Чудо для босса. Контракт на Надежду (страница 3)
– У тебя что с лицом? – Подозрительно прищуривается. – Нервный тик? Ну вот, видишь, что гад этот с тобой сделал? У тебя уже нервный тик! Надюша, увольняться надо! Давно пора своей дорогой идти! Нечего на этого ненормального горбатиться, никаких сил не хватит так работать!
Сзади слышится скрип двери.
Я сжимаюсь и в отчаянии машу маме рукой, но она, конечно, интерпретирует это как знак поддержки.
– Дошло? – Она в победоносном порыве хлопает себя по коленке. – Так и скажи ему завтра: «Катись ты, Виктор Алексеевич, конём тройкой да в поля широкие!»
– М-а-а-м! – Закрываю стыдливо лицо ладонями.
Щёки пылают. Меня бросает в жар, словно в адском котле отваривают.
Дверь открывается полностью.
Виктор Алексеевич медленно переступает порог квартиры, а я, сквозь узкие щели между пальцев, пытаюсь рассмотреть его лицо.
Слышал? Да, наверняка…
Злится? Вот тут сложно сказать. Лицо его остаётся непроницаемым.
На лице мамы же мелькают смешанные эмоции, от недоумения до лёгкой паники, пока она не натягивает на себя выражение показательной невозмутимости.
– Прошу прощения за внезапное вторжение, – говорит Виктор Алексеевич с отчётливым холодком, снимает перчатки и кидает на меня взгляд, полный безмолвного упрёка. – Благодарю за столь радушный приём.
– Да что вы! – Мама резко становится олицетворением любезности. – Мы с Надюшей просто… А, да так, пустяки, семейные разговоры. Это другой Виктор Алексеевич!
– Обещаю быть кратким, чтобы не напрягать ваше гостеприимство.
– Ни в коем случае! Раздевайтесь, раздевайтесь.
– Мам, нет, Виктор Алексеевич и правда лишь на пару минут заехал!
– Слышать не желаю! Надя, сделай чай, – добавляет мама, пристально разглядывая нашего гостя с ног до головы. – И к чаю конфеты достань.
– У нас нет конфет.
– Есть. Ну, те, которые я к Новому году припрятала. Да раздевайтесь вы, Виктор Алексеевич! Не стесняйтесь!
Морозов, сведя густые брови над переносицей, снимает ботинки и проходит в кухню.
– Зачем?! – Шиплю я, тыча ладонью вслед боссу.
– Надя! – Мама выпучивает глаза. – Ты почему мне не рассказывала, что твой начальник – такой импозантный мужчина?
– А ещё гад недобитый и прохиндей, забыла?
– А ещё состоятельный и привлекательный. А ты – мать-одиночка с пенсионером-инвалидом на шее.
– И ничуть этого не стыжусь!
– И я не стыжусь, Надь, – мама ловит мою руку в воздухе и тепло поглаживает по ладони шершавым пальцем. – Но любой матери больно смотреть на то, как выбивается из сил её собственное дитя. Мужика тебе надо…
– Но не Морозова же, мамуль. Не нужно нас сватать, ладно?
– А я что? Я лишь на чай пригласила! – Мама невинно хлопает глазками и, ловко прокрутив колёса коляски, разворачивается.
Уезжает.
Тихо вздыхаю и плетусь за ней.
Глава 5
Надя.
Тихо отхлёбывая из больших кружек горячий чай, мы с Виктором Алексеевичем сверлим друг друга взглядами: он меня – раздражённым, я его – виноватым.
Ну, кто ж знал?
Я и подумать не могла, что мама решит его за стол усадить и заныканными конфетами угощать.
Наша маленькая кухонька кажется мне совсем игрушечной на фоне этого огромного, высокого и широкоплечего мужчины. Тусклый свет лампы рисует на его постном лице жёсткие тени.
Я же изо всех сил стараюсь делать вид, что всё под контролем. На самом деле, конечно, контролировать здесь абсолютно нечего. На моих руках извивается Максимка, который то ли пытается изобразить дождевого червячка, то ли заделаться акробатом – не знаю, но мои нервы он испытывает конкретно.
