Смотрю на себя в большое зеркало. Картинка – прелесть. Зареванная клуша и две красотки, которые держат ее за руки. Мы дружим со школы и всегда поддерживаем друг друга, что бы ни случилось. Когда Соня узнала, что мужчина ее мечты женат и даже скоро станет отцом, мы точно так же сидели рядом с ней и успокаивали. И теперь получается, что из нас троих повезло только Диане – с нее муж пылинки сдувает. Она у нас нежный цветочек, женщина, которая никогда не ругается, не повышает голоса и всё делает правильно.

– Теперь я понимаю свою маму, – всхлипываю на плече Сони. – Вот что она чувствовала, когда узнала про папину токалку и сына. Получается, я повторила ее судьбу?

– Бред! – Софья одной рукой прижимает мою голову к своему плечу. – У тебя своя история, и только тебе решать, как ты ее напишешь. Я, например, предлагаю фатальное обрезание.

Смеюсь сквозь слезы, пока Диана ошарашенно хлопает глазами.

– Фатальное обрезание – это как? – осторожно спрашивает Ди.

– Это, моя милая, – подружка подается вперед, – когда берешь колбаску, скручиваешь в узел. А потом хрясь! – Соня ударяет ребром одной ладони по внутренней стороне другой. – И всё готово. И ни тебе токалок, ни залетных шлюх.

– У тебя богатое воображение! – качает головой ошарашенная Ди.

– Это опыт. Я за 20 лет на телеке чего только не видела. И уверяю, фатальное обрезание не самое страшное, – усмехается Софья. Она у нас выпускающий редактор вечерних новостей на самом рейтинговом канале страны, а раньше работала корреспондентом и зубами выгрызала эксклюзивы. В детстве ее называли Мышкой из-за скромности, но с возрастом она стала боевой тигрицей.

– А что тогда страшнее?

– Ну, например, лет десять назад я ездила на съемки в аул в Южном Казахстане. Там старшая жена отравила токалку, потому что не хотела делить ее с мужем. Они жили вместе, и байбише технично подсыпала ей порошочек, – говорит совершенно спокойно, как будто про погоду рассказывает. – Но нам не нужна мокруха. Будем брать красотой, уверенностью в себе и здоровым пофигизмом.

– Я не хочу туда идти, – обреченно вздыхаю я. – Гости начнут собираться через два часа. А я не хочу.

Соня схватила Айлин за руку и повернула к себе.

– Запомни: это не ты проиграла! Это он! Потому что ты красивая, умная и офигенная! Ты внучка бывшего министра. Твоя бабка – доктор филологических наук. Ты говоришь на пяти, мать его, языках. Я только три знаю. Матершинный не в счет.

Рядом хихикнула в ладошку Диана.

– Соня права. Сейчас мы всё исправим, сделаем тебе макияж, подкрутим волосы, – подружка проводит ладошкой по мокрым локонам. – Рустик будет локти кусать. А потом ты уже решишь, что с ним делать. Только без крови.

– А если я захочу развестись? – спрашиваю неожиданно, а девочки замирают. – Я не смогу жить с ним, зная, что после меня или до меня он спит с другой. И у нее над ним полнейшая власть. Она же сына родила, она молодая, – грустно шепчу я.

– А ты что, старая? Я тебя умоляю! 37 – это новые 20! А насчет развода, тут мы тебе не советчицы. Я старая дева, Диана святая. Наверное, ты сама поймешь, что делать, когда придет время, – говорит мудрая сова Соня. – А теперь подняла жопу с пола и пошла собираться. Что я зря сменой менялась сегодня?

***

Праздник в самом разгаре. Мой дорогой муж приезжает аккурат к началу, как и обещал. Весь такой красивый, солидный, статный. От Рустама за версту веет мужской энергетикой, силой и властью. Он тщательно следит за собой: модная стрижка, идеальная борода, которая мне когда-то очень нравилась, итальянские костюмы, купленные в Saks Fifth Avenue, дорогой парфюм. А я помню его 23-летним парнем, который мечтал доказать отцу, что он сможет продолжить семейное дело. Рустам тогда и Рустам сейчас – два разных человека. И теперь половина женщин, собравшихся в нашем доме, мне завидует, другая меня ненавидит. Если бы только они знали…

Я стою рядом с Джереми – партнером моего мужа из Англии. Он высокий и симпатичный, а еще у него шикарный английский акцент, который ласкает слух. Джереми рассказывает мне, что только вчера вернулся из Лондона и не может еще привыкнуть к местному времени. Проклятый джетлаг! А потом он вдруг с улыбкой заявляет:

– Айлин, вы сегодня прекрасны. Настоящая восточная принцесса.

