Беру мочалку и начинаю водить ею по его мужскому телу. Плечи, грудь… Кожа гладкая, горячая, под ней стальные мышцы. Герман стоит, не двигаясь, и наблюдает за мной.

Мое сердце колотится с третьей космической скоростью. Опускаюсь ниже, намыливаю мощный пресс, стараясь не смотреть туда, где гордо пружинит его внушительное достоинство. Безуспешно. Взгляд постоянно соскальзывает туда.

– Теперь руками, – тихо говорит Герман. – Без мочалки.

Сглатываю ком в горле. Кладу мочалку на полку. Провожу ладонями по горячему торсу. Чувствую каждый мускул, каждый кубик пресса. Это так интимно. Ужасно интимно!

И так возбуждающе. Для моей неопытной девственной психики это перегруз. Мои соски предательски набухают, и я молюсь, чтобы бандюк этого не увидел.

Наконец я решаюсь. Обхватываю его член ладонью. Он гладкий, как бархат, и твердый, как сталь. Горячий. Большой.

Герман издает тихий одобрительный стон, и от этого звука у меня подкашиваются ноги. Осторожно вожу вверх-вниз, намыливая его, чувствуя его тяжесть в своей руке. Мне страшно, стыдно и… дико интересно.

Смываю гель, и тут слова сами срываются с губ помимо воли.

– Я девственница.

– Это заметно, Нина, – усмехается Герман, он явно не удивлен.

Выключаю воду и выскальзываю из кабины, как ошпаренная. Ноги подкашиваются, я поскальзываюсь на мокром полу и падаю… Прямо в сильные руки.

Герман ловко ловит меня, прижимает к своему мокрому горячему телу. А член, который я только что мыла, теперь упирается мне в ягодицу. Впадаю в панику.

– Отпусти!

Герман выпускает меня, и я, сорвав с вешалки большое банное полотенце, пулей вылетаю из ванной. Добегаю до двери в спальню, хватаюсь за ручку, а она не поворачивается!

– Тут магнитный ключ, золотце, – раздается сзади спокойный голос Германа. Он выходит из ванной, обернув полотенце вокруг талии, и смотрит на меня с хищной усмешкой. – И я тебя этой ночью не выпущу. Кровать большая, нам обоим хватит места.

Меня сковывает ужас. Я в ловушке. В спальне у бандита. Но… раз уж в душе ничего не случилось, может, и в постели все обойдется? Он же дал слово.

С опаской подхожу к огромной кровати и забираюсь на самый ее край, спиной к Герману. Сейчас ляжет рядом, начнет что-то делать…

Но слышу только его шаги, скрип шкафа. Через несколько минут свет гаснет, и я чувствую, как матрас прогибается под весом мужчины с другой стороны. Герман сохраняет дистанцию.

– Спокойной ночи, золотце.

Постепенно адреналин отступает, сменяясь дикой усталостью. Веки тяжелеют. Сон накатывает волной, смывая все страхи и сомнения.

А просыпаюсь я от того, что нечем дышать. Что-то тяжелое и теплое сдавило грудь.

Распахиваю глаза и понимаю, что это рука Германа. Он перевернулся во сне и обнял меня, ладонью нагло стискивая мою грудь. Полотенце, в котором я заснула, валяется у кровати.

Мужчина что-то бормочет во сне. Затем нагло хватает меня за вторую грудь. МАМОЧКИ! И я не нахожу ничего лучше, чем…

Глава 5

Нина

– А-А-А! – вырывается из груди пронзительный визг. Возмущение, жгучее и острое, заливает меня с головой. Как он посмел?! Своей грубой лапой сжимает мою грудь, будто я вещь! Свинья!

– Тихо, – хриплый сонный рык обжигает кожу шеи, и огромная ладонь ложится на мои губы.

– Ммм! – пытаюсь возмутиться, широко распахнув глаза. Злобно молочу кулаками по мощному телу бандита. Бьюсь, но Герман словно скала.

– Ммм! Ммм!

– Не верещи, золотце, – его голос ленивый и бархатистый, но в нем проскальзывает стальной приказ. – А то я рот тебе заткну. Угадай чем?

Я замираю. Испуганно хлопаю ресницами. Он же обещал! Но технически Герман сдержал слово. Вчера он не тронул меня. А сейчас утро, и о ласках наутро договоренностей не было. Упс!

Лежу, не двигаясь, как мышь под гипнотизирующим взглядом удава. Герман опасен. Очень, очень… ооочень!