Максимка гулит, тянет ручки к Виктору Алексеевичу и рассматривает его с таким интересом, словно перед ним заморская диковинка. В какой-то мере так и есть. Мужчины в нашей квартире – огромная редкость.
Нет, даже не так.
В нашей квартире не бывает мужчин вообще, если не считать сантехника дядь Сашу, который стал почти членом семьи из-за прогнивших труб и вечно подтекающего крана.
Несколько долгих минут тянется эта немая, неловкая сцена. Наконец, Виктор Алексеевич решает взять ситуацию в свои руки и прокашливается в кулак.
– Что ж, полагаю, я должен начать разговор, – произносит так нарочито-серьёзно, что мне кажется, он вот-вот откроет график и натыкает нас носом в ползущую вниз кривую продаж. – Уважаемая Людмила Фёдоровна, я хотел бы объяснить цель своего визита.
– Что же вы! Людмила Фёдоровна! – Мама машет ладонью на моего босса. – Просто Людмила. Всё же, не чужие люди!
Виктор Алексеевич зависает неподвижно, как памятник самому себе. Да, не привык наш гендир к столько быстрому переходу из неформального. А мама моя – вообще не про формальности! Она трещотка та ещё, и я скукоживаюсь от дурного предчувствия, что натрещит она сейчас на моё увольнение.
– Вы вот конфетки кушайте, – двигает к нему вазочку по столу. – Чаю вам ещё подлить? Надя, подлей чаю Виктору Алексеевичу.
Привстаю.
– Не нужно, спасибо.
– Надя, не нужно, сиди.
Сажусь обратно.
Развожу в недоумении руками.
– Знаете, Виктор Алексеевич, Надя у меня такая умничка. Вы в курсе, что она замечательно печёт? Пироги, пирожки, торты любой сложности. Весь дом у неё выпечку заказывает на все праздники!
– Мама… – краснею.
– Да, сейчас ведь не каждая девушка готовить умеет. А так, как умеет это делать Надя – буквально единицы.
– Занятно, – хмыкает Морозов без капли заинтересованности.
– Да. И ведь тащит всё одна. А я давно ей говорю, что мужчина ей нужен. Думаете, у неё проблемы с этим? Так нет ведь! От поклонников отбою нет, толпами бегают, а Надюша всё нос воротит. Никто не нравится. Избирательная очень.
– Господи, мам…
– Толпами, значит? – Стреляет в меня взглядом Виктор Алексеевич.
– Толпами! – Мама прикладывает руку к сердцу.
– Надежда, что же вы так? Пора бы заняться личной жизнью.
– У меня начальник – деспот и тиран, – язвлю, прищурившись. – Некогда мне личной жизнью заниматься.
– Было бы желание, Надежда.
– Увы, после целого рабочего дня рядом с начальником, все мои желания сводятся к утолению базовых потребностей сна и голода.
Мама, внушая мне что-то одними лишь глазами, продолжает отчаянно тянуть улыбку.
– Не слушайте. Надя шутит. У неё замечательное чувство юмора. В школе она все сценки ставила сама, так весь зал лежал от смеха. А школу она закончила с золотой медалью, да. Институт – с красным дипломом. Умничка, красавица, активистка!
– Комсомолка! – Виктор Алексеевич сжимает кулак в воздухе, идеально подстраиваясь под мамин воодушевлённый тон.
Они вместе хохочут удачной шутке.
Морозов умеет смеяться… Вот же новости.
Боже, что происходит?
Я готова провалиться под землю. Судорожно соображаю, куда свернуть разговор, чтобы он внезапно не выехал на очередное минное поле.
– Да, такая женщина пропадает, – Морозов делает большой глоток чая, откидывается на спинку своего стула и скользит по мне подозрительно-мечтательным взглядом поверх ободка своего стакана. – Надя, что же вы губите свой потенциал?
Мама хихикает, и я с ужасом понимаю, что она воспринимает это как ещё одну возможность продолжить сватовство.
– Виктор Алексеевич, а вы ведь не женаты, да?
– Мам!
– Что «мам»? – Сверкает на меня глазами, как кошка в темноте. – Я просто уточнила. Это ведь нормальный вопрос, да?
– Совершенно! – Морозов невозмутимо кивает. – Нет, я не женат. Собственно, поэтому я здесь.