– Ну вот, – извиняющимся тоном сказал мистер Типпс, – теперь вы сами видите. Хорошо, конечно, что это засело у нее в голове, потому что видит, как мы заперли ванную комнату и никого туда не пускаем. Но для меня это было ужасным потрясением, сэр… милорд… Нервы теперь все в клочья!. Именно так. Такого со мной в жизни никогда не случалось. Утром я пребывал в таком состоянии, что не понимал, где пол – где потолок, а у меня ведь слабое сердце; я едва сообразил, как выбраться из этой жуткой ванной, чтобы позвонить в полицию. На меня все это так подействовало, так подействовало, сэр, что я не мог даже прикоснуться ни к завтраку, ни к ланчу, я уж не говорю о звонках клиентам с отменой сегодняшних встреч и о бесконечных разговорах с любопытствующими. Я просто не знал, куда от всего этого деваться.

– Не сомневаюсь, что это было на редкость неприятно, – сочувственно сказал сэр Питер, – особенно перед завтраком. Ненавижу, когда какая-нибудь неприятность случается до завтрака. Это совершенно лишает человека аппетита, не так ли?

– Именно так, именно так, – с готовностью согласился мистер Типпс. – Когда я увидел это ужасное существо, лежащее в моей ванне, совершенно голое, если не считать очков, поверьте, милорд, мой желудок стало выворачивать наизнанку, простите за натурализм. Я и так не очень здоров, сэр, иногда по утрам у меня случаются приступы тошноты, а тут еще и это – пришлось… пришлось велеть прислуге принести мне глоток неразбавленного бренди, потому что не знаю, что бы со мной иначе было. Я так странно чувствовал себя. Хотя обычно я совершенно равнодушен к спиртному, но взял за правило всегда иметь в доме бутылку бренди, на всякий, знаете ли, случай.

– Очень разумно с вашей стороны, – бодро сказал лорд Питер, – вы очень предусмотрительны, мистер Типпс. Удивительно, какое чудо может сотворить маленький глоток в случае необходимости. Надеюсь, у вашей служанки крепкие нервы? Неприятно, когда женщина падает в обморок и визжит на весь дом.

– О, Глэдис здравомыслящая девушка, – ответил мистер Типпс, – очень разумная. Разумеется, она была шокирована, это вполне понятно. Я сам был потрясен. Да и странно было бы требовать от молодой женщины полной невозмутимости в подобных обстоятельствах, но в критической ситуации она всегда проявляет себя как человек дельный и энергичный. Я считаю, что нам с мамой очень повезло в наше время найти такую хорошую, порядочную прислугу, даже притом, что она немного рассеянна и бывает забывчива по пустякам – с кем не случается? Она очень расстроилась из-за того, что накануне оставила окно в ванной открытым, очень. Именно так. И хотя поначалу я рассердился, увидев, что́ из этого вышло, но тут и говорить было не о чем, можно сказать. Девушкам свойственна забывчивость, милорд, и она действительно была так расстроена, что я даже не стал ее ругать. Сказал только: «А ведь это могли быть и грабители. Помни об этом в следующий раз, когда оставляешь окно открытым на всю ночь. Хорошо, что на сей раз был всего лишь мертвый человек, – сказал я, – хотя это тоже достаточно неприятно, но в следующий раз это могут оказаться грабители, которые прикончат всех нас прямо в постелях». Но полицейский инспектор – инспектор Сагг, так они его называли, – из Скотланд-Ярда был очень суров с бедной девушкой. Он ее страшно напугал и заставил думать, что в чем-то подозревает, хотя какой прок может быть бедной девочке от трупа, я представить себе не могу – так я и сказал инспектору. Но он и со мной был очень груб, милорд. Именно так. Призна́юсь, мне совсем не понравились его манеры. «Если у вас есть реальные основания в чем-то обвинить Глэдис или меня, инспектор, – сказал я ему, – то предъявите их, это ваша обязанность, но, насколько я понимаю, вам платят не за то, чтобы грубо обращаться с джентльменом в его собственном доме». Он в самом деле все время, все время выводил меня из себя, милорд, хотя обычно я человек мягкий.

– Вездесущий Сагг, – сказал лорд Питер. – Известный персонаж. Когда он не знает, что сказать, он грубит. Само собой разумеется, что ни вы, ни девушка не стали бы собирать у себя в доме трупы. Кому приятно тащить на себе покойника? Сложность обычно состоит в том, чтобы избавиться от него. Кстати, вы от своего уже избавились?

