Как и ты, как и ты, – подсмеивается надо мной внутренний голос.

– Калинина, что застыла? – подталкивает меня возникающая из ниоткуда Зинаида. – У нас не хватает рук, а ты свои в карманы засунула. А ну быстро шуруй в зал, там бокалов скопилось пустых немереное количество. Поменяй и новые разнеси. Скоро горячее подавать. Бегом на раздачу!

– Так бокалы или раздача? – переспрашиваю чуть раздражённо.

Зинаида приподнимает брови. В целом она хорошая и справедливая, но не может начальник на сто процентов нравится. Это ж ненормально?

– А ты как думаешь? – спрашивает с прищуром.

Вот любит она когнитивные способности подчинённых проверять. Редко готовый ответ даёт, заставляет нас самих думать и решения принимать.

– Бокалы, – киваю.

– Молодец, соображаешь, – подкалывает, а мне приходится снова убежать в зал.

И находиться там под пристальным вниманием Марата, который вознамерился прожечь в моей груди дырку. Потому что мне кажется он только на неё и пялится, когда смотрит на меня.

Да, фигура моя изменилась. Я уже не та угловатая девушка. Округлилась, чуть-чуть поправилась. Стала чуть шире в бёдрах и грудь налилась. Из полуголодной девочки-студентки я превратилась в женщину.

И именно он помог мне стать ей окончательно.

Только сам не подозревает, насколько сильно вложился в этот процесс.

Так что я бегаю по залу, стараясь не сбиваться с ритма. Подносы с закусками и напитками сегодня кажутся особенно тяжелыми, но я не могу позволить себе ныть. На этой работе график, который меня устраивает, и потерять её – это вырыть себе яму!

В первую очередь, долговую.

Мне нечем будет оплачивать съёмную квартиру, садик, еду, да много чего! Я ещё обещала Даринке летом на море съездить.

Летом… о господи, до лета пять месяцев, а я ещё ни одной тысячи не отложила. Постоянно лазаю в заначку, то одни траты, то другие. И все такие непредвиденные.

В прошлом месяце на зубного прилично отстегнула. Одновременно и у меня, и у Даринки зубы заболели, пришлось, скрипя сердцем, платить. Потому что стоматолог – это тот врач, которого на попозже не перенесёшь.

Так что шанс поехать на море – всё призрачнее.

Но я должна сдержать слово!

Даёшь больше смен и больше денег!

И меньше времени…

Гости смеются, обсуждают что-то важное, но в голове у меня только одно – как бы поскорее выполнить свою работу и юркнуть обратно в подсобку, отдышаться, выбежать обратно.

Ещё удивительно, к какому бы столику я не подошла, Марат всегда поблизости.

Ему что, заняться больше нечем? Только меня пасти?

Даже если он стоит в окружении людей, даже если занят разговором, его взгляд ищет только меня. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но это невозможно. Дивов – это грёбаный магнит, притягивает и заставляет сердце биться быстрее.

После стольких лет я думала, что смогла его забыть, но, похоже, это не так. Такие странные эмоции внутри – от ностальгии до тревоги.

– Ну как? Ты свободна? – вырастает рядом. – Полчаса уже прошло.

Я делаю шаг в сторону, он шагает следом, перегораживая путь и требуя ответа.

– Нет, – бросаю коротко и, обогнув его, убегаю.

А у самой поджилки трясутся.

Похоже Марат настроен серьёзно!

Господи… только бы не… он же не узнает?

Он не должен узнать!

Это всё усложнит многократно.

Ну почему он в Питер вернулся? Город у нас немаленький. Здесь можно затеряться между центром и спальниками. Так я думала.

Думала и ошибалась.

Шутница судьба нас столкнула лбами, да ещё так не вовремя и не к месту!

Хотелось бы мне появиться перед Маратом в ореоле блистательного успеха. На высоких каблуках, в деловом костюме, с идеальной причёской и маникюром.

Но не в этой жизни.

В этой – я серая масса. Ноунейм. Пыль под ногами богатого мальчика.

О чём я думала, когда им увлеклась?

Наверное, о том, что даже провинциальным простушкам иногда везёт.

Но нет… этот мир не для нас. Дорогой неприветливый город не для нас. И стремительная, пробегающая мимо жизнь, тоже не для нас.

Пытаюсь прогнать грустные мысли. И не замечать, как женщины смотрят на Дивова. Смеются над его шутками, трогают за локоть, похлопывают по плечу, наклоняются ближе, чтобы соприкоснуться телами. Заискивающе смотрят в рот. Вернее, на губы.

Да… губы у Марата мягкие и чувственные. Целуется он так, что забываешь собственное имя.

Девушки ресницами хлопают, откровенно флиртуя.

И Марат все их заигрывания ловит и отзеркаливает. Не так очевидно, но тоже играет в своего парня. Любезного и лёгкого.

Так что я отворачиваюсь и пытаюсь сосредоточиться на обслуживании гостей: наливаю вино, разношу горячее, улыбаюсь, хотя внутри меня всё переворачивается, как тяжёлая масса в бетономешалке какой-то.

О чём Дивов там собрался разговаривать? Спросит, как у меня дела? Или, что хуже, начнет разговор о том, что было между нами?

Бросаю взгляд на часы… блин. Вот замоталась. Обещала же Даринке подойти.

Сунув поднос подмышку, я снова шныряю за шторку подсобки и бегу к двери, выходящей в коридор.

Можно было выйти через центральный вход, но тогда бы Дивов меня засёк.

Только предосторожности не помогают. Каким-то образом Марат вырастает у меня на пути и… зажимает в углу – между окном и собой.

– Ой-ой, полегче, – отступаю, пока лопатками не упираюсь в стену.