– Умница, – он хищно улыбается. Взгляд ясный и острый, будто бандюк и не спал. Как так? Я после пробуждения еще час прихожу в себя. Господи, хватит думать о ерунде! Это от страха, я всегда начинаю тараторить про себя, когда мне страшно. – Ммм…

– Нет, не отпущу, – его взгляд, тяжелый и похотливый, медленно скользит по моему телу, заставляя кожу гореть. – Думаю, как же наказать тебя за то, что прервала мой сладкий сон.

Господи, это какой-то сюрреалистический кошмар! Помогите! Что же делать? Ища спасения, взглядом натыкаюсь на лампу на прикроватной тумбочке. Ну, как лампу… нелепый тяжелый предмет в стиле… эээ… современного непойми-какого-искусства.

Сглатываю ком, подступивший к горлу.

– Ну что, наш юный сексолог, – Герман облизывается, – есть предложения? Потому что у меня лишь один вариант…

Он убирает руку с моих губ. Боже, это полный дурдом! Я ведь хотела взять ситуацию под контроль, а теперь лежу обнаженная в неприлично роскошной квартире с невероятно опасным мужчиной… который, к слову, тоже абсолютно голый!

– Я… эмм… – шестеренки в голове вращаются с бешеной скоростью, но не цепляются ни за одну здравую мысль. Я спринтер, а не марафонец. Вчерашний героизм испарился, оставив лишь панику и вопрос: что делать дальше?

Притворно потягиваюсь, ища опору, и рукой нащупываю холодную металлическую ногу той самой лампы. Не думая, на автомате хватаю ее и с размаху заношу над головой!

Но удар не достигает цели. Герман с легкостью перехватывает мою руку, вырывает лампу и отшвыривает ее. Затем ручищей фиксирует оба мои запястья, прижимая их к подушке над головой.

– Ну что ж, золотце, я понял. Хочешь по-плохому? Будет тебе по-плохому, – его голос низкий и спокойный, но в нем слышится угроза. Герман жестко фиксирует мои руки, лишая малейшей возможности вырваться.

Свободной рукой тянется к тумбочке, и я замираю, следя за его движениями. Бандюк достаёт…

– Не надо… Я не буду… Я больше не буду, – лепечу, таращась на блестящие отполированные стальные наручники.

– Надо, Нина, – невозмутимо заявляет Герман. – Иначе ты так и не поймешь, кто здесь главный.

Он всем телом наваливается на меня сверху. Тяжелый, горячий. Не оставляет мне ни шанса. Раздается сухой зловещий щелчок. Поздравляю, Орешкина, вот ты и «перехватила инициативу»!

– Я не хочу… – голос предательски срывается, превращаясь в шепот. Пора признать: мне по-настоящему страшно.

– Захочешь, – его рычание обжигает кожу. Бандюк снова и снова оглядывает меня с ног до головы. Медленно, оценивающе. – Я умею быть очень убедительным.

– Вы обещали, – смотрю прямо в серо-голубые глаза. Бездонные, полные хитрости и наглости. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, что от этого взгляда мои соски предательски набухают и твердеют.

– Ты сама легла в мою постель… сама сняла с себя полотенце… – Герман ухмыляется, и в его улыбке читается торжество. – И сама разведешь ноги, как я и говорил.

– Не дождетесь! – возвращаю себе крупицу самообладания, инстинктивно сжимая бедра. Но тело реагирует с точностью до наоборот. Внутри все сжимается от страха, но кожа под ладонями Германа начинает мелко дрожать от странного щекочущего возбуждения, а между ног рождается предательская стыдная влага.

Нет! Нет, я не такая!

– Посмотрим, Нина. А сейчас, – Герман прикрывает глаза и медленно, глубоко втягивает носом воздух, – прекрати сжимать ноги.

– Вот еще! – фыркаю, стискивая бедра еще сильнее, но волна возбуждения от этого только нарастает. Я же сексолог, елки-палки! Я должна все контролировать! Но в голове назойливо звучит голос Ефимовой: «Пышка о сексе только на парах слышала». И это горькая правда.

Герман вздыхает и резким точным движением проскальзывает ладонью между моих сжатых бедер. С губ срывается короткий писк, и мои ноги предательски разъезжаются в стороны.

