Через пятнадцать минут мы уже пробирались по аварийному тоннелю. Свет фонарей на шлемах выхватывал из мрака ржавые балки и лужи невесть чего. Воздух густел, становился влажным, пах плесенью и металлом. Рорк, здоровенный детина с автопушкой, шел первым. Лиан, цепкая и быстрая, замыкала. Я – в центре. Мои глаза, мои уши ловили каждый шорох.

Мы нашли их. Вернее, то, что осталось. Кровавое месиво на стенах. Разорванное снаряжение. Данных нет. Только тишина. Давящая, как свинец.

–Черт! – выругался Рорк, сжимая ствол.

– Тише, – бросил я сквозь зубы.

Нервы натянуты струной. Я не боялся смерти. Боялся бесполезности. Эта смерть была бесполезной.

И тогда мы услышали. Скребущий звук, будто точили когти о бетон. Со всех сторон. Из вентиляции, из проломов.

– Круг! – рыкнул я, прижимаясь спиной к спине с ними.

Они вышли из тьмы. Десятки пар светящихся глаз. Длинные костлявые конечности с лезвиями вместо суставов. Твари – генетические мутанты, смесь приматов со скорпионами. Началась мясорубка. Грохот выстрелов, дикие вопли, крики. Рорк строчил, создавая стену огня. Лиана била короткими, точными очередями. Я работал холодно. Каждый выстрел – в цель. Экономил патроны. Расчет.

Одного достал ножом – тяжелым, с зазубринами. Тварь взвыла, когда сталь вошла в шею, и рухнула, захлебываясь черной жижей. Но их было слишком много. Рорк взревел, получив когтем по руке, и уронил пулемет. Лиана вскрикнула – острый шип пронзил ей плечо. Я остался один. Сжатый в кольце. Дрался молча, с яростью загнанного зверя. Ребра горели огнем. Чувствовал, как когти рвут жилет, как что -то жалит в бедро. Мир сузился до вспышек выстрелов и мелькающих чудовищ, которых нужно было уничтожить.

Не знаю, сколько это длилось. Когда появился свет, я решил, что это галлюцинация. Ослепительный луч, пронзивший тьму. И голос. Чистый, без помех, с небес.

– Сектор три. Идентификационный номер: три – восемь – два – пять – три – семь. Дон. Процедура извлечения.

Голос был так не к месту, так абсурден здесь, посреди ада, что я на миг замер. Это мое имя. Мой номер. Здесь. Твари тоже замедлились, ослепленные.

И тогда я увидел его. На стене возникла голограмма. Человек в безупречном белом костюме. Худое, утонченное лицо. Холодные глаза, которые смотрели прямо на меня, сквозь грязь и кровь. Ведущий игр. Кассиан.

– Поздравляю, боец, – произнес он, и в голосе слышалась язвительная усмешка. – Ты только что выиграл в лотерею.

Сверху что -то щелкнуло. Раздался высокочастотный вой. Мутанты взвыли и, как тараканы, рассыпались по щелям. Наступила тишина. Гнетущая. Свет прожектора все еще держал меня среди трупов. Бедро горело.

Бесшумно, спустился блестящий шар. Из него вышли двое в стерильных костюмах с эмблемой Элиума. Они смотрели на меня как на образец.

– Не двигайтесь. Сопротивление бесполезно, – произнес один из них.

Инстинкт приказал схватить винтовку. Дать последний бой. Но тело не слушалось. Усталость накатывала свинцовой волной. Я весь был в крови. Меня пронзила волна парализующего тока. Я рухнул на колени, мир поплыл. Нож выпал из пальцев. Они подошли. Быстро. Укол в шею. Холод разлился по венам, затуманивая сознание. Меня грубо подняли.

Перед тем как втянуть в шар, я увидел тело Лианы. Ее пустые глаза смотрели в потолок. Она умерла здесь. За ничто. А меня… меня спасли. Для шоу.

Внутри было чисто и тихо. Меня уложили на стол, начали сканировать, обрабатывать раны. Я лежал и смотрел в матовый потолок. Меня не лечили. Меня готовили. Чистили. Как вещь.

