А уж при каком именно главном редакторе – при Ландере или при другом – эти статьи в «Труде» должны выходить, команданте никак не уточнял. Следовательно, этот вопрос не имеет никакого значения для Кубы.

И непонятно, с чего вдруг Ландер вообразил, что его судьба имеет для Кубы и для Фиделя Кастро хоть какое-то значение. Только потому, что он появился у него в гостях по заданию руководства и подарил ему ящик кубинского рома?

Так он эти ящики с ромом перед праздниками по десяткам адресов развозит. Это когда люди очень уважаемые – министры, к примеру. А люди попроще, но тоже важные для Кубы, сами за своими подарками с удовольствием приезжают, как недавно Павел Ивлев приезжал.

Ну и тем более по техническим причинам иначе трудно было бы подарок вручить. Куда бы он даже при всём желании повёз бы Ивлеву подарок вручать? В его собственную квартиру, что ли?

Нет, живи Павел в уединённом особняке, красиво обустроенном, с камином и всеми остальными признаками того, что тут живёт очень серьёзный человек, – посол в принципе не отказался бы хотя бы разок съездить к нему в гости. Но подавляющая часть москвичей – и Ивлев вряд ли отличается от них – живут в квартирах многоэтажных жилых домов. И наносить подобный визит на служебной машине посольства будет, мягко говоря, не очень уместно, наверное. И сам Ивлев наверняка будет против такого, учитывая, сколько любопытных соседей соберётся посмотреть на машину с посольскими номерами, и начнет гадать, что за ящики такие из ее багажника в его квартиру потащили…

Тряхнув головой из‑за того, что в своих размышлениях отвлёкся от центральной темы, посол вернулся к осмыслению разговора с Ландером.

Нет, служебку начальству он, конечно, напишет. В Гаване должны знать об этом звонке. Как и о том, что главный редактор одной из главных газет в союзном СССР, по всей видимости, запойный алкоголик, начавший утрачивать связи с реальностью. Но ясное дело, что к главе государства с этой информацией никто не побежит. Так, будет просто лежать записка для служебного пользования.

Глава 4

Москва, квартира Ивлевых

Все же в начале пятого домой вернулся. Отпустил Валентину Никаноровну пораньше. Она не просила, но глядя на ее задумчивое лицо, подумал, что есть у нее какие-то проблемы, которые надо решать. И когда она обрадовалась, понял, что не ошибся. Помощь свою предлагать не стал. Если Балдин, ее мужчина, за спиной у которого высокий пост и море связей, помочь с чем-то не сможет, то и я точно не справлюсь.

Начал с детьми возиться. Зазвонил телефон.

Совсем не обрадовался тому, что тут же узнал голос звонившего, вернее, звонившей. Это была Регина Быстрова.

– Слушай, Паша, – начала она, – мы же с тобой договаривались, помнишь еще про наш уговор? Так вот, хочу тебе уже кое‑что рассказать – то, что не успела, поскольку ты на Кубу уехал.

«Вот чего мне сейчас меньше всего хочется в жизни делать, так это встречаться где-либо с Регинкой Быстровой и о чем-то с ней беседовать. Как вообще так вышло, что мы о таком формате договорились? Нет, наверное, всё же это не имеет никакого смысла», – подумал я.

Так что тут же сказал:

– Слушай, у меня сейчас дел полно. Вот вообще ни до каких встреч. Ну и на самом деле для меня это, если честно, совсем сейчас неактуально. Есть чем заняться. Давай, короче, просто покончим с этой идеей. Живи там себе, учись, желаю тебе удачи и всё такое.

В трубке повисла тишина. Секунд через пять Регина спросила меня:

– Но если я не выполню свою часть уговора, то что с твоей?

– Ну, я же тебе уже сказал: живи там себе спокойно, учись. Болтать про тебя я ничего не намерен, если не будешь глупости делать. Всё, давай, до свидания, времени нету, работы куча навалилась, – отшил Регину, и на сердце сразу как‑то легче стало.

Да, не тот это человек, чтобы рассчитывать на то, что от неё какая‑то польза будет. Да и ощущение у меня при каждом с ней разговоре совершенно однозначное – как будто в грязи испачкался.

