– Милорд, существует двойной анастигмат^[5] с набором дополнительных линз, – сказал Бантер с оттенком почти религиозного благоговения. – Если бы мы сейчас имели дело с подделкой или отпечатками пальцев, я мог бы увеличить их прямо на пластине. Широкоугольная линза тоже была бы полезна. Это как если бы у фотоаппарата были глаза на затылке, милорд. Посмотрите – вот, у меня с собой.

Он достал из кармана каталог и с трепетом представил его на рассмотрение хозяину.

Лорд Питер внимательно прочел описание; уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке.

– Это для меня китайская грамота, – сказал он, – к тому же пятьдесят фунтов смехотворно высокая цена за несколько стекляшек. Полагаю, Бантер, вы хотите возразить, что семьсот пятьдесят фунтов – немного чересчур за измызганную старую книгу на мертвом языке, ведь правда?

– Это не мое дело, милорд.

– Правильно, Бантер. Я плачу вам двести фунтов в год за то, чтобы вы держали свои мысли при себе. А признайтесь, не кажется ли вам, что это несправедливо в наши демократические времена?

– Нет, милорд.

– Значит, нет? Не возражаете, если я попрошу вас откровенно объяснить, почему вы не считаете это несправедливым?

– Если откровенно, милорд, то ваша светлость тоже получает свой соответствующий положению в обществе доход за приглашение леди Уортингтон на званые обеды и воздержание от остроумных ответов, в которых ваша светлость, безусловно, непревзойденный мастер.

Лорд Питер поразмыслил.

– Значит, вот что вы думаете, Бантер. Noblesse oblige^[6] – за вознаграждение. Полагаю, вы правы. Тогда ваша ситуация предпочтительней моей, потому что мне приходится вести себя с леди Уортингтон так, словно у меня нет ни пенни. Бантер, если бы я уволил вас прямо сейчас, вы бы сказали, что обо мне думаете?

– Нет, милорд.

– А ведь имели бы полное право, мой друг, особенно если бы я уволил вас, попивая кофе, который вы варите, – тогда я бы заслуживал всего, что бы вы ни захотели обо мне сказать. Вы сущий дьявол в кофейном деле, Бантер. Я не знаю, как вы это делаете, и не хочу знать, потому что уверен, что здесь не обходится без магии, а я не желаю гореть в геенне огненной. Можете покупать свои косоглазые линзы.

– Благодарю вас, милорд.

– Вы закончили в столовой?

– Не совсем, милорд.

– Тогда возвращайтесь, когда закончите. Мне многое нужно вам рассказать. Так, а это еще кто? – Дверной колокольчик надрывно трезвонил. – Если ничего интересного, меня нет дома.

– Слушаюсь, милорд.

Библиотека лорда Питера представляла собой одну из самых восхитительных холостяцких комнат в Лондоне. Черная со светло-желтым цветовая гамма, стенные стеллажи, уставленные первыми изданиями, кресла и честерфилдская софа, вызывающие в воображении объятия гурий. В углу стоял черный кабинетный рояль. Языки пламени лизали поленья в старомодном широком камине, а севрские вазы на каминной полке были полны рыжих и золотистых хризантем. Молодому человеку, препровожденному сюда, после промозглого ноябрьского тумана комната представилась не только редкой и недосягаемой, но и дружелюбной и знакомой, как многоцветный позолоченный рай на произведениях средневековой живописи.

– Мистер Паркер, милорд, – доложил Бантер.

Лорд Питер вскочил с искренним энтузиазмом.

– Мой дорогой, очень рад вас видеть. Какой чертовски туманный сегодня вечер. Бантер, пожалуйста, принесите еще этого восхитительного кофе, еще один бокал и сигары. Паркер, надеюсь, у вас полны карманы преступлений – меньшее, чем поджог или убийство, сегодня меня не устроит. «В такую ночь, как эта…» мы с Бантером просто решили попьянствовать. Я заполучил Данте и кэкстонское фолио, практически уникальное, на аукционе сэра Ральфа Броклбери. Бантер, выторговавший их, собирается приобрести объектив, который творит чудеса, а еще

Мы имеем в ванне труп,
Мы имеем в ванне труп.
И несмотря на все провокации
Поддаться дешевой сенсации,
Мы изучим в ванне труп.