– Он все еще в ванной комнате, – ответил мистер Типпс. – Инспектор Сагг приказал, чтобы там ничего не трогали, пока за ним не приедут его люди. Я жду их с минуты на минуту. Если вам, ваша светлость, интересно взглянуть на него…

– Большое спасибо, – сказал лорд Питер. – Очень интересно. Если я не причиню вам этим неудобства.

– Ни малейшего, – заверил его мистер Типпс.

По тому, как он вел его по коридору, лорд Питер понял две вещи. Первая: каким бы ужасным ни был экспонат, выставленный в его ванной, мистер Типпс гордился важностью, которую происшествие придавало ему самому и его квартире. Вторая: инспектор Сагг запретил ему показывать труп кому бы то ни было. Последнее предположение нашло свое подтверждение в том, что мистер Типпс зашел в свою спальню за ключом; по его словам, он взял за правило иметь по два ключа от каждой двери – на всякий случай.

Комната была ничем не примечательна: длинная и узкая, с окном, расположенным как раз в изголовье ванны. Стекла в нем были матовыми, с «ледяным» узором; рама – достаточно широкая, чтобы протащить человеческое тело. Лорд Питер поспешно подошел к окну, открыл его и выглянул наружу.

Квартира располагалась на верхнем этаже, примерно в середине здания. Окно ванной выходило на задний двор, изобиловавший разными маленькими хозяйственными постройками – подвалами для хранения угля, гаражами и тому подобным. Дальше виднелся садик на заднем дворе параллельного ряда домов. Справа возвышалось массивное сооружение госпиталя Святого Луки в Баттерси с прилегающим к нему садом и крытой дорожкой, ведущей к резиденции знаменитого хирурга сэра Джулиана Фрика, который возглавлял хирургическое отделение великолепного нового госпиталя и был вдобавок к этому известен как выдающийся невролог с совершенно особыми методами лечения, имевший частный кабинет на Харли-стрит.

Всю эту довольно подробную информацию вливал в ухо лорду Питеру мистер Типпс, который, похоже, считал, что соседство знаменитости – неважно какой – создает ореол славы вокруг всего квартала Королевы Каролины.

– Он лично приходил сюда сегодня утром в связи с этим ужасным делом, – доложил он. – Инспектор Сагг думал, что кто-нибудь из молодых практикантов госпиталя мог притащить труп сюда ради шутки, у них в морге всегда имеются под рукой покойники. Именно так. Поэтому инспектор Сагг отправился к сэру Джулиану спросить, не пропадали ли у них трупы. Он был очень любезен – я имею в виду сэра Джулиана, разумеется, – хотя они отвлекли его от работы, явившись прямо в прозекторскую. Он проверил учетные записи, куда заносятся все поступившие покойники, потом оказался настолько любезен, что пришел сюда, взглянуть на… это, – он указал на ванну, – и сообщил, что, к сожалению, ничем не может нам помочь: ни один труп из госпиталя не исчезал, и этот не отвечает описанию ни одного покойного, с которыми они имели дело.

– Надеюсь, и описанию ни одного из их пациентов тоже, – невзначай заметил лорд Питер.

От этого жуткого предположения мистер Типпс побледнел.

– Я не слышал, чтобы инспектор Сагг интересовался этим, – сказал он в страшном волнении. – Как бы это было ужасно! Господи помилуй, милорд, мне это и в голову не приходило.

– Ну, если бы у них пропал пациент, думаю, к настоящему времени они бы это уже знали, – сказал лорд Питер. – Давайте взглянем на вашего.

Он вставил в глаз монокль и добавил:

– Вижу, и вы страдаете от этой неприятности: сажу надувает. У меня та же история. Ужасная гадость, портит все мои книги. Если вам неприятно смотреть на покойника, не утруждайтесь.

Он взял из дрожавшей руки мистера Типпса угол простыни, которой был накрыт труп, и откинул ее.