– Вот видишь, а ты боялась, – бандюк сползает ниже по кровати, его дыхание опаляет кожу моего живота, а затем и внутренней поверхности бедер. – Божественный аромат. Хочу услышать, как ты закричишь во время своей маленькой капитуляции. Ну же, золотце… начинай ругать меня. И умолять…

И тут он… боже мой! Он…

– Ммм! – выгибаюсь дугой, ощутив между ног влажный напористый язык.

И это Герман называет наказанием? Мамочки… о-о-о! Я и представить не могла, что это может быть так… ох!

Но я молчу.

Мои губы плотно сомкнуты. Я знаю, чего он ждет. Чтобы я закричала, взмолилась, признала его власть.

Но я не сделаю этого. Умру от этого нахлынувшего запретного удовольствия, задохнусь, сгорю дотла. Но не издам ни звука.

Глава 6

Макар

– Блядь! Сука! – ворочаюсь в постели. Кручусь, как свинья на вертеле, и все из-за этой толстушки. Невыносимой, с огромными глазами и пухлыми губами…

Проблемы с потенцией?

И этот ее понимающий язвительный тон! Он звучит в ушах, не умолкая. Резко сажусь на кровати, зарываюсь пальцами в волосы. Писклявый голосок блондинки бьет по нервам, как набат.

– Проблемы? У меня? – рычу в тишину пустой спальни. Срываюсь с постели и начинаю мерить шагами комнату. Пол прохладный под босыми ногами.

Сегодня должен был быть хороший день. Разгребли все с налоговой, забили стрелки кому надо, дали на лапу.

Планировал найти какую-нибудь стройную дурочку и вытрахать из себя всю дурную энергию. Но тут Герман со своими психологическими играми. Всегда ненавидел в нем это.

И его взгляд на эту пышку… Она его зацепила. Никогда не думал, что Гера может запасть на такую.

Выхожу на балкон. Воздух прохладный, приятно холодит кожу. Закуриваю. Дым обжигает легкие, но хоть как-то успокаивает мой гнев.

Мы всегда вдвоем. С самого детдома. Меня младенцем подбросили к их двери. А вот Германа выбросили, когда ему было десять после того, как он чуть не забил насмерть какого-то пацана в школе.

Говорили, он опасный социопат. А его «семья» влиятельная и респектабельная, предпочла стереть сына как пятно на репутации, заплатив, чтобы о нем забыли.

В детдоме его спокойствие наводило ужас. Одного ледяного взгляда хватало, чтобы воспиталки замолкали и пятились. Ко всем Гера относился с холодным безразличием.

Помню, как подошел к нему первым…

– Привет, – бросаю, садясь рядом на скамейке, пока нас выгуливают, как собак за колючей проволокой. Не хватает лишь намордников и поводков.

Новичок молчит. Сидит, уставившись в землю, ковыряет палкой в грязи.

– Я Макар.

Молчание. Он продолжает заниматься своей хуйней, и это меня бесит.

– Ты хоть знаешь, кто я? – выпячиваю грудь, толкаю его плечом. Несильно, но с вызовом.

Новенький поднимает на меня глаза. Холодные, серо-голубые.

– Ты Макар, – чеканит сухо, и это бесит еще сильнее.

– Эй! – вырываю палку из его рук, швыряю в грязь. Вокруг собирается наша шобла. Чувствую, что на кону мой авторитет. Нависаю над новеньким горой.

Он вздыхает и медленно встает. Смотрит на меня. А потом бьет. Резко, без предупреждения. Точный удар в челюсть. Я падаю в грязь, и по телу разливается жгучая злоба.

Вскакиваю и кидаюсь на него. Мы пиздим друг друга с остервенением, без правил. Все наши болеют за меня. Но в этом пацане… в нем столько спокойной, холодной ярости! Он дерется умно и жестоко. Словно его учили.

Он выбивает из меня дурь, а я ломаю его силой и яростью. Спустя минут пятнадцать мы просто валимся в грязь рядом, тяжело дыша, уставившись в серое небо.

– Я Герман, – хрипит он. – Ты хорошо дерешься.

– Ты тоже, – поджимаю разбитую губу, чувствуя вкус крови на языке.

– Будем держаться вместе…

Втягиваю табачный дым глубоко в легкие. Вредная привычка, но она хоть как-то гасит огонь внутри. Докуриваю, тушу окурок и бросаю его в пепельницу. Возвращаюсь в спальню.

Нина…

С первого взгляда эта девчонка начала действовать мне на нервы. И Гера ведет себя неестественно.