На меньшее мы не согласны, Паркер. В настоящий момент труп мой, собственность фирмы, но мы готовы взять вас в долю. Не хотите присоединиться к нам? Тогда вам придется добавить что-нибудь к джекпоту. Может быть, у вас тоже есть труп? О, ну пусть у вас тоже будет труп! Нам сойдет любой.

Коль мертвец пересечется с мертвецом
И предстанут оба пред судьей,
Коль один может правду разуметь,
Пусть поделится тайной чужой,
Чтобы Саггу нам нос утереть.

Примерно так: наш подмигивает вашему остекленевшим глазом, а ваш считывает правду с его взгляда.

– А, я знаю, что вы побывали в квартале Королевы Каролины. Я тоже. Встретил там Сагга, и он сказал, что видел вас. Очень сердился. Незаконное вмешательство – так он это назвал.

– Я знал, что он будет сердиться, – сказал лорд Питер. – Обожаю выводить из себя нашего дорогого Сагга, он становится неподражаемо грубым. В «Стар» пишут, что он превзошел себя и арестовал служанку, Глэдис как-там-ее. Сагг Великолепный, герой дня. Но что вы там делали?

– По правде сказать, я пошел посмотреть, не является ли незнакомец с семитской внешностью в ванне мистера Типпса по какой-нибудь невероятной случайности сэром Рубеном Леви. Но это был не он.

– Сэр Рубен Леви? Минутку, я что-то читал об этом. А, вспомнил! Заголовок – «Таинственное исчезновение знаменитого финансиста». Что там случилось? Я прочел невнимательно.

– Ну, история странноватая, хотя, осмелюсь предположить, ничего особенного – вероятно, старина смылся по причинам, известным лишь ему самому. Это случилось лишь сегодня утром, и никто бы не обратил никакого внимания, если бы как раз сегодня он не должен был присутствовать на чрезвычайно важном совещании финансистов, где предстояло решать вопросы ценой в несколько миллионов – подробности мне неизвестны. Но я знаю, что у него были враги, не желавшие, чтобы сделка состоялась, поэтому я, как только прослышал о мужчине в ванне, быстро помчался посмотреть на него. Вероятность, конечно, была невелика, но в нашей профессии случаются и менее вероятные вещи. Самое смешное, что старина Сагг вбил себе в голову, будто это точно Леви, и послал паническую телеграмму леди Леви, чтобы она немедленно прибыла для опознания трупа. Но на самом деле человек в ванне такой же сэр Рубен Леви, как бедолага Адольф Бек^[7] – Джон Смит^[8]. Тем не менее, как ни странно, он действительно был бы чрезвычайно похож на сэра Рубена, если бы имел бороду, а поскольку леди Леви сейчас находится с дочерью за границей, может найтись кто-нибудь, кто признает в покойнике сэра Рубена, и Сагг выстроит на этом версию, подобную Вавилонской башне и точно так же обреченную на крушение.

– Сагг восхитительный ревущий осел^[9], – сказал лорд Питер. – Он как плохой детектив из какого-нибудь романа. Что ж, я ничего не знаю про Леви, но я видел труп и могу сказать, что даже на первый взгляд идея абсурдна. Как вам бренди?

– Невероятно, Уимзи. Одна из тех вещей, которые заставляют поверить в существование рая. Но я хотел бы услышать от вас подробности.

– Не возражаете, если Бантер тоже послушает? Бесценный человек мой Бантер – творит чудеса с фотоаппаратом. И еще что удивительно – он всегда оказывается на месте, когда мне нужно приготовить ванну или найти ботинки. Не знаю, как это у него получается, но такое впечатление, будто он достает нужные мне вещи из рукава. Бантер!

– Да, милорд.

– Кончайте заниматься пустяками, налейте себе чего-нибудь сто́ящего и присоединяйтесь к нашей веселой компании.

– Слушаюсь, милорд.