Лежавшее в ванне тело принадлежало высокому полному мужчине лет пятидесяти. Волосы, густые, черные и от природы вьющиеся, были подстрижены, разделены на пробор и мастерски уложены, источая легкий аромат фиалкового парфюма, легко улавливаемый в спертой атмосфере ванной комнаты. Черты лица, крупные и мясистые, были резко очерчены, с темными глазами навыкате, длинным носом, кончик которого загибался вниз, и тяжелым подбородком. На гладко выбритом лице выделялись полные, чувственные губы. Отвисшая нижняя челюсть обнажала зубы, пожелтевшие от табака. Красивое пенсне в золотой оправе на мертвом лице словно насмехалось над смертью с гротескной элегантностью; тонкая золотая цепочка, изогнувшись, лежала на обнаженной груди. Ноги были вытянуты и прижаты друг к другу; руки прилегали к бокам, пальцы были чуть согнуты естественным образом. Лорд Питер поднял одну руку покойного и, чуть нахмурившись, стал рассматривать кисть.

– А ваш визитер в некотором роде денди, – пробормотал он. – Пармская фиалка, маникюр… – Он наклонился и просунул руку покойному под голову. Нелепое пенсне соскользнуло и, звякнув, упало в ванну. Этот звук окончательно доконал натянутые нервы мистера Типпса.

– Прошу прощения, – промямлил он, – но, боюсь, я сейчас упаду в обморок. По-настоящему. Именно так.

Едва он успел выскользнуть из ванной, как лорд Питер, надев монокль, быстро и осторожно приподнял тело, перевернул и, склонив голову набок, осмотрел с тем видом, с каким покойный Джозеф Чемберлен^[3] разглядывал редкую орхидею. Затем, подложив руку покойному под затылок, он вытащил из кармана серебряный коробок и вставил в его открытый рот. Потом, прищелкнув языком, опустил тело, уложил его как было, взял загадочное пенсне, изучил его, надел себе на нос и наконец, посмотрев через его линзы и снова издав тот же звук, водрузил обратно на нос покойного, чтобы не оставлять следов вторжения и не раздражать инспектора Сагга. Вернувшись к окну, он высунулся из него и ощупал стену вверху и по бокам тростью, которую зачем-то прихватил с собой. Судя по всему, эти исследования ничего не дали. Он втянул голову, закрыл окно и присоединился к мистеру Типпсу, ждавшему в коридоре.

Мистер Типпс, тронутый сочувственным интересом младшего сына герцога, по их возвращении в гостиную взял на себя смелость предложить ему чашку чаю. Лорд Питер, который, подойдя к окну, любовался видом на Баттерси-парк, уже хотел было согласиться, но тут заметил в конце улицы Принца Уэльского карету скорой помощи. Ее появление напомнило лорду Питеру о некой важной встрече, и, поспешно воскликнув: «Боже мой!», он начал откланиваться.

– Моя матушка просила передать вам сердечный привет и все такое прочее, – сказал он, горячо пожимая руку хозяину. – Она надеется вскоре снова увидеть вас в Денвере. До свидания, миссис Типпс! – любезно прокричал он в ухо старой даме. – О нет-нет, сэр, прошу, не провожайте меня.

Он еле-еле успел: когда, выйдя из дома, он повернул направо, машина скорой помощи подъехала с другой стороны и из нее вышли инспектор Сагг с двумя констеблями. Переговариваясь о чем-то с офицером, дежурившим у дома, инспектор проводил подозрительным взглядом удалявшуюся спину лорда Питера.

– Дорогой старина Сагг, – ласково промурлыкал себе под нос аристократ. – Старый стреляный воробей! Как же он меня ненавидит!

2

– Превосходно, Бантер, – сказал лорд Питер, со вздохом облегчения опускаясь в роскошное кресло. – Я бы и сам не справился лучше. При мысли о Данте у меня слюнки текут. А «Четверо сыновей Эймона»! И при этом вы сэкономили мне шестьдесят фунтов! Это замечательно. На что мы их истратим, Бантер? Подумайте об этом – нечаянные деньги, можем сделать с ними что захотим, ибо, как справедливо заметил Харольд Скимпол^[4], сэкономленные шестьдесят фунтов – это заработанные шестьдесят фунтов, и я намерен потратить их все. Что нам нужно? Что-нибудь по вашему ведомству? Может быть, хотите что-то изменить в квартире?

– О, милорд, если ваша светлость так добры… – Слуга выдержал паузу, наливая старого бренди в бокал хозяину.

– Ну, выкладывайте уже, Бантер, невозмутимый вы мой лицедей. Ни к чему говорить так, словно вы объявляете, что обед подан, – вы всего лишь наливаете бренди. Голос – как у Якова, но руки – как у Исава. Так чего не хватает сейчас в вашей благословенной кладовке?