Оксана Ююкина: Любовь без рецепта

Оксана Ююкина
Любовь без рецепта

Десерт первый. Сахарная пыль одиночества

Монотонный стук клавиатуры был похож на тиканье испорченных часов, отмеряющих последние минуты рабочего дня. Где-то за тонкой перегородкой коллега бубнил в телефон, убедительно изображая озабоченность проблемой, которую все равно отложат до января. Люминесцентные лампы над головой мерцали, засвечивая лицо Лизы мертвенным синеватым светом. Она отвела взгляд от экрана, где строки сливались в единое серое пятно, и посмотрела в окно.

За стеклом, на уровне четырнадцатого этажа, висела густая московская темень, прошитая огнями рекламных билбордов. Лиза чувствовала себя, как в аквариуме: снаружи кипел жизнью огромный незнакомый город, а внутри – стоячий, затхлый воздух, искусственный свет и тихий, однообразный гул.

Даже приближающийся Новый год никак не поднимал настроение – снова надоевшее оливье, фейерверки всю ночь, одинокие поздравления в мессенджерах и обязательный просмотр старых фильмов до самого утра. Лизе всего двадцать шесть, а праздник уже превратился в календарную дату и в повод для вымученного корпоратива с плоскими шутками начальства.

Ровно в семнадцать часов дверь ее кабинки распахнулась.

– Лизавета, вот, возьми на празднички, посмотришь в спокойной обстановке, – начальник поставил на край стола увесистую папку с надписью «Отчетность Q4». В его голосе не было ни угрозы, ни просьбы – лишь констатация факта.

Лиза ответила отработанной, безразличной улыбкой:

– Хорошо, Иван Петрович. И вам счастливых праздников.

Она сразу же положила папку в сумку, почувствовав, как та стала неподъемной. Бороться с желанием просто забыть ее в офисе было невыносимо трудно, но чувство ответственности не позволяло Лизе говорить «нет» даже на самые несправедливые просьбы.

Лиза обязательно оставалась на праздники, работала за троих, сидела с соседскими детьми, выгуливала на другом конце города собаку болеющей подруги, меняла билеты на рейс, чтобы ни в коем случае не доставлять неудобства брату. Поэтому лифт она даже не попыталась вызвать – сразу же пошла к лестнице. Так будет быстрее, чем пропустить всех коллег, а потом оказаться единственной, кто не влез из-за перегруза. Коридор гулким эхо повторял ее шаги, прокатывал все звуки от первого этажа до семнадцатого. Где-то там за пластиковыми дверьми слышались разговоры, смех и нелепые поздравления. Не для нее.

На улице Лизу встретили ранние сумерки и пронизывающий ветер. Город оглушил гудками машин и оголтелой предпраздничной суетой. Люди спешили, сталкивались плечами, ругались за последнюю разноцветную гирлянду и в целом не выглядели, как счастливчики, ожидающие праздника. Уставшие, измученные, раздраженные. Даже снег под ногами от общего настроения превратился в серую соленую кашу. Лиза закуталась глубже в шерстяной шарф, спрятав в нем подбородок, и, поддавшись внезапному порыву, свернула с прямого пути домой на центральную площадь.

И попала в другой мир.

Площадь взрывалась светом. Тысячи, миллионы лампочек гирлянд оплетали деревянные шатры-шале, сияли на огромной, до небес, елке, отражались в глазах прохожих. Воздух, колкий от мороза, был густым и сладким: пахло хвоей, жареными каштанами, корицей и глинтвейном. Откуда-то доносилась вечная рождественская мелодия, смешивавшаяся со счастливым смехом детей и треском поленьев в гигантском кострище. Лиза замерла, позволив этому хаосу звуков и запахов окутать себя. Где-то глубоко внутри кольнуло то самое, почти забытое чувство – щемящее предвкушение чуда. Она глубоко вздохнула и впервые за день по-настоящему расслабилась.

Ее взгляд упал на уютный ларек, украшенный резными пряничными человечками и гирляндой из сушеных апельсинов. Вывеска гласила: «Пряничное счастье». Решение пришло само собой. Лиза встала в небольшую очередь и купила большой румяный крендель, щедро усыпанный белоснежной сахарной пудрой.