Одарив меня комплиментом, Джереми мажет взглядом по губам, длинной шее и линии декольте. Он видит, что я смущена, но не останавливается.

На мне изящное черное платье в пол с утонченным силуэтом «русалка» и фигурным вырезом, подчеркивающим все достоинства фигуры. Особенный шарм наряду придает роскошный материал, привлекающий внимание очаровательным мерцанием. Длинные волнистые волосы убраны на одну сторону. Диана постаралась с макияжем. Он не броский, но выгодно подчеркивает мои сильные стороны. Курсы визажа не прошли для подруги даром.

– Благодарю, – отвечаю ему по-английски и мило улыбаюсь. Это вовсе не флирт, а обычная любезность. Моя обязанность, как жены крупного бизнесмена, – поддерживать светскую беседу и производить хорошее впечатление на партнеров. Смешно вспоминать, но и папа, и муж говорили, что я их секретное оружие. Образованная, эрудированная дочь/жена-полиглот всегда привлекает внимание иностранцев. Сейчас думаю: лучше бы работала по специальности.

Джереми подается вперед и теперь находится катастрофически и непозволительно близко. Я понимаю, что он, скорее всего, выпил лишнего, иначе бы никогда не позволил себе такого.

– Только почему вы такая грустная? Мне больше нравится, когда вы улыбаетесь. У вас самая обворожительная улыбка, которую я когда-либо видел, – краснею, ищу глазами какое-нибудь знакомое лицо, чтобы переключиться на другого гостя, и вдруг вижу мужа, стоящего в окружении своих заместителей. Он делает вид, что слушает, о чем они говорят, а сам не сводит с меня глаз. В них полыхает огонь ревности и… желания. Неожиданно. Одну руку Рустам держит в кармане брюк, другой сжимает бокал с шампанским. Вроде бы расслабленная поза, но я чувствую, что он недоволен мной. Ну что ж, подойди, накажи меня, милый.

Рустам как будто прочел мои мысли и, извинившись перед мужчинами, двинулся мне навстречу. Хищный зверь вот-вот вырвется наружу. Музыканты внезапно заиграли одну из моих любимых песен – Killing me softly («Убей меня нежно»). Рустам это знает. Он протягивает мне руку, приглашая на танец. Я принимаю этот вызов. На нас внимательно смотрят гости, вокруг кружит фотограф. Муж уводит меня на танцпол, куда вышли и другие пары. Хорошо, что мы не одни, – так хотя бы не будет заметно напряжение между нами.

Рустам кладет свою ладонь на мою обнаженную спину, и я чувствую, как горит кожа в этом месте, словно к ней приложили раскаленное железо. Я слабая женщина, потому что позволяю ему вести в этом танце боли и разочарования. Больше нет между нами правды, но находиться с ним так сладко и мучительно одновременно. Он прижимает меня к себе, и я готова растаять, но разум приказывает: «Держись!» Губы Рустама в нескольких ничтожных сантиметрах от моего лица. И он шепчет мне:

– Что от тебя хотел этот англичанин? – строго спрашивает он.

– Его зовут Джереми, – наигранно улыбаюсь я.

– И о чём вы с ним так мило беседовали, м-м-м? – не унимается муж.

– О погоде в Лондоне.

– С огнем играешь, дорогая, – Рустам понимает, что к нам прикованы взгляды гостей и делает вид, что у нас всё прекрасно. – Ты что, не видишь, что он тебя хочет?

– Почему не вижу? – смеюсь я. – Я же не слепая. Кстати, благодаря тебе. Ты мне открыл глаза на многие вещи.

Он вопросительно смотрит на меня, не понимая, к чему я клоню.

– Ты хочешь свою шлюху, меня хотят другие мужчины. Один-один, милый, – мое лицо сияет от фальшивой радости.

Рустам резко прижимает меня к себе, и я чувствую его возбуждение. Взгляд мужа почернел, ноздри раздуваются от ярости и желания, которое он вынужден глушить, а сердце – и я это хорошо чувствую – скачет галопом. Раньше мне льстила такая реакция, и я бы ответила ему взаимностью. Но именно сейчас я уже не хочу любить и принадлежать ему.