– У мистера Паркера есть новый трюк: исчезающий финансист. Никакого обмана. Ну же, presto^[10], принимаю пасс! Так где же он? Не соизволит ли кто-нибудь из публики выйти на сцену и обыскать шкаф? Благодарю, сэр. Мимолетный обман зрения.

– Боюсь, я мало что могу рассказать. Это одно из тех простых дел, где не за что уцепиться. Сэр Рубен Леви поужинал вчера вечером с тремя друзьями в «Ритце». После ужина друзья отправились в театр. Он отказался пойти с ними, сославшись на некую встречу. Мне пока не удалось установить – с кем, но в любом случае он вернулся домой, на Парк-лейн, девять «А», в двенадцать часов.

– Кто его видел?

– Кухарка, которая как раз поднималась к себе, чтобы лечь спать, видела его на крыльце и слышала, как он вошел. Повесив пальто на крючок в холле и сунув зонт в подставку – вы же помните, какой дождь лил прошлым вечером, – он поднялся наверх. В спальне разделся и лег в постель. А наутро его там не было. Вот и все, – закончил Паркер, махнув рукой.

– Не все, не все! Папочка, давай дальше, это еще даже не половина истории, – шутливо заканючил лорд Питер.

– Нет, это все. Когда камердинер вошел, чтобы разбудить его, в комнате никого не было. По внешнему виду кровати можно было сказать, что в ней спали. Пижама и вся одежда были на месте, единственная странность состояла в том, что вещи в беспорядке валялись на оттоманке, приставленной к изножью кровати, а не были аккуратно сложены на стуле, как всегда делал сэр Рубен, – выглядело все так, будто он был очень взволнован или плохо себя чувствовал. Из чистой одежды ничего не пропало: ни костюма, ни обуви. Ботинки, которые были на нем прошлым вечером, как обычно, стояли за дверью, в гардеробной. Он умылся, почистил зубы и совершил весь обычный вечерний туалет. Горничная начала убирать в холле в половине седьмого и клянется, что после этого времени никто не выходил и не входил. Поэтому приходится предположить, что респектабельный еврейский финансист средних лет то ли сошел с ума между полуночью и шестью часами утра и тихо вышел из дома прямо в ноябрьскую ночь в чем мать родила, то ли был во плоти похищен призраками, как та женщина в «Легендах Инголдсби»^[11], оставив лишь кучу мятой одежды.

– Входная дверь была закрыта на засов?

– Вот! Вам этот вопрос сразу пришел в голову, а мне понадобился час, чтобы до него додуматься. Нет, вопреки обыкновению дверь была заперта только на йельский замок. С другой стороны, несколько горничных получили выходной, чтобы пойти в театр, и сэр Рубен мог оставить засов незадвинутым, полагая, что они еще не вернулись. Такое случалось и прежде.

– И это действительно все?

– Да, все. Если не считать одного совсем незначительного обстоятельства.

– Обожаю совсем незначительные обстоятельства, – сказал лорд Питер с детским восторгом. – Сколько народу отправилось на виселицу из-за совсем незначительных обстоятельств! Так что за обстоятельство?

– Сэр Рубен и леди Леви, будучи неразлучной парой, всегда спят в одной комнате. Леди Леви, как я уже говорил, сейчас находится в Ментоне, где поправляет здоровье. В ее отсутствие сэр Рубен спит в их общей спальне, как обычно, и неизменно на своей – внешней – половине кровати. А прошлой ночью он сложил обе подушки и лег посередине постели или, во всяком случае, ближе к стене, чем всегда. Горничная, очень сообразительная девушка, заметила это, когда пришла складывать постель, и с поистине детективным чутьем сама не стала ни к чему прикасаться и никому не позволила, хотя это было гораздо раньше, чем послали за полицией.

– В доме был еще кто-нибудь, кроме сэра Рубена и слуг?

– Нет. Леди Леви уехала с дочерью и своей горничной. Камердинер, кухарка, горничная, прислуживающая в столовой, горничная, работающая по дому, и помощница кухарки – только они были в доме и, полагаю, уже часа два судачили на кухне, когда я приехал в десять часов утра.

– И что вы стали делать?