– А вот вам, красавица, бонус от меня! – продавщица, пухлая, улыбчивая женщина с добрыми лучистыми глазами, протянула ей что-то, помимо кренделя. Это оказался старинный, слегка потрепанный футляр. – Новогодний сюрприз! – добавила та с хитрой, заговорщицкой улыбкой.

Лиза с любопытством приняла бархатный футляр, источающий аромат старой бумаги и сладких специй. На обложке теснилась затейливая надпись: «Зодиак на удачу».

– Можете выбрать, а можете довериться судьбе и вытянуть наугад. Говорят, в канун Нового года они по-настоящему помогают найти свою вторую половинку. Муженек по знаку Зодиака!

Лиза с легким скепсисом, но из вежливости и внезапно нахлынувшего духа авантюры, провела пальцем по колоде. Карты были плотные, приятные. Она не стала выбирать, просто вытянула верхнюю не глядя.

На карте было изображено не привычное животное или созвездие, а сгусток энергии, вихрь из алых, золотых и оранжевых штрихов, в котором угадывался стремительный прыжок Овна. Он словно рвался вперед, за пределы картона. А внизу, выведенное изящным острым шрифтом, было написано имя: Лео.

Лиза провела подушечкой большого пальца по буквам и почувствовала легкое, едва заметное покалывание, словно от разряда статического электричества. Она вздрогнула и с недоумением посмотрела на карту.

– Спасибо, баранов в моей жизни уже и так многовато, – еле слышно пробормотала Лиза, стараясь не придавать значения странному ощущению. Карта полетела в карман куртки. – С наступающим!

Ярмарка с огнями и смехом осталась позади, словно запертая в стеклянном шаре. Лиза снова погрузилась в знакомые серые переулки, где пахло бензином и холодной сыростью. Она доедала крендель, размышляя о завтрашнем дне: магазин, уборка, просмотреть документы… Обычная рутина, из которой начисто испарился мимолетный праздничный дух.

В кармане беззвучно зудело, будто отдавалось неуловимой вибрацией телефонного звонка. Лиза засунула руку в карман и с удивлением вытащила все ту же карту Овна, сияющую в тусклом свете уличного фонаря. Имя Лео казалось одновременно абсолютно новым и до боли знакомым, будто Лиза слышала его много раз, но не могла вспомнить, где и когда.

Разглядывая рисунок, Лиза подошла к огромной каменной арке, которая была богато украшена пушистыми сосновыми гирляндами и мерцающими разноцветными лампочками и вела во двор. Она погладила карту и сделала шаг. Запах мороза и выхлопных газов внезапно сменился стойким, пьянящим, почти осязаемым ароматом свежей выпечки, корицы, ванили и чего-то неуловимого, сладкого и дымного – точь-в-точь как у только что испеченных имбирных пряников. Лиза на секунду даже остановилась, чтобы вдохнуть поглубже. Ее дома ждет пустой холодильник, коробка с пыльной елкой и пакет потрепанных игрушек, которые давно пора бы выбросить.

А потом наступила оглушительная тишина. Гудки машин, отдаленные сирены, чьи-то шаги – все затихло в одно мгновение, словно кто-то гигантской рукой выключил звук во всем мире. И сквозь эту тишину, прямо изнутри ее собственной головы, донесся тонкий, чистый, как хрусталь, звон колокольчика.

Гирлянды на арке вдруг замигали с бешеной скоростью. Свет слился в ослепительную сплошную полосу, заливая все вокруг радужным маревом. У Лизы закружилась голова, земля поплыла под ногами. Она инстинктивно вытянула руку, чтобы опереться о каменную кладку, но не нашла ее. Сделала шаг – и мир перевернулся.

Не было ни вспышки, ни толчка. Просто серый, унылый двор с покосившимися качелями и засыпанными снегом машинами исчез, словно его стерли ластиком. Лиза замерла, не в силах поверить собственным глазам. Она стояла на узкой улочке, вымощенной аккуратной брусчаткой. По обе стороны растянулись невысокие домики под остроконечными черепичными крышами, в их окнах горел желтый приветливый свет, от которого на снег ложились уютные квадраты.