Голос Кассиана снова раздался из динамика.

– Впечатляющая демонстрация, Дон, – я услышал, как он усмехнулся. – Жестокость, эффективность. Как раз то, что нужно для зрелища. Отдохни. Тебе понадобятся силы. Твои личные агонии только начинаются.

Я сжал кулаки. Наркоз не мог заглушить ярость. Унижение. Ледяную ненависть, пожиравшую изнутри. Я не хотел их рая. Не хотел их игры. Я хотел одного – добраться до этого голоса. До этого человека. И заставить его замолчать. Навсегда.

Шар плавно понесся прочь, оставляя позади тьму и смерть. Я не оглядывался. Я смотрел вперед, в свое новое будущее – будущее гладиатора, игрушки, зверя в клетке.

Глава 3 Кассиан

Тишина в моем кабинете была абсолютной, если не считать едва слышного, успокаивающего гула систем жизнеобеспечения Элиума. За панорамным стеклом, занимавшим всю стену, простирался идеальный, отлаженный до малейшей детали пейзаж. Изумрудные луга, искрящиеся на солнце водопады, белоснежные башни, упирающиеся в вечно ясное, куполообразное небо. Искусственное. Стерильное. Бесконечно пресное. Я провел пальцем по поверхности идеально отполированного черного камня моего стола, и передо мной ожили десятки голографических интерфейсов. Отчеты. Биометрические данные. Прогнозы. Предварительные ставки. Все уже было подсчитано, взвешено, предопределено. Моя личная симфония контроля.

Скука. Вот истинный враг Совершенных. Не болезни, не голод, не враги. Тотальная, всепоглощающая, разъедающая изнутри скука. Мы победили смерть, подчинили природу, изгнали из своей жизни все неприятное, все случайное, все настоящее. И в этой вакуумной упаковке вечного блаженства мы медленно умирали от духовного голода. Игры Алого Рассвета были моим ответом. Моим гениальным, чудовищным противоядием.

Я коснулся одного из интерфейсов, увеличив изображение. Сектор семь. Грязь, убожество, примитивная борьба за кусок пластика с гнилой органикой. Я наблюдал, как одна из них, Клара, прижималась к бетонной плите. Глаза дикого зверька, полные страха и злобы. Прекрасно. Именно это нам и было нужно. Не предсказуемость дрессированных солдат вроде того животного из Третьего Сектора, а дикий огонь отчаяния.

Мой палец скользнул к другому окну. Сектор три. Там как раз начиналось небольшое представление. Дон. Идеальный продукт своей среды. Мускулы, инстинкты, нулевая рефлексия. Полезный инструмент в определенных сценариях. Предсказуемый в своей прямолинейности. Но публика обожает таких – примитивных, яростных, сексуальных в своей животности. На них можно делать ставки, не рискуя ошибиться.

Я откинулся в кресле из синтетической кожи, которое идеально повторяло контуры моего тела. Мой взгляд упал на центральный экран, где в режиме реального времени транслировалась церемония объявления номеров. Мой заместитель, молодой и кретин, зачитывал заученный текст о «Милосердии» и «Шансе». Его голос резал слух фальшивым пафосом. Невыносимо.

Я легким движением пальца отключил его микрофон и активировал свой. «Коррекция к объявлению, обитатели Секторов». Тишина в эфире стала абсолютной. Я представил их лица – испуганные, ошалевшие. Они ждали завтра. А я подарил им сейчас. Первый сюрприз. Первая ломка шаблона. Игра начинается не тогда, когда мы скажем, а когда я решу. «Система уже ведет подсчет. Номера будут объявлены немедленно. Приготовьтесь». Я наслаждался этим моментом. Моментом абсолютной власти. Я был дирижером, а весь мир – моим оркестром, замершим в ожидании палочки. Последовали цифры. Бездушный электронный голос, произносящий судьбы. Я наблюдал за реакциями. Истерика. Радость. Отчаяние. Такой насыщенный, такой… настоящий коктейль эмоций. Я почти физически ощущал его вкус на языке – горький, острый, пьянящий.

