И я называю себя его лучшим другом? Хороший друг поддержал бы Логана в трудную минуту. Хороший друг позволил бы Логану поддержать его. Поделился бы своим горем.

А я облажался во всем.

Кроме убийств. В этом деле я хорош. Когда-то я думал, что сбегу от объятий тени, но тень липнет ко мне, куда бы я ни пошел.

– Я хочу, чтобы ты оберегал их, – говорит Логан. – Знаю, ты не телохранитель и не кормилица. У них будут и те, и другие. Я хочу, чтобы ты тайно был рядом, следил за всеми подступами к мальчикам, которыми сам бы воспользовался на месте похитителя или убийцы. Ничего не случится, но так я смогу хоть что-то сказать Дженин, утешить ее, показать, что я делаю все возможное, чтобы обеспечить их безопасность.

– Логан, она же сойдет с ума от волнения. – Он вздрагивает; я понимаю, что подобрал не самые удачные слова, поэтому спешу продолжить: – Как и любая мать. Ты не можешь оторвать ее от новорожденных малышей. Подожди несколько месяцев. Отправь сначала своих дипломатов, а сам поезжай, когда все немного уляжется. За пару месяцев ей станет лучше.

– Тогда ехать будет уже поздно. Через пару недель императрица Селестия и ее придворные покинут восточную столицу Алитэры. После празднования на Летних островах они прибудут в замок Стормфаст, после чего на огромной скорости поплывут на запад, подгоняемые Великим Штормом. Оказавшись в Борами, она шесть месяцев будет присматривать за правлением своего нового унтер-короля, а затем вернется на восток по земле, и все повторится снова. Беда в том, что, едва они покинут Скон, ее будет уже не догнать. Борами слишком далек, и на пути к нему слишком много врагов. Но и это не все.

Кайлар, я хорошо знаю историю. Шпионы Гвинверы докладывают мне, какие заявления делают другие правители. Я вижу, к чему все идет. Внезапно по всему Мидсайру начинают вводиться новые подати. Правителям нужны деньги; они якобы хотят возвести роскошные памятники, расширить дворцы или еще что-нибудь.

– По-моему, во времена мира и процветания королевские особы только этим и занимаются. Разве нет?

– Да, но не так, как сейчас. Мало кому из правителей хватает терпения на то, чтобы сначала скопить на дворец нужную сумму золота, а затем разом оплатить все строительство. Первым делом они собирают столько денег, сколько нужно на закладку фундамента – то есть на земляные работы и на камень. В следующий год они собирают новые подати и оплачивают работу каменщиков и плотников. Так они меньше злят аристократов, да и строительство начинается немедленно. Но сейчас все по-другому. Эти страны собирают горы монет и не тратят их. Почему? Потому что деньги можно обменять на что угодно. Хитрый правитель будет собирать золото, будет делать вид, что он вовсе не готовится к войне, а в последний момент обратит эти деньги в оружие и провиант для войск, в снабжение, необходимое им для похода. Поэтому я обязан поехать, причем сейчас же. С Дженин я, скорее всего, преуспею, а без нее – потерплю неудачу. И в следующем году императрица может покинуть западную столицу Борами уже во главе армии.

– Я надеялся, что воевать нам больше не придется, – говорю я. Одно дело – лишить жизни кровожадную предательницу. И совсем другое – убить незнакомого юношу, который виноват лишь в том, что наступает на меня под чужим штандартом и верит, будто я угрожаю его семье.

– Таков мой долг, – хмуро говорит Логан. – Я должен вести мой народ к процветанию. Защищать его. Сделать так, чтобы мы и в самом деле могли забыть о войне, если не навсегда, то хотя бы настолько, насколько это возможно. Кайлар, мой труд слишком важен, и из-за него я не могу быть достойным отцом моим детям. Или достойным мужем. Я – король. Жизни моих подданных намного важнее моего личного счастья.

– А счастья твоей жены? – Я не собирался произносить это вслух, но Логан прощает мне дерзость.

– Дженин родилась принцессой и воспитывалась со знанием того, что однажды станет королевой. Она гораздо дольше меня знала, чего будет стоить столь высокое положение.

Логан, конечно, прав, но мне уже хочется убраться подальше и не видеть, как он будет говорить об этом Дженин.

