Камердинер задерживается у большой двери с блестящими бронзовыми петлями, которая изготовлена из какой-то экзотической полосатой древесины, не то из бокоте, не то из астрониума. Убранство ошеломляет роскошью; и камердинер в белых перчатках, и Логан смотрятся здесь к месту. В отличие от меня.

– Ваше величество, вы просили меня напомнить, что не желаете сегодня опоздать и в третий раз за неделю оскорбить шеф-повара Вайдена.

Логан что-то вяло бурчит себе под нос.

Камердинер говорит:

– Десять минут, но я впущу всех дам сразу, хорошо?

Логан утвердительно мычит в ответ.

– Благодарю, Арикс.

– Кроме того, госпожа Бризе напоминает вам, что перламутр очень хрупок, и просит не пытаться повторить аллореанскую шнуровку самому.

– Хорошо, хорошо! Иди уже! – говорит Логан.

Камердинер уходит быстро, но без страха. Тяжелая дверь закрывается, петли не издают ни звука.

Тогда Логан произносит:

– Я сам прошу их напомнить мне что-нибудь, а потом кричу, когда они выполняют просьбу. Уже начинаю думать, что хуже работы короля может быть только работа на короля.

Я улыбаюсь.

– Наверное, мне сейчас нужно заверить тебя, что служить тебе не так уж и плохо, после чего ты плавно подведешь разговор к тому, что я тоже мог бы тебе послужить и взвалить на себя какое-нибудь тягостное дельце? – спрашиваю я. – И мне будет совестно тебе отказать, поскольку я только что говорил, будто служить тебе не так уж плохо?

– А ты еще утверждаешь, что не разбираешься в подобных играх. – Логан тяжело садится. – Ты все правильно сказал, да. Ныне я, сам того не желая, манипулирую даже собственными друзьями, Кайлар.

– Я ждал, что ты сегодня отправишь меня в изгнание, или вообще казнишь, – говорю я. – Так что можешь просто попросить.

Он пытливо смотрит на меня, на мою одежду, затем заглядывает в глаза.

– Да уж, пришлось попотеть, чтобы тебя спасти. – Его красивое лицо светлеет, и я чувствую, что он гордится тем, как ловко разобрался с ситуацией.

Но времени у нас почти не осталось. Я говорю:

– Что-то ты долго подводишь к делу. На тебя это непохоже.

Его улыбка меркнет. Он снова потирает лоб.

– Ты когда-нибудь боишься того, что если скажешь о чем-то вслух, то тебе придется что-то с этим делать? Как будто никакой проблемы нет, пока ты ее не озвучил, но стоит о ней сказать, и пути назад уже не будет?

– Что творится с Дженин?

Он целую минуту избегает моего взгляда и не отвечает. Я молчу.

– Беременность тяжело сказалась на ней. И, хм, не только на теле. Когда битва закончилась и мы одержали победу, вокруг было столько магии, и Дженин находилась так близко к тому, что сделали вы, двенадцать магов… Из-за этого она убеждена, что чары как-то повлияли на близнецов.

– Как-то повлияли? – повторяю я.

Логан яростно трет лицо руками.

– Она бредит, Кайлар. – Он вздрагивает, наверное, оттого что сказал «бредит».

Желая разговорить его, я отвечаю:

– Мы выплеснули столько магии, что смогли уничтожить целую армию и возвести город. Вообще неясно, как у нас это получилось. Я не удивлюсь, если наше колдовство сотворило что-нибудь еще. Что-нибудь странное.

– Дженин утверждает, что в тот момент все изменилось. Что мальчики оживились, когда нахлынула магия. Она… она боится, что Дориан что-то с ними сделал.

– Насколько помню, Дориан был вроде как занят, – говорю я. До конца битвы Дориан оставался в здравом уме. Он пожертвовал рассудком, чтобы помочь нам одержать победу и перечеркнуть все то зло, которое сам отчасти и совершил, умышленно и нет. – В ясном уме или без него, Дориан не такое чудовище, чтобы причинить вред ребенку.