– Ты моя жена. Моя! И мне не нравится, как ты сегодня разговариваешь, – заявляет муж, а мне всё еще весело.

– А мне не нравится, что ты приехал к своей жене после токалки. Думаешь, я не чувствую ее запах? Ты весь им пропитался. И меня от него тошнит.

Смотрим друг на друга с вызовом, и в этот самый момент нас ослепляет вспышка фотокамеры. Представляю, какой удачный кадр получился. Все эмоции на лице, здесь мы не играем и не выдаем желаемое за действительное.

Больше мы с Рустамом не танцевали и даже не разговаривали. Ближе к одиннадцати замечаю за столиком приятельницу Розу. Ее муж Ренат – председатель правления одного из крупнейших банков страны. Я помню, что они приехали вместе, но сейчас Роза сидит за столиком одна, уныло попивает шампанское и смотрит на телефон. Кажется, ей совершенно всё равно, что творится вокруг. Подсаживаюсь к ней и дотрагиваюсь до ее руки.

– Роза, всё нормально?

– А, – растерянно поднимает на меня глаза. – Да, дорогая, всё хорошо.

Женщина делает еще один глоток и морщится.

– Хотела тебе сказать. Просто, чтобы ты знала, – выдыхает она. – Я видела твоего с какой-то шалавой. В «Ритце». Приехали в ресторан. А дальше – хрен знает. Не мое дело, но не совершай моих ошибок.

– Я знаю, – тихо говорю я и отвожу взгляд. Смотрю на людей на нашей лужайке и хочу исчезнуть.

– Давно? – брови Розы ползут вверх.

– Сегодня она пришла и рассказала о сыне.

– Вот это да… – женщина делает еще один большой глоток и резко ставит бокал на стол. – Значит, не просто шалава, а токалка. Твари, – зло цедит она сквозь зубы. – И что ты будешь делать?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Он хочет, чтобы мы попробовали новый формат отношений.

– Че-е-ерт, – чуть ли не воет она, ставит локти на стол и закрывает лицо ладонями. – Дежавю какое-то.

В следующую секунду она берет Айлин за руки, смотрит в глаза и говорит:

– Не повторяй наших ошибок, Айлин. Не дай ему себя унизить, иначе будешь похожа на меня. Знаешь, куда сорвался Ренат? К своей шлюхе. Она беременна. Теперь может позвонить ему в любое время, и он поедет. Потому что она же токал, еще одна его жена. А я сижу дома и жду его, как дура. И я бы ушла, но куда? Я сто лет не работала, у меня простые родители. А он дает мне и детям всё, что нам нужно. И он прекрасный отец, и дети его любят.

– А ты? – осторожно спрашиваю.

– Я? Я ненавижу его… и люблю.

– А так разве можно?

– А черт знает, что сейчас можно, – обреченно говорит Роза. – Она моложе. Свежее личико, сексуальное тело, – ее глаза наполняются слезами. – А чем я хуже? Да, у меня неидеальная грудь, но я выкормила троих. И у меня шрам от кесарева, но живот же плоский. Я даже занимаюсь в зале, чтобы не было целлюлита, чтобы ему всё нравилось. Но черт возьми, каждый раз, когда он со мной, мне кажется, что она где-то рядом. Третья в нашей кровати. Господи, кого я обманываю? Эти антидипрессанты ни фига не помогают.

– Ты на лекарствах? Тогда тебе нельзя пить, Роза! Это может повлиять на твое лечение, – я отодвигаю бокал подальше и задумчиво смотрю вдаль. Каждая в эту минуту думает о чем-то своем.

– Может, надо как Камилла? Плюнуть на всё и завести молодого любовника назло мужу? Только посмотри на нее, – она указывает взглядом на танцующую Ками. Она, закрыв глаза, двигается в такт музыке. – Вот человек, которому пофиг на всех. Я тоже так хочу, – всхлипывает женщина.

Мне искренне жаль Розу. И я не хочу скатиться до ее состояния, когда ты, как параноик, проверяешь телефон в надежде, что муж позвонит. Или убиваешь себя, представляя, как он кувыркается с другой, пока ты не можешь уснуть без него в холодной постели. Или понимаешь, что теперь чужой ребенок будет так же важен для твоего любимого, как и ваши общие дети. Почему современные мужчины обрекают нас на это? Почему мы должны следовать их правилам, наступать на горло собственной песне, терять достоинство и быть узницами их любви и внимания? И ведь Роза не видит выхода из этого порочного круга. Хотя он есть – развестись.