Над головой все так же было темное зимнее небо, но воздух… Воздух был чистым, он обжигал легкие, но не городской грязью, а хвойной свежестью. А снег сиял под светом старинных фонарей, рассыпаясь миллионами крошечных бриллиантов. Это была не городская слякоть, а чистейший алмазный песок.

И прямо перед Лизой, в конце улицы, сияла витрина. Небольшое здание с неоновой вывеской «Кондитерская «Мечта». Но самое невероятное было не это. Прямо в витрине, в луче света, кружилась самая настоящая метель из сахарной пудры. Снежинки-крупинки танцевали в воздухе, переливаясь и искрясь, создавая волшебное невесомое облако.

Лиза стояла, совершенно одинокая и растерянная, не в силах пошевелиться. Она судорожно сжала в пальцах карту Овна – та была теплой, почти горячей, что вместе с дурманящим запахом свежеиспеченного бисквита, создавало ощущение, будто она только-только купила нежную булочку. Волшебство момента разрушили приглушенные крики, которые пробивались даже сквозь рождественскую мелодию.

– Полная катастрофа! В этом безе нет ни капли души!

Десерт второй. Кондитерская «Мечта»

Холодный ужас, острый и беззвучный, пронзил насквозь. Лиза замерла посреди незнакомой улицы, не в силах пошевелиться. Ее дыхание превратилось в прерывистые белые клубы, а пальцы в перчатках судорожно сжали край куртки.

Где она?

Мысль пронеслась оглушительным гулом, заглушая на мгновение все остальные чувства. Лиза обвела взглядом невысокие домики под остроконечными крышами, припорошенные идеальным искрящимся снегом, старинные фонари, отбрасывающие на брусчатку теплые круги света. Ничего знакомого. Ни одного ориентира. Паника, липкая и тошнотворная, подкатила к горлу.

Лиза с силой ущипнула себя за запястье, впиваясь ногтями даже сквозь ткань перчатки. Резкая боль заставила вздрогнуть. Слишком реально. Слишком осязаемо. Это не сон. Она торопливо развернулась и подбежала обратно к арке, прошла под ней, но ничего не изменилось.

Погладила карту, прошла снова.

Снова, снова и снова.

Сколько бы Лиза ни пыталась, остроконечные домики не менялись обратно на родные многоэтажки. Она сжала в кулаке дурацкую карту, смяла ее, попыталась разорвать, но не смогла. Швырнула помятый комок куда-то в снег.

Помутневший взгляд вернулся к сияющей в конце улицы вывеске, и отчаяние смешалось с леденящим душу недоумением. Мечта? Чья? Лучше бы дома в этой пыли, одиночестве с документами, но не так. Не потерянной, сошедшей с ума неизвестно где. И именно тогда Лиза начала замечать детали. Ту самую магию, которая была не громкой и показной, а тихой, вплетенной в саму ткань этого места. Она была частью быта, редкой, но само собой разумеющейся.

По улице, постукивая каблучками, прошла элегантная женщина под ажурным зонтиком. И снежинки над ее головой не падали на шелк, а танцевали в воздухе, образуя легкий, мерцающий ореол. Фонарный столб рядом с Лизой обвила гирлянда, но ее огоньки не были просто лампочками – они, словно капли расплавленной карамели, застывающие в новом цвете, медленно перетекали из теплого янтарного в нежно-лавандовый, затем в кремово-белый. А воздух… Воздух был густым и сладким, как зефир, и этот аромат, без сомнения, исходил от кондитерской.

Ее ноги, будто повинуясь неведомому магниту, сами понесли вперед, к источнику света и дурманящих запахов. За идеально чистой витриной разворачивались целые миниатюрные миры. Нежные пирожные макарон, окрашенные в пастельные тона, чуть заметно покачивались, словно перешептываясь друг с другом на тайном языке. Шоколадный фонтан струился не вниз, а вверх, образуя причудливый блестящий абажур, под которым кружились крошечные марципановые бабочки. Но главным чудом был огромный торт на центральном постаменте. На его бархатистой поверхности из взбитых сливок резвились две кремовые фигурки – лисенок и медвежонок. Лисенок прятался за вишневым деревом из мастики, а медвежонок, приставив лапу ко лбу, с комичной серьезностью вглядывался в сливочные заросли. Это было настолько живо и очаровательно, что Лиза на мгновение забыла о панике.