– Я и не говорю, что верю ей! – огрызается Логан. Его лицо вытягивается. – То есть я пытался ей поверить. Я советовался с повитухами, и с мудрыми старицами, и с хирургами, и с цирюльниками, и с полудюжиной шарлатанов. Все, кто не пытался мне что-нибудь продать, говорили, что иногда тяжелые роды временно накладывают на разум матери отпечаток, но скоро она должна пойти на поправку. Еще я приглашал к ней лучших целительниц Часовни, чтобы те ее осмотрели. Они согласились. Но Дженин… Кайлар, ты знаешь, что я люблю ее, но мне кажется, что ей становится хуже. Она рассказывает мне про свои сны, и я знаю, что часто – даже очень часто – людям снится всякая чушь. Правильно ведь? Но то, что снится ей… Это не нормально. Я даже не знаю, когда она успевает видеть сны, ведь она так мало спит.

– Когда родились мальчишки? Два месяца назад? Разве еще не слишком рано об этом судить? Может, со временем…

– Ей становится хуже, а не лучше. Я боюсь, что она… нет, она, она не осмелится…

Боль, которую я вижу в лице Логана, пронзает и меня. Он не хочет договаривать или не может, поэтому договариваю я. Иногда другу не хватает мужества на самого себя, и приходится делиться с ним своим.

– Ты боишься, что она причинит мальчикам вред?

– Нет! Да. Или самой себе. Это пустой страх. Невозможно, чтобы она… почти невозможно, понимаешь? Но, думаю, даже это – веская причина, чтобы я заранее пресек такую возможность. – Он не может посмотреть мне в глаза. Логан крупный, он могуч телом и обладает огромной властью, но сейчас передо мной стоит маленький, съежившийся человек.

– Мне так жаль, Логан.

Кажется, он меня не слышит.

– А то, что она видит во снах, Кайлар. Гибель всего. Бредни параноика. Стоило целительницам осмотреть ее, как они сразу же отправили гонца в Часовню, чтобы запросить подмогу. Это ведь ничего хорошего значить не может, да? А когда они наконец поговорили со мной, то отнюдь не утешили. Сказали, что магией часто можно исцелить тело, но душу – почти никогда.

Я-то думал, что только у меня после нашего великого триумфа остались душевные раны. Пока вокруг праздновали, я верил, что горюю один.

– Чем я могу помочь?

Я спрашиваю, не подумав, но стоит мне произнести слова, как в голове рождается мысль: может быть, так я и спасусь. Может быть, я смогу заглушить свое отчаяние, избавив от него кого-то другого.

Логан хватается за мое предложение. Я вижу, что у него уже готов план.

– Моя новая империя пугает людей по всему миру. Все думают, что я, столь быстро подмявший под себя три королевства, наверняка агрессивен и жажду расширить свои территории. Что бы ни заявляли дипломаты, которые к нам приезжают, у половины на уме только одна цель: понять, куда я двину свои войска дальше. Не «собираюсь ли я их двигать». А «куда». В данный момент только алитэрцы могут серьезно этому помешать.

– Так ведь это же хорошо, разве нет? Алитэра очень далеко.

– Да, но это могущественная страна. Если алитэрцы в самом деле решат что-то предпринять, никто не сможет их остановить, тем более мы. Я решил, что отправлюсь на юг и заключу с ними договор.

– Отправишься? Тебе ведь нет никакой нужды ехать туда лично?

– Нужды? Нет. Я могу поступить так, как говорят все мои советники, и послать какого-нибудь умелого дипломата, который все уладит.

– Так почему же ты так не сделаешь?

– Потому что не хочу войны.

– Я знаю, что не хочешь, – говорю я, – но…

– Всякий правитель будет ждать, что мой дипломат приедет и скажет правильные слова. Дипломаты этим и занимаются. Он скажет то, что нужно, независимо от того, собираюсь я напасть завтра или не собираюсь нападать вообще. Все это знают. Но если я заявлюсь к ним лично…

– Если ты заявишься к ним лично, тебя возьмут в плен! Это же идиотизм!

Логан мельком улыбается.

– Мои советники говорят то же самое, хотя и не столь прямолинейно. Ты прав. Но у меня в рукаве еще осталось несколько козырей.

– Каких, например?

– Если я тебе расскажу, то они уже не будут у меня в рукаве, правильно?

Я не знаю, пытается Логан меня поддразнить или беспокоится, что нас могут подслушать. Как бы там ни было, все уже решено. Он же король.