И вот он. Номер семь -девять -ноль -три -ноль -один. Клара. На ее лице было написано чистейшее, неподдельное неверие. Идеально. Я увеличил изображение, поймал крупный план ее глаз. Да, в них было что -то помимо страха. Любопытство? Интеллект? Возможно. Интересно будет это проверить. Развить. Или сломать. Оба варианта казались совершенными.

Я активировал луч целеуказания для команды извлечения. Ослепительный конус света, выхватывающий ее из грязи, как алмаз из навоза. Поэзия. И не удержался. Я включил личный канал, мой голос должен был дойти только до нее, сквозь грохот и хаос.

– Добро пожаловать на Игры, Клара. Не разочаруй меня.

Пусть запомнит. Пусть с самого начала поймет, что внимание богов – штука индивидуальная и очень, очень опасная.

Я переключился на канал Третьего Сектора. Как раз вовремя. Мой будущий гладиатор, Дон, вовсю развлекался с местной фауной. Примитивно, но эффективно. Публика на стадионах Элиума уже начала делать ставки. Я видел, как на его биометрию реагируют дамы из высшего света – учащенное дыхание, вспотевшие ладони. Их возбуждала эта грубая сила. Как вульгарно. И как предсказуемо.

Его извлечение было сопряжено с некоторым… внеплановым действием. Пришлось применить ультразвуковой импульс, чтобы отогнать тварей. Порча имущества. Но зрелищно. Очень зрелищно. Я позволил себе появиться перед ним. Голограмма. Белый костюм на фоне кровавой бойни. Идеальный контраст.

– Поздравляю, боец. Ты только что выиграл в лотерею.

Его ненависть была почти осязаемой даже через экран. Грубая, необузданная, примитивная энергия. Он смотрел на меня так, словно хотел разорвать зубами. Прекрасно. Ненависть – отличный двигатель. Она заставит его драться яростнее, что сделает шоу только зрелищнее. А в финале, когда он будет повержен, его крах будет сладок, как ничей другой.

Когда его парализовали и поволокли в сфероид, я не удержался от последнего послания.

– Впечатляющая демонстрация, Дон. Отдохни. Тебе понадобятся силы. Твои личные агонии только начинаются.

Пусть боится. Страх – лучший соус к мясу.

Я отключил все интерфейсы. Кабинет снова погрузился в тишину. Я подошел к окну и смотрел на искусственный закат, который кто -то из техников выставил сегодня на «оптимальное эстетическое восприятие». Клара. Дон. Две противоположности. Огонь и камень. Инстинкт и ярость. Мне предстояло столкнуть их, наблюдать, как они будут искрить, испепелять друг друга… или, что было бы куда интереснее, найдут неожиданный способ сойтись.

И я буду там. Режиссер этой пьесы. Кукловод, дергающий за ниточки. Я дам им надежду. Я дам им вожделение. Я дам им ненависть. А потом отниму все и посмотрю, что от них останется. Игры Алого Рассвета были не просто развлечением. Они были единственным островком реальности в этом море лживого совершенства. Единственным напоминанием о том, что такое боль, страх, ярость, желание. О том, что такое – быть живым. А я был тем, кто держал в руках ключ от этой реальности. Богом, который дарует не жизнь вечную, а несколько мгновений настоящей, яркой, кровавой агонии.

Я улыбнулся своему отражению в стекле. Шоу начиналось.

Глава 4 Клара

Сознание возвращалось обрывками, как сигнал сквозь помехи. Яркий, режущий свет сквозь веки. Мягкость под спиной. Не грубый камень, не холодный металл. Что -то неправильное. Я зажмурилась сильнее, пытаясь поймать остатки тьмы, запах пепла, скрип песка на зубах. Но вместо этого в ноздри ударил странный, чужой аромат. Сладковатый, цветочный, настолько чистый, что аж тошнило. Воздух был влажным и теплым, он не царапал легкие, а обволакивал их, как невидимый бархат. Я рискнула открыть глаза – и тут же захлопала ресницами, ослепленная. Потолок над головой был не из ржавого железа и не из осыпающегося бетона. Он был высоким, гладким, матов -белым, и от него исходил ровный, рассеянный свет, без единого источника. Как небо в ясный день, но без солнца.