается, надежда на помощь отца осыпается пеплом, слезы тут же срываются безудержным потоком.

Отец при виде солёной воды раздражённо цокает языком, зло сверлит меня взглядом.

Мне так хочется закричать, спросить, за что они все так со мной? Но язык словно онемел и прирос к нёбу. В груди зарождается что-то пугающее, незнакомое, то, что ещё никогда в жизни не испытывала! Это нечто проситься наружу, вырваться и поглотить всё вокруг, и только одно удерживает это нечто… мама! Её сердце не выдержит, она поверила отцу, и если она сейчас узнает, как жестоко и подло он со мной поступает, то не сможет не переживать, что категорически ей запрещено!

– Лучше будет, если ты уедешь, Алин, для всех лучше, – ледяным голосом говорит отец, в нём нет и капли сочувствия или переживания за меня!

Лучше для всех? Нет! Это им всем будет хорошо, но не мне! Меня лишили выбора мужа против воли, лишили девственности насильно, заставили принять ту жизнь, которой я никогда не желала для себя! Я смерилась, со многим смерилась, даже полюбила Синицына! Да! Я полюбила этого монстра, что причинил мне много боли! Но я не готова лишаться дочери, принимать то, что сейчас мне навязывают! Нет!

– Чем она лучше меня, папа, почему ради неё ты вновь готов уничтожить меня? Почему любишь её больше, у нас только характеры разные, кровь у нас одна, внешность одна, почему её любишь, всегда выделяешь? – вопросы сами срываются с губ, а голос… голос звучит чужой, он словно мёртвый, в нём нет и капли жизни.

На мой вопрос брови отца хмурятся, он застывает, что восковая фигура всего на несколько секунд, но этого хватает, чтобы увидеть в его глазах растерянность, но следом он вновь берёт себя в руки.

– Я люблю вас одинаково, не придумывай, – отвечает недовольно.

Его слова словно пусковой курок, та пуля, что он выпустил, пробивает заслонку, всё, что кипит в груди, вырывается.

– Не ври! – вскакиваю с места, ладонями ударяю по столу, впервые повышаю голос на отца, – хотя бы сам себе не ври! Если бы ты действительно любил меня, как её, то не выдал бы замуж за чужого мужика, не заставил бы жить в том аду, в котором мне пришлось жить до рождения Авроры! Не допустил бы того, что у меня отняли моего ребёнка! Ты такой же монстр, как и Синицын!

– Замолчи! – рявкает отец, вскакивает из кресла, – не смей нести весь этот бред! В каком аду ты жила, что ты здесь рассказываешь! Женька с тебя пылинки сдувал! Он делал всё для тебя, да, не любил, но всегда был добр и внимателен к тебе! Так получилось, Арина вернулась, их чувства вновь ожили, они действительно любят друг друга, и кто мы такие, чтобы стоять на их пути?! Аврору ты не можешь забрать по одной простой причине, ты не мать ей по документам! Забери ты дочь с собой, вскроется вся правда о вашей подмене! Это позор на две семьи! У нас с Евгением слишком много конкурентов, им только дай волю, обольют грязью и затопчут! Никому от этого не будет легче, эта грязь коснётся не только нас, но и Аврору! – гремит на весь кабинет, уверена, мама слышит нас.

Отец дёргает за узел галстука, валится обратно, скрещивает пальцы в замок, смотрит лютым зверем.

Не могу поверить в услышанное, так больно и противно, ради денег родной отец готов вогнать в гроб родную дочь!

– Это не бред! А вот все твои слова просто отговорки! Ты просто вновь делаешь так, чтобы было хорошо только твоей любимой Арине, и плевать тебе на мои чувства и боль! Тебе плевать, как ты поступаешь со мной, как поступил Синицын, но я уверена, если бы твою любимую Ариночку изнасиловали, как меня в первую брачную ночь, то убился Синицина! А меня можно насиловать до дикой боли, до невозможности встать на ноги и лежать в постели неделю и трястись от страха, что он вновь придёт и выместит всю свою злость за сбежавшую невесту! Я чуть руки на себя не наложила, я выла, когда узнала про беременность, она была последствием той боли, что я чудом пережила! Пока ребёнок не стал шевелиться, я ненавидела его! Я чуть его не убила! Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы принять ту жизнь, что вы мне устроили, полюбить всем сердцем не только ребёнка, но мужа! А твоя Арина в это время… – запинаюсь, чувствую, как воздуха не хватает, дышу надрывно, перед глазами пляшут тёмные пятна.

Из-за них я не вижу, как лицо отца бледнеет, как смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

– Алина, д-доченька… – как холодной водой окатывает голос мамы за спиной.

Резко развернувшись, чуть не вою в голос. Мама бледная стоит в дверном проёме, одной рукой держится за ручку двери, другой за грудь.

– Мам, – шепчу вмиг пересохшими губами, делая шаг вперёд.

– Ох, – произносит женщина, начиная оседать.

– Мама! – вскрикиваю и бросаюсь к ней, за спиной слышу грохот и торопливые шаги.

– Галя! – гремит отец.

Успеваю схватить маму за плечи и не дать ей упасть, тут же рядом оказывается отец, он перехватывает маму.

– Отойди! – командует отец, поднимая маму на руки, – скорую вызывай! – бросает, неся маму на диван.