Выставляю руки перед собой, но Марат быстро сминает моё сопротивление.

Руки складываются в локтях, и вот он уже полностью прижат ко мне. От плеч до бёдер.

Пытаюсь сунуть между нами поднос, но он так и остаётся, зажатым где-то в районе живота, в котором сейчас не бабочки порхают, а дикие спирали закручиваются.

Всё из-за Марата!

Я чувствую тепло его тела. Его запах. Энергия этого мужчины просто сбивает с ног. И его так много вокруг меня, что даже дышать сложно, не то, что говорить.

– Юля, ты куда пропала? – строго спрашивает, сжимая мои плечи.

Глава 3

Близость Марата вызывает во мне противоречивые чувства – от страха до невыразимого влечения. Сердце стучит сильнее, а дыхание сбивается. И ещё я не понимаю, что ему от меня нужно?

Об этом и спрашиваю.

– Что тебе нужно от меня? Я на работе. Ты не видишь? И общаться с тобой не хочу.

Стараюсь убрать эмоции из голоса, но это очень сложно. Боюсь, звучу, как истеричка со стажем.

Но Дивов упрямо гнёт свою линию.

– Мы век не виделись, Юля. Кажется, нам точно есть о чём поговорить.

– Я б с тобой ещё век не виделась. После всего, что ты мне наговорил.

– А-а-а… помнишь значит, – кивает. – Я уж думал, будешь делать вид, что у тебя амнезия.

Он вдавливается в меня всем телом, и я давлю недовольный, – ну ладно, не совсем недовольный, – стон.

Мы реально прижаты друг к другу.

– Это перебор, – пытаюсь его оттолкнуть. – Ты лезешь в моё личное пространство. И нет у меня никакой амнезии, я всё прекрасно помню.

– И я помню, и хочу извиниться.

Я застываю.

– Не нужны мне твои извинения. Пусти!

Марат наклоняет голову, а я, словно заворожённая смотрю на его губы. Они двигаются, он что-то говорит, но я не слышу.

– Хм? – вырывается у меня. И Марат наклоняется ещё ниже.

И тоже смотрит только на мои губы.

Вот это всегда происходило, когда мы оказывались рядом. Нас тянуло магнитом друг к другу. Весь мир переставал существовать. Я выпадала из реальности. Я совершила ошибку, полностью растворилась в этом парне, позабыв про себя.

И осторожность.

Я бы и сейчас про неё, возможно, позабыла бы, если б рядом не раздалось аккуратное:

– Простите…

Я вздрагиваю, а Марат, обернувшись, приветствует красивую блондинку.

– Анастасия Павловна.

Наверное, кто-то из его коллег.

И, небось, увлечёна им. Может, между ними что-то есть? Почему я начинаю ревновать?

Я наступаю на ногу Марату, со смаком вдавливаю каблук в его обувь, но он лишь напрягается, не отступает.

– Марат Константинович, – та, приподняв бровь, смотрит на нас.

В этот момент мне всё-таки удаётся выпутаться из объятий Дивова и вдарить ему подносом по плечу.

И убежать, пока он меня снова не поймал.

Пробежав через просторный холл банкетного зала, я оказываюсь в детской зоне. Обычно здесь много ребятишек, но сегодня гуляют в основном взрослые без семей.

Наш аниматор, Катя, сидит рисует карандашами с небольшой группой детей. Кто-то бесится в шариках, кто-то на горке.

И моя красавица съезжает с неё прямо в мои объятья.

– Мамочка, мы что, уже уходим? Только не говори, что уходим! – складывает ручки под подбородком в умоляющем жесте. – Мы с Димкой подружились. Играем в тай-тай-налетай.

– Тут не место для тай-тай-налетай, – ругаю мягко. – Горка крутая, можно шею свернуть.

– Если Димка свернёт, я ему обратно её выверну, – заявляет на полном серьёзе.

– Ой-ой-ой, не надо, солнышко.

Даринка обнимает меня свои тонкими ручками и целует в ладонь и в бок, куда попадает. На ней белое трикотажное платье, и я замечаю новые зацепки. Опять моя радость куда-то залезла. Хорошо, что без дырок обошлось.

– Я через два часа тебя заберу, – чмокаю Даринку в носик.

– Ты не торопись. Завтра же не в садик. Мы можем подольше задержаться?

– Да… – тяну я, и моя дочка убегает. А я бормочу себе под нос. – Если задержимся, я лягу прямо под горкой и засну. До следующей смены. Хотя нет, завтра выходной обещали.

Катя, которая улавливает мои стенания, лишь усмехается.

А я, удостоверившись, что с Дариной всё в порядке, убегаю обратно в подсобку, как раз минут пятнадцать от моего перерыва остаётся, чтобы перекусить.

– Рыбу будешь? Или курицу? – спрашивает парень на раздаче, он новенький, и я не запомнила ещё его имени.

– Курицу.

– А чего? Палтуса не хочешь? Очень вкусный.

– Нет, ну палтуса, конечно, хочу, – посмеиваюсь и, взяв тарелку, иду в небольшую каморку, где у нас столовая.

Я там одна, и могу собраться с мыслями. И силами.

Так… моё дело – не оставаться наедине с Маратом. А то ещё где-нибудь зажмёт. А там, может, я уже и не вывернусь.

Сегодняшний день закончится, и я растворюсь в тумане большого города, чтобы больше никогда с Дивовым не встречаться.

Он живёт свою прекрасную жизнь.

Я свою… не менее прекрасную.

Я люблю всё, что дала мне судьба. И очень благодарна ей, что у меня появилась Даринка.

Когда перерыв заканчивается, я снова выбегаю в зал с подносом.