– Ты рискуешь своей жизнью ради подданных, – помолчав, говорю я. – Как и всегда, твое мужество и твои мотивы вызывают у меня только уважение.

– А еще ты считаешь меня глупцом, – отвечает Логан.

– Не считаю, но ты совершаешь глупость, да.

Он печально улыбается.

– Видишь, ты еще можешь стать дипломатом!

– О да, буду встречаться с королями и императрицами. Что может пойти не так?

На его лице появляется странное выражение, словно я только что подал ему идею.

– Если я открыто отправлю в качестве моего посланника лучшего наемного убийцу во всем мире…

– Мокрушника, – говорю я. – И я не самый лучший…

Логан отмахивается, будто я просто скромничаю.

– Самый знаменитый. Это почти одно и то же. Если пошлю тебя, поднимется знатный шум. Придется подумать, куда лучше тебя направить…

– Ну хватить дразниться, – говорю я. Затем чуть тише прибавляю: – Ты ведь дразнишься, правда?

Он внезапно одаривает меня широченной ухмылкой, и на короткий миг я снова вижу перед собой прежнего, по-мальчишески красивого, неудержимо самоуверенного Логана.

– Я тяну время, чтобы не говорить об остальном.

На моих глазах он превращается в старика.

– Все настолько плохо?

– Мне нужно, чтобы Дженин поехала со мной. Ее лучшие качества дополняют мои. Она видит то, чего не замечаю я, и люди делятся с ней тем, о чем никогда не скажут мне.

– Я думал, она еще слишком слаба для путешествий.

– Она – нет, слабы близнецы. А я собираюсь ехать очень быстро. Я уже распорядился подготовить лошадей на станциях, чтобы мы могли их менять по пути. Съездим как можно быстрее и вернемся.

– Подожди. Ты хочешь взять жену, но оставить близнецов? Им же всего два месяца. А что Дженин думает об этой затее?

– Она… она еще не знает.

– Ты собираешься оторвать теряющую рассудок мать от ее новорожденных детей?

Неужели, когда нашему новому верховному королю приходят в голову поразительно тупые идеи, никто не говорит ему об этом?

Логан тихо продолжает:

– Я не могу не взять ее, Кайлар. Если Дженин останется и даже если я решусь навек оскорбить ее, поставив над ней регента, она все равно будет королевой. А кто сможет встать между королевой и ее детьми? Поехав со мной, она, возможно, спасет десятки тысяч жизней. Но оставшись… – его голос становится еще тише, – …подвергнет опасности три.

Дверь отворяется, и внутрь заглядывает камердинер Логана, Арикс. Он показывает два пальца, затем исчезает и снова закрывает дверь. Две минуты.

Логан вздыхает.

– Ты всегда так живешь? – спрашиваю я.

– Всегда. И так будет продолжаться, пока я не назначу на нужные посты правильных министров. Тогда мне придется принимать не все решения, а только самые сложные. Радость-то какая.

Пора перейти к делу.

– Так что ты хочешь от меня? Чтобы я поехал с тобой и охранял вас? Ты ведь знаешь, я не телохранитель, но… твоя воля для меня закон.

– Нет. Пойми меня правильно, в другое время я бы вмиг согласился. Даже если бы путешествие не было опасным, я все равно был бы рад твоей компании. Но нет. Дженин преследуют навязчивые мысли… она считает, что над мальчиками нависла угроза. Ей якобы было видение о том, как кто-то не то похищает их, не то убивает, не то еще что-то.

– Ну и… что? Ты хочешь, чтобы я взял на себя опеку твоих малышей?

– Ты? Опеку? Ха! Не обижайся, Кайлар, но из всех, кого я знаю, тебя труднее всего представить отцом!

Я усмехаюсь, ведь Логан не со зла так сказал. Он просто хотел меня подначить.

Он не знает.

Он не знает, что Элена была беременна, когда умерла, что вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я больше не мог сам оставаться ребенком; я стал мужем, готовился стать отцом… даже папой.

Логан знает, что я потерял ее. Он всегда предельно тактичен, когда разговор заходит о ней. Но сейчас? Я не могу винить его за то, что он ткнул меня в рану, о которой не знал. Ведь я сам так ни о чем ему и не рассказал.