– Лестно, – сухо комментирую.

– Весь этот фарс должен пройти спокойно и никак не повлиять на мою дальнейшую жизнь. К тому же, вы… – босс мнётся, тщательно подбирая слова, и наконец выдавливает из себя с неохотой: – Вы симпатичная.

Шокировано моргаю.

Ну ничего себе! Это что, комплимент от Морозова?

– Вы интеллигентная, хорошо воспитанная, добропорядочная. Именно такая, какой мама рисует себе в воображении мою избранницу, – добавляет он, стараясь сгладить неловкость. – Уверен, за вас мне не придётся краснеть перед родителями.

– Это всё, конечно, крайне заманчиво, – не могу скрыть иронии в голосе. – Однако я планировала провести Новый год в кругу семьи.

Брови Виктора Алексеевича взлетают вверх.

– Так вы и проведёте. В кругу моей семьи. Ещё и подзаработаете. Можете считать это рабочей командировкой, если так вашей совести будет спокойней. От себя могу гарантировать, что никакие отношения, кроме деловых, нас связывать не будут. Как женщина вы меня абсолютно не привлекаете.

Это его признание, сказанной с такой ненавязчивой простотой, больно бьёт по самолюбию.

Не то, чтобы я хотела бы нравиться этому угрюмому мужлану, однако слышать о том, что тебя и за женщину-то не считают… Такое себе удовольствие.

– Я рада, что у нас всё взаимно, – прячу разочарование за лёгкой улыбкой.

– Да, и ещё один важный момент. Моя мама не должна узнать правду. В противном случае её посягательства на мою личную жизнь возобновятся, и это будет уже не худший этап моей жизни, а ад на земле.

– А если узнает?

– Вы не получите свои деньги.

– Пан, или пропал?

– В жизни, как и в бизнесе, всегда так. Пан или пропал. Нужно рисковать, Метельская.

– У меня есть время, чтобы подумать?

Пауза.

Морозов скребёт щетинистый подбородок и прищуривается.

– У вас нет этого времени. Ответ мне нужен прямо сейчас.

Глава 3

Надя.

Едем в машине Морозова. В огромной, пугающей своими размерами машине. Изо всех сил стараюсь не разглядывать салон, и уж тем более не открывать шокировано рот. Не такой уж он ослепительно роскошный!

Ну ладно, он именно такой.

А сам факт того, что Виктор Алексеевич вдруг стал настолько внимательным и милым, что вызвался меня подвезти, выбивает из колеи.

Шесть месяцев я работала у него, и ни разу он даже не предложил мне пораньше уйти домой, когда я приходила с простудой и чихала без перерыва весь рабочий день. А тут – пожалуйста. Стоило согласиться стать его фиктивной невестой, как он сама услужливость.

– Не думайте, Метельская, что это будет приятно и весело. Никакой сказки о Золушке. Никаких радужных пони и прочих глупых соплей. – Вдруг произносит Морозов с видом человека, зачитывающего смертный приговор.

– О, что вы, встретить Новый год в кругу вашей семьи —это и есть предел моих мечтаний, – фыркаю я, но он игнорирует мой сарказм.

– Вы должны знать, к чему готовиться. Мама. Мама у меня очень интересная. Скорей всего к вам отнесётся с негативом и скепсисом. Будет уверять вас, что вы меня не достойны, и лучше бы вам поискать себе жениха у ближайшего алкогольного магазина.

– Блеск…

– Ничего, её можете не бояться. Никакой реальной угрозы она не несёт, но очень любит поднимать шум и раздувать из мухи слона. Папа. Мой отец – серьёзный человек. Бизнесмен. Солидный, собранный. Но когда в его организм попадает хоть капля алкоголя, ему срывает крышу. Он начинает шутить. Глупо, много и безудержно. Потом громко смеётся над собственными шутками, и в конце концов тащит всех танцевать.

– Отлично, ваш папа мне уже нравится.

– Это ещё не всё. Бабушка. Моя бабуля – шикарная женщина, но очень своеобразная. С виду божий одуванчик, но если она заметит хоть одну фальшивую ноту, вцепится в вас, как бульдог. Чтобы ей понравиться, нужно очень постараться.

– Как вдохновляюще, – мой правый глаз подёргивается в нервном тике.

– Ах да, – добавляет он как бы между прочим. – У бабушки есть два любимца.