– Я сделаю все, что потребуется, ваше величество, – говорю я, подходя к двери. – И… спасибо, что не изгнал меня. И не сделал чего похуже. Знаю, я сам напрашивался, но… я не мог дать ей уйти, понимаешь?

– Я тоже тоскую по Мэгс, – отвечает он. Отводит глаза. – И по Сэре. И по принцу Алейну, несмотря на все его пороки. И по всем остальным. Трудану нужно было прикончить. Если бы ты попросил, я бы и сам отправил тебя за ней.

В его голосе слышатся нотки упрека и обиды. Почему я не спросил разрешения?

– Я смог выяснить, где она, в тот же день, когда услышал о твоей амнистии. Решил, что должен добраться до нее первым. – Я подумываю закончить на этой полуправде, но ведь это только полуправда. – И… я так давно не был при твоем дворе. Я не знал, что ты скажешь. И сомневался, что смогу повиноваться, если ты запретишь это делать.

Логан печально улыбается.

– Видишь, какими мы с тобой стали, а, Кайлар? Поступаем так, как считаем правильным, невзирая на то, что скажут все остальные. Я только жалею, что мы не всегда считаем «правильным» одно и то же.

– Я не заслуживаю такого друга, как ты.

– Наша дружба здесь ни при чем. Только глупейший король изгнал бы из страны свое секретное оружие. – Уголки его губ приподнимаются в улыбке, и мы оба понимаем, что он лукавит, хотя и совсем немного. Власть стала неотъемлемой частью Логана. Даже несмотря на то, что им почти всегда движут высокие идеалы, ради выживания ему приходится заботиться о расширении и удержании власти. – Ты поужинаешь с нами? – спрашивает он.

Я откашливаюсь.

– Думаю, я лучше, хм, таинственно исчезну, спасибо.

– Если я скажу, что на ужине будет гость, который тебя особенно заинтересует, ты все равно откажешься? – говорит Логан.

– Тайное оружие вроде меня бьет лучше, если его достают, только когда оно действительно необходимо. – Я открываю дверь, и внутрь проталкивается вереница слуг. – Если это так важно, после ужина пришли его ко мне.

– Его? – спрашивает Логан.

– Твоего гостя, – отвечаю я.

– А, нет, не его. Ее, – говорит Логан. – И если ты не придешь, то она наверняка сама тебя разыщет.

У меня внутри все сжимается.

Глава 15
Одной любви недостаточно

Не знаю, почему люди всегда врут, когда говорят о новорожденных: в них вовсе нет ничего очаровательного.

Причем я не говорю о новорожденных зверятах. Как и все, я буду охать и ахать, глядя на щеночка или малютку-аллигатора, или еще кого. Но новорожденные люди? Сморщенные и бестолковые?

Может быть, одного из сотни еще можно назвать очаровательным. И то вряд ли.

А этих двоих? Нет. Простите. Совсем нет.

– Какие они милые! – говорю я, выдавливая весь имеющийся у меня энтузиазм.

– Правда ведь, согласись?! – восклицает Логан и поднимает одного из своих сыновей высоко-высоко, пугая кормилицу. – А ведь я далеко не каждого младенца считаю очаровательным. Хочешь его подержать?

– Нет, нет, обойдусь. – Уверен, я сделаю что-нибудь неправильно.

Логан кидает мне тряпку.

– Положи ее на плечо. Из них в любую секунду может что-нибудь политься, не с одного конца, так с другого. – Он смеется так, будто это тоже очаровательно.

Ему и раньше-то было сложно отказать, когда он еще не был королем, а теперь Логан и вовсе прет напролом, как боевой конь, которого облачили в бард и шлепнули по крупу.

Я натягиваю на лицо улыбку, хотя радости никакой не испытываю.

– Я правда не думаю, что…

Он передает мне маленькую, обмякшую, сонную сосиску. Ту, на чьей чересчур огромной макушке растет тонкий, как дымка, темный пушок.

Логан склоняет голову набок, недовольный тем, как я его держу, но ничего не говорит, давая мне возможность разобраться самому. Затем, когда сосиска внезапно начинает ерзать, а ее гигантский череп грозит оторваться от неразвитых мышц шеи, он восклицает:

– Головку, Кайлар! Придержи Кирну головку, дружище!