Ну и что хорошо, так это то, что в связи с неожиданным переходом Макарова в МГИМО она теперь тоже без полного пригляда с моей стороны не останется. Кто мне мешает периодически у Витьки аккуратно справки о её поведении наводить? Потому что полностью, конечно, терять её из виду не стоит. Как там говорится, держи друзей близко, а врагов – ещё ближе…

Порадовался и тому, что Регина позвонила тогда, когда Галия домой ещё не пришла, а Валентину Никаноровну я уже очень удачно отпустил. Будь она или няня дома, пришлось бы, конечно, всё же с ней где‑то встречаться, чтобы уже там этот вопрос обговорить – о том, чтобы она больше никак меня уже не тревожила. Не при няне или жене с обладательницей женского голоса вот так разговаривать, как у меня вышло. Со стороны могло показаться, что я надоедливую любовницу бросаю…

Нисколько меня не смутило то, что я достаточно откровенно с Региной свои отношения по телефону только что обсудил. Да, насколько я понимаю, КГБ нас благополучно пишет сейчас. Но абсолютно ничего страшного я в этом не вижу.

Ну а что тут такого? Ну, поднимут они при желании информацию по этой Регине. Тут же даже телефон не надо отслеживать, если вдруг она с домашнего звонила, достаточно порыться в прежних протоколах и обнаружить, что это единственная Регина, которая вообще в моей семье в любом контексте упоминалась. Других знакомых Регин нет и не было.

Дальше при желании нароют информацию о том, что это Регина Быстрова и, насколько я понимаю, их собственный агент. То есть по факту это разговор между двумя людьми, имеющими определённые взаимоотношения с комитетом.

Правда, в работе с одним их интересует его интеллект. А с одной – человеческий орган, расположенный намного, намного ниже, чем голова. Ну, если я всё правильно понимаю, потому что вряд ли Регину комитет подобрал из‑за её большого интеллекта. Был бы он большим, она бы такие глупости не делала и с треском из МГУ бы не вылетела.

Ну а что ещё тогда остаётся в качестве предположений, зачем она вообще им понадобилась? Собственно говоря, других идей, по‑моему, и быть не может, если не придумывать, конечно, каких‑нибудь фантастических сюжетов о каком‑нибудь генерале КГБ, который внезапно обнаружил, что в Москве у него имеется непутёвая племянница, и он решил о ней по‑родственному позаботиться.

«Ну да, ну да, конечно. Будь у неё такой дядя, никогда бы в её семье о нём бы не забыли, и Регина давно б уже к нему прибежала за помощью. Так что так и продолжала бы учиться на экономическом факультете МГУ, не вылетев оттуда».

Вернулся к детям, хотя, правда, я и во время разговора с Региной тоже за ними присматривал из коридора. Они мирно играли с кубиками на ковре. Иногда, правда, мир переходил в сражение за какой-то кубик, к которому оба потянулись одновременно, но сравнительно редко.

Только присел рядом с ними с книжкой, как телефон снова зазвонил. Первая мысль была, конечно, что Регина всё же что-то до конца не поняла, вот и снова звонит. Но нет, это всё же радио появилось наконец, а то я уже удивляться начал, что не звонят так долго после приезда.

– Павел Тарасович, здравствуйте, – быстро заговорила Латышева. – А я уже испугалась, что вы совсем из Москвы уехали. Звонила несколько раз в ноябре, а никто трубку не снимает. Буквально пару дней назад тоже и в декабре звонила… У вас все хорошо?

Ну, мало ли, – подумал я. – Наверное неудачно попадала, когда, к примеру, мы с Галией были в разъездах, а няня с детьми во дворе гуляла. И так тоже бывает.

– Да, всё в порядке. Мы с супругой просто на Кубе отдыхали долго. Но теперь я в Москве и никуда пока уезжать из столицы больше не собираюсь. Как у вас дела?

– Всё прекрасно. Вы, наверное, понимаете, что я звоню, чтобы о новой передаче договориться. Есть какая‑нибудь тема или мне самой предложить?

– Да, одна тема точно есть, – сказал я. – Вы же знаете, наверное, что мы впервые в истории отправили своих солдат в качестве миротворцев по линии Организации Объединённых Наций. Можем об этом поговорить.