– Собачки? – Спрашиваю с робкой надеждой хоть на что-нибудь милое.

– Нет. Еноты. Веня и Феня. Хулиганистые, толстые, вредные. Они терроризируют весь дом, так что от них лучше держаться подальше.

– Отлично. А вам не приходило в голову, что всё это следовало рассказать мне до того, как я согласилась на ваше странное предложение?

– Всё будет нормально, Метельская. Вы справитесь. У вас нет выбора. Или вы не получите свои деньги. Помните об этом?

– Помню, – обиженно складываю руки на груди.

Господи, какой Новый год меня ждёт? А ведь как его встретишь, так и проведёшь, да?

Кошмар…

– Кто вообще в здравом уме поверит, что я ваша невеста?

– Отставить. Что за упаднические настроения, Надежда? Что, не так? У вас проблема с самооценкой? А ну-ка, улыбнитесь.

Растерянно, но послушно, натягиваю улыбку.

Виктор Алексеевич на пару мгновений переводит взгляд с дороги на меня, с раздражающей тщательностью разглядывая мои зубы.

– Что вы на меня так уставились? – Тяну через улыбку. Щёки уже трещат от напряжения.

– Стоп, молчать.

Смотрит.

– Зубы девушки, Метельская, это показатель её породы. – Отворачивается на дорогу.

Хочется стукнуть его за беспардонность!

– А вы знаете, что дареному коню в зубы не смотрят?

– Какой же вы дареный конь? – Ухмыляется. – Я за вашу услугу вам гонорара вывалил, как за два года работы. Да, приодеть вас нужно. В этих своих серых водолазках вы выглядите, как бедный узник Аушвица. Грудь у вас какого размера?

– Виктор Алексеевич! – Вспыхиваю, заливаясь краской. – Вы сказали…

– Это Исключительно для дела. Как мужчину, меня не интересуют ни ваши выпуклости, ни впуклости. Но в таком виде вы перед моими родителями не появитесь. Завтра вам доставят новый гардероб. Ваш сын тоже ходит в обносках соседских детишек?

– Мой сын… Мой сын… – Теряю дар речи от возмущения. – Чтоб вы знали, Виктор Алексеевич, я хорошая мать! И всё заработанное честно трачу исключительно на свою семью.

– Чудесно, – закатывает глаза. – Но на будущее, избавьте меня от лишней информации.

Обиженно отворачиваюсь к окну.

Невыносимый!

Козёл!

Козёл на дорогущей тачке!

Вот получу я свой гонорар, и нацарапаю тебе гвоздём на дверце детородный орган, чтобы мир знал своих героев!

Подъезжаем к моему дому.

– Вот туда сворачиваете, – указываю пальцем во двор.

Виктор Алексеевич молча выкручивает руль. Останавливается у подъезда и с явным скепсисом осматривает старенькую панельку.

– Вы действительно здесь живёте?

– Открою вам маленький секрет, но далеко не все могут позволить себе загородные дома.

Открываю дверь машины, вылезаю в снег. Хочется ка-а-ак хлопнуть от души, чтобы у него там в ушах зазвенело… Но он же голову мне потом откусит, да?

Закрываю аккуратненько.

Морозов сидит. Постукивает пальцами по рулю.

Обхожу машину и стучу в его окно.

– А вы чего? Идёмте со мной.

Он кидает брезгливый взгляд на дома.

– Туда? Нет уж, спасибо. Я поеду домой.

– А я говорю, идёмте. Во-первых, вам нужно познакомиться с Максимкой. Во-вторых, вы сами объясните моей маме, почему я не смогу праздновать Новый год с ней.

– Что ж, ладно, – сдаётся. Глушит двигатель. – Но лишь на минуту.

– Разумеется.

Ох, интересная будет встреча!

Ведь моя мама – главная «фанатка» Морозова…

Глава 4

Надя.

Поднимаемся вверх по лестнице.

Виктор Алексеевич идёт чуть позади меня, чётко и ритмично припечатывая ботинки к бетонным ступеням. Я стараюсь двигаться быстрее, чтобы не слышать его возмущённого и сбившегося дыхания.

– Далеко нам ещё?

– На седьмой этаж.

Виктор Алексеевич поднимает голову и выглядывает через перила наверх.

– Почему вы не пользуетесь лифтом, Метельская?