Я растопыриваю пальцы, как будто пытаюсь удержать в руках драгоценный артефакт. Нет, даже хуже. Это маленькое пухлое создание – наш принц.

– Да прижми же ты его к груди. И постарайся не убить, ладно? Ты будто никогда не держал на руках младенца.

– Ну, вообще-то, не держал, – говорю я.

– Никогда-никогда? – Логан, кажется, потрясен. – Ой. Ясно. Прости. Я и не сообразил, насколько легкомысленно поступаю, отдавая будущее королевства в твои руки.

– Да ладно, с тебя не убудет. Если я сломаю этого, у него же останется брат, правильно?

Логан хохочет и показывает мне, как правильно держать малыша. Получается у меня все равно неуклюже. Да и ребенок больше похож на гибкую, чрезвычайно беззащитную вермишель.

Мою кожу слегка пощипывает в том месте, где головка ребенка касается моей груди и шеи. Не знаю, пробуждается ли это мой дремлющий отцовский инстинкт, или же дело в том, что я держу будущего верховного короля.

Как бы там ни было, мне это не нравится.

– А они… разные, – говорю я. У меня, конечно, плохо получается отличать одну человекоподобную сливу от другой, но у той, которую держу я, темные волосы. – Я думал, что Кирн и, э-э-э, как-его-там, близнецы?

Логан закрывает лицо ладонью, и я не могу понять, которая из сказанных мною глупостей вызвала такую реакцию. Но он не успевает ответить мне, потому что к нему подходит советник и что-то шепчет на ухо.

Они оставляют меня наедине с Его Высочеством Пухляшом. Я смотрю на малыша, тот зевает.

Ладно, зевает он и впрямь мило. Немного.

О боги. Он просыпается. Я начинаю покачиваться – видел когда-то, как другие так делают. «Пожалуйста, спи. Пожалуйста, спи».

Интересно, меня кто-нибудь когда-нибудь так держал? Видела ли какая-нибудь женщина во мне маленький кошмар? Надеялась, что при первой же возможности избавится от меня?

Я ведь сирота. Меня бросили настолько маленьким, что я даже не помню своих родителей. Но и совсем беспомощным меня оставить тоже не могли. Карапуз не выжил бы на улицах. Ни один цех не взял бы малыша, от которого больше неприятностей, чем пользы.

Смог бы я сам выбросить такого кроху, как какой-то мусор?

Кирн открывает глаза. Я заглядываю в эти голубые озерца, и к моему горлу подкатывает ком, словно маленький негодник засунул свой крошечный кулачок мне в глотку.

– Что? Вы же не хотите сказать… – произносит Логан, обращаясь к советнику. Затем он изрыгает негромкое ругательство, и я радуюсь поводу отвести глаза от ребенка. Логан смотрит на меня, затем на дверь, словно силится принять какое-то страшно важное решение – хотя он, похоже, всего лишь пытается решить, забрать у меня ребенка или нет.

Затем он стискивает зубы и заставляет себя опустить руки по швам.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Видимо, слишком поздно.

В ту же секунду я догадываюсь, что сейчас произойдет, но дверь распахивается прежде, чем я успеваю отдать малыша.

Верховная королева Дженин Джайр многое повидала за свою жизнь: урожденная Гандер, принцесса Сенарии, она вышла замуж за Логана и в тот же день потеряла его вместе со всей своей семьей, считала его убитым, была похищена, затем «спасена» Дорианом, который женился на ней, дал фамилию Урсуул и сделал королевой Халидора, Лодрикара и Сенарии – а потом, когда Дженин забеременела, она выяснила, что Логан все еще жив… и что ее муж Дориан с самого начала об этом знал. Она ушла от Дориана, добилась того, чтобы их брак сочли недействительным, и воссоединилась с Логаном, который согласился усыновить еще нерожденных детей Дориана и Дженин, признав их своими.

При всем этом Дженин нет еще и двадцати лет. Когда я видел ее в последний раз, она выглядела совсем юной.

Но не теперь.

Ее глаза очерчены темными кругами. Лицо опухло.

Увидев меня, она замирает.

Но лишь на секунду.