– Да, прекрасная тема! – тут же согласилась Латышева. – В нашей редакции так точно никто её не обсуждал, а молодёжи будет интересно об этом послушать. Парни же в армию готовятся идти, а девушки готовятся их провожать туда и ждать.

– Ну да, – согласился я. – Кто‑то из парней, может, захочет поехать в качестве миротворца однажды куда‑нибудь, сделать доброе дело, обеспечив мир для людей, которые пережили войну и сильно пострадали. Но нам нужна ещё и вторая тема, чтобы два раза не ездить для записи, – задумчиво сказал я. – А как вы считаете, по социальным правам советских граждан, что гарантирует Конституция по сравнению с другими странами и конституциями – будет интересно выступление?

– Да, это всегда актуально, – тут же подтвердила Латышева без малейших сомнений. – Такую тему руководство всегда одобрит.

«Ну да, – подумал я. – Вряд ли по такой теме у них большое количество желающих полчаса выступать. Кто-то просто побоится что‑нибудь не то сказать по такой сложной и ответственной теме, а кто-то и не представляет, что полчаса можно вообще по ней говорить. Это же надо не только хорошо разбираться в советской Конституции и в социальных правах граждан, но и представлять себе чётко, что за рубежом происходит в этой сфере».

В общем, думал, что уже всё, на этом закончили, осталось только время согласовать, но тут я прикинул: у меня же ещё есть свеженькая поездка на Кубу… И, в принципе, эта статья, что в «Труде» вышла совместно с Ландером, она же, в принципе, мне теперь как индульгенция в глазах МИД. Так что я могу эти кубинские темы, включая мою беседу с Фиделем, и на радио тоже поднимать…

– Да, тут такое дело. – сказал я Латышевой. – Вспомнил, что я ещё когда на Кубе был, с Фиделем Кастро встречался и беседовал с ним долго. Эта тема, как вы считаете, будет интересна для советской молодёжи?

– Ого, ну что вы, Павел! – восторженным голосом сказала Александра. –Если это была даже и личная встреча, то, конечно же, с этой темы нам надо было с вами начинать. Тоже абсолютно уверена, что руководство её одобрит сразу же.

– Тогда получается, давайте сразу три передачи запишем, если Николаев будет не против, – предложил я ей.

– Конечно, он будет не против, – рассмеялась Латышева. – Один раз с вами отработал – и три недели спокоен. Есть что в эфир по своей линии выпускать.

Ну да, я, собственно, так тоже предполагал. Это вообще мой принцип, которым я и сам руководствуюсь. Лучше как следует попахать в один день, чтоб потом, в другие дни, было время свободное, другими делами заниматься.

«Не знаю, есть ли какие‑то другие подработки у Николаева на радио. Наверное, тоже есть, и он будет вполне доволен, что появится свободное время ими заняться, увеличить свои доходы и семейный бюджет».

***

Италия, Больцано

Фирдаус и Диана, как следует выспавшись после утомительного перелёта, пришли в офис к Тареку. Он их очень радостно обнял, усадил за свой стол, велел секретарше принести всем по кофе и ливанских сладостей. Самому ему по здоровью уже врачи запретили ими злоупотреблять, но он находил особое удовольствие в том, чтобы угощать лучшими ливанскими сладостями всех, кто к нему приходил. И сын с невесткой, конечно же, не были исключением.

Началась очень долгая и обстоятельная беседа, потому что обсудить было нужно очень много всего. Слишком давно они трое не сидели вот так и не обсуждали свои дела. Столько всего накопилось – и по Японии, и по Сицилии, и по встрече с Павлом Ивлевым на Кубе.

Многое, конечно, они по телефону друг другу сообщали. Но, ясное дело, телефон – это не лучший способ важные вопросы доверительно обсуждать. На что‑то приходилось только намекать в надежде, что будешь понят. Что‑то и вовсе никак не получалось по телефону сообщить.

Так что Диана и Фирдаус чрезвычайно подробно описывали всё, что они делали за этот период. А потом Тарек также обстоятельно рассказал о том, чем он сам занимался за время их отсутствия.