– Лифт сломан, – бросаю через плечо. – Уже четыре месяца обещают починить, но всё никак.

– И вы так каждый день ходите? – Голос босса пропитан скепсисом.

– Ну да. Это мы с вами ещё налегке идём. А вот если с Максимкой нужно погулять – всё становится куда сложней. Там коляска, большая сумка, малыш…

– Не продолжайте, Метельская, – прерывает Виктор Алексеевич, неопределённо взмахнув рукой. – От ваших историй сквозит унынием.

Я фыркаю, но ничего не отвечаю.

Унынием, значит. Ну, извините, что моя жизнь не наполнена блестящей мишурой, чёрной икрой и шампанским.

Хочется Мороза в ответ как-то укусить, поэтому бью в самое очевидное сейчас.

– Я думала, вы спортсмен, – качаю головой с разочарованием.

– Я спортсмен, – уязвлённо крякает Морозов. – Вы знали, Метельская, что чем сильней развита мышечная масса, тем быстрей в мышцах скапливается молочная кислота, что вызывает усталость? Учите физиологию, прежде чем делать людям замечания.

Проглатываю очередной его выпад.

Ты ему слово – он тебе десять.

Вот же… Гад. Гадский гад!

И зачем ты, Наденька, согласилась на его предложение, напомни?

Ах, да… Деньги.

Вот получу их – и уйду. Уйду от него! Открою пекарню и никогда о Морозове не вспомню!

Мы поднимаемся выше. На подоконнике пятого этажа, переливаясь разноцветными огоньками, стоит празднично украшенный фикус. Правда, соседствует он с совсем не праздничной банкой из-под консервов, до отказа наполненной бычками.

На шестом – кривоватая картонная ёлка с наспех приклеенным к ней снегом из ваты и гордой табличкой «Руками не трогать!».

– Какое великолепие, – саркастично комментирует Морозов инсталляцию.

– Нравится?

– Нет. У меня сейчас глаз выпадет.

– А у нас здесь всегда так. Поддерживаем праздничный дух, понимаете?

Виктор Алексеевич бубнит что-то тихо, себе под нос.

– Что вы сказали?

– Ненавижу Новый год.

– Почему?

– Почему? – Морозов удивлённо вздёргивает брови. – Все счастливые, ленивые. Работать не хотят, целыми днями бегают по магазинам, закупаются продуктами, чтобы в один вечер приготовить столько, сколько им не съесть и за два месяца. Дарят друг другу глупые подарки. Что же в этом хорошего?

– Да вы Гринч, Виктор Алексеевич!

– Кто?

– Боже, вы и этого не знаете? Это огромное упущение. Если нам станет скучно у ваших родителей, я знаю, чем мы займём вечер.

– О, скучно нам не будет.

На моём этаже темно – лампочки не успеваем менять, их бьют подростки, которые приходят в подъезд потусоваться и погреться.

Роюсь в сумочке, пытаясь наощупь отыскать ключи. Босс недовольно вздыхает и переминается с ноги на ногу, словно его присутствие здесь – личное оскорбление для его королевской персоны.

Открываю дверь.

– Входите.

– Нет, я лучше отсюда поздороваюсь.

Пожимаю плечами.

Вхожу одна, оставляя дверь приоткрытой. Навстречу мне выкатывается мама на своей коляске.

– Привет, мамуль, – наклоняясь, целую её в щёку.

– Привет, Надюш. Поздно ты сегодня. Опять этот гад недобитый тебя задержал?

Давлю истерический смешок.

– Мамуль, ну, что ты такое говоришь? Не гад он вовсе. Хороший человек. Замечательный начальник.

– Гад, гад, – настаивает мама и прихватывает зубами нижнюю губу, словно пытается сдержаться. Но сдержаться не получается, как всегда, и маму несёт дальше. – Этот твой начальник тебя заклевал совсем, как петух зерно.

– Мам…

Но она поднимает руку, как дирижёр перед финальным аккордом.

– Я тебе что говорила, Надюша? Бежать от него надо! Ему бы только людей гнобить да кофе пить. Прохиндей!

Ситуация выходит из-под моего контроля.

Многозначительно подмигиваю ей, широко распахивая глаза, и киваю подбородком в сторону двери. Но мама, вместо того чтобы понять намёк, хмурится ещё сильней.