От испуга и растерянности не сразу соображаю, что мне нужно сделать. Отец укладывает маму на диван, нервно расстёгивает пуговицы на её кофте.

– Чего встала? Звони в скорую! – рявкает отец, – Галь, любимая, ты слышишь меня? – переключается на маму.

Оглядываю кабинет, ищу свою сумочку и, не найдя её, бросаюсь в коридор, плечом больно задеваю дверной косяк, но даже не обращаю внимание. Сумку нахожу на полу у двери, схватив её, трясущимися руками достаю телефон, пальцы не слушаются. Набираю номер и, когда получаю ответ от диспетчера, практически кричу адрес и говорю, что у женщины сердечный приступ.

– Алина, воды принеси! – кричит на весь дом отец.

Бросаюсь на кухню, хватаю стакан, но он тут же выскальзывает из рук, со звоном разлетается на мелкие осколки по полу, хватаю второй, наполняю его из-под крана, бегу обратно в кабинет. Картина перед глазами пугает ещё больше, мама надрывно дышит, лицо белое, на его фоне всегда розовые губы выглядят до жути синими.

– Мама, – падаю перед диваном на колени, стакан из моих рук забирает отец, отходит, – мамочка, прости меня, держись, родная, скорая уже едет, – хватаю её холодную и влажную ладошку, прижимаю к губам.

– Алина, помоги, приподними за голову, – говорит отец.

Делаю, как он говорит.

– Галя, давай, родная, нужно выпить лекарство, – мягко просит мужчина, его голос так и сквозит любовью.

Так он разговаривает и с Ариной. Он любит двоих из нашей семьи, почему мне не перепала хоть капля его любви, остаётся загадкой!

– Как… ты мог… такое допустить? – открыв глаза, слабо и хрипло шепчет мама, рукой отмахивается от стакана, что подносит к её губам отец, – как… Паша? Она же такая же твоя… дочь, за что ты… так её не… любишь?

– Мам, не надо, не говори, выпей лекарство, – не даю отцу ответить, прошу маму.

– Алина…

– Мам, молчи, выпей лекарство, прошу, мам, – с моего подбородка стекают слёзы, капая на её лицо.

Болезненно выдохнув, мама позволяет отцу оказать ей помощь, принять таблетки и запить их водой. На отца не смотрю, и страшно, и противно. Помогаю маме опустить голову на диван, вместо подушки отец свернул свой пиджак валиком.

– Галь, – подаёт голос отец, – прошу, не волнуйся, я не переживу, если с тобой что-то случится, – берёт маму за обе ладони, сжимает их.

– Переживёшь, – выдыхает мама, – когда с дочкой… такое делал этот зверь… пережил, а вот я… я такое не могу! – с уголков глаз мамы скатываются слезинки, я тут же утираю их.

– Мамочка, не надо, не надо, прошу, – губами прижимаюсь к её виску, – всё уже прошло, забудь про это, мам.

Меня разрывает изнутри, боль, страх и чувство вины смешались в жгучий коктейль.

Моей руки касается чужая, крепко схватив за запястье. Вскинув голову, встречаюсь с глазами отца. Чуть не отшатываюсь от того, какую лютую ненависть вижу в его взгляде. В груди всё леденеет. Это он меня так ненавидит? Да за что? За что? Что я ему такого сделала?

– Алина, – говорит отец мягким голосом, при этом продолжая убивать ненавистью во взгляде, – нужно встретить скорую, открой дверь и дождись их.

Это он меня так прогоняет из кабинета?

Подавляю рвущийся всхлип, ещё раз прижимаюсь к виску мамы губами и поднимаюсь на ватные ноги, меня пошатывает, кое-как выхожу из кабинета, плетусь в коридор, открываю дверь. В коридоре не остаюсь, ухожу на кухню и там, закрыв дверь, зажимаю ладонями рот и отпускаю себя. Меня сотрясает от беззвучного рыдания, боль разрывает, я не понимаю, как мне быть и что делать!

– Хозяева! – доносится словно через вату, но я тут же подскакиваю на ноги, даже не поняла, как оказалась на полу.

Дёрнув дверь кухни на себя, сталкиваюсь с бригадой скорой помощи, как быстро они приехали!

– Идёмте за мной, – говорю женщине и мужчине, тороплюсь в кабинет отца.

Медики быстро приступают к своему делу. Отец рядом, не отходит, а меня не подпускает, зыркнул на меня взглядом волка и качнул головой, говоря, чтобы я не подходила. Маму забирают в больницу. Приступ сильный, дома его не получится снять. Отец едет с мамой, но прежде, чем покинуть квартиру, останавливается на пороге.

– Когда я вернусь, тебя не должно здесь быть, уезжай, Алина, и никогда больше не появляйся в наших жизнях. И чтобы ты там не говорила про Женьку, я тебе не верю.

Глава 4

ЕВГЕНИЙ

Пронзаю золотистые пряди пальцами, стараюсь не разбудить Арину. Любимая уснула после трепетных, но очень жарких ласк. Не до конца ещё верю, что вот она, рядом, и не надо больше скрываться, изворачиваться, мучиться! Шесть месяцев мучений, для кого-то это незначительный срок, для нас же он длился вечность!