– Сабин, честно, сейчас не время для выяснения отношений. Я спешу, – внутри все внутренности скручивает от ненависти к себе, ведь она во всем права.

– А когда будет время, Таир? Если бы ты хотя бы говорил со мной, – она складывает ладони в молитвенном жесте и подносит их к губам. – Но ты снова закрылся от меня. Я просто хочу узнать, что с тобой? Что с нами? – напирает она, давая понять, что этот разговор продолжится сегодня дома, когда уйдут гости.

Может, это и к лучшему.

– Хорошо. Давай сегодня сядем и поговорим. А сейчас мне надо ехать.

– Езжай, – отступает она, одаривая таким суровым взглядом, что выкрученные органы начинают кровоточить внутри.

Сажусь в машину, завожу мотор, нажимаю на газ. Выезжая за ворота, смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как Сабина, стоя в футболке и свободных домашних брюках смотрит мне вслед и растирает ладонями предплечья, будто замерзла. Сегодня, так сегодня.

***

Разобравшись со всеми делами в офисе, ближе к трем еду к Эле и Алану. Сыну одиннадцать месяцев и он давно стоит у опоры, но боится ходить. Несмотря на наши страхи, у него нет серьезных проблем со здоровьем, кроме запоров и плохого аппетита. А в целом, он очень умный и активный мальчик. Когда я прихожу, Эля выносит его на руках, а он звонко смеется и тянется ко мне. В этот момент чувствую себя счастливым, но тут же корю себя за эти ощущения. Я понимаю: чтобы больше не стыдиться любить и быть с любимой, нужно поговорить с женой и принять на себя весь гнев, не только Сабины, но и всего мира, если потребуется.

Поднимаюсь на четвертый этаж и вижу, что моя малышка сначала высовывает голову за дверь, а потом распахивает ее для меня, встречая. Босая, в коротких шортах и футболке, оголяющей живот. Длинные волосы перекинуты на одно плечо. Останавливаюсь. Скольжу по точеным щиколоткам, красивым коленкам, стройным ногам, останавливаюсь на гибкой, изящной талии.

– Только в подъезд босиком не выбегай, застудишь ноги, – предупреждаю ее, а она лучезарно улыбается.

– Заждалась тебя просто.

– Ну вот он я. Встречай.

Вхожу в квартиру и Эля тут же бросается на шею, зацеловывает и шепчет, как скучала. Хочу, чтобы так было каждый день. Чтоб с работы встречала, целовала, обнимала, любила. Об остальном я подумаю позже.

– Где сын? – нехотя отрываюсь от ее сладких, как мед губ.

– Смотрит мультик на диване.

В этот момент из зала слышен грохот и мгновенный горький плач Алана. Мы влетаем в комнату и видим, как он лежит на полу головой вниз.

– Что с ним? Он был на диване? – громко спрашиваю Элю, пока она поднимает малыша.

– У него кровь. Таир, у него изо рта идет кровь! Господи!

Элина начинает паниковать и плакать, хватает Алана и бежит с ним в ванную. Я – за ними.

– Надо срочно ехать в больницу, – прошу ее, стоя в дверях маленькой ванной.

– Но кровь. Нужно ее остановить. Кажется, он повредил уздечку, когда ударился. Все, все, сыночек, милый, потерпи, пожалуйста.

Алан громко кричит от боли, а Эля ревет от страха, потому что кровь не останавливается.

– Перекись есть?

Она кивает.

– Так, давай мне Алана. Бери перекись, вату и поехали.

– Да. Да…– растерянно повторяет она.

В дороге Алан не переставая плачет. Благо, они живут недалеко от детской больницы. Я велю Эле смочить вату в перекиси и положить на рану во рту. Помню, что Сабина всегда так делает. Через минут пятнадцать забегаем в приемное отделение, я сразу же иду к медсестре, объясняю ситуацию, прошу врача, пока Эля успокаивает Алана. Она велит им идти за ней, а я остаюсь один и пытаюсь восстановить сбившееся дыхание. Шарю по карманам в поисках телефона и понимаю, что оставил его в машине, когда

смотрел в приложении, как быстрее доехать до больницы. Решаю остаться, вдруг здесь понадоблюсь.

Меряю шагами холл, где сидят несколько мам с детьми постарше в ожидании осмотра. Проходит не так много времени, прежде чем я слышу голос Эли, которая хвалит Алана, а он довольно лопочет что— то на своем. Увидев ее с сыном и осознав, что ничего серьезного не случилось, шумно выдыхаю, подхожу к ним и приобняв, целую Элину в щеку.

– Милый, не переживай, – успокаивает она и гладит по щеке. – Все обошлось. Чуть повреждена уздечка, но все заживет. Алан вел себя как настоящий мужчина!

– Весь в папу, – ерошу его волосы. – Да сынок?

– Таир! – громкий крик на все приемное отделение заставляет обернуться.

Испуганными, заплаканными, красными глазами на меня смотрит жена, которая держит на руках бледную Нафису.

– Апака, апака! (мамочка) Больно! – стонет дочь и вырывает прямо на пол.

"Идеальный шторм" – крайне свирепая буря, возникающая в результате редкого сложения нескольких неблагоприятных метеорологических факторов, из-за чего суммарный разрушительный эффект значительно увеличивается.

Глава 10. Они тоже мои

Сабина

Скорая мчит по улицам города, водитель включил сигнал, чтобы нас пропустили. Прижимаю горячую Нафису в груди, целую в макушку и шепчу ей:

– Потерпи, потерпи, доченька. Мы уже почти приехали.

Она поднимает на меня усталые, сонные глазки и стонет. Я понимаю, что сейчас будет и, подношу к ней таз, который захватила из дома, когда нас забрала скорая помощь.

Ничто не предвещало беды. Приехали золовки с семьями, только Таир так и не пришел вовремя. А ведь я просила. Мы сели за стол без него и пообедали. Потом все пошли в зал, а мы с Надирой и Фирузой начали убирать со стола. Через несколько минут прибежал взволнованный свекор и сказал, что Нафиса плачет и жалуется на боль в животе. Я заметила, что она стала бледной и слабой, обвила меня руками и прошептала на ухо, что очень хочет в туалет. А там сначала случился понос, а потом открылась рвота.

– Что у вас, Сабина? – к нам зашла Фируза – младшая сестра Таира. – Рвота?

– Рвота, понос, – придержав голову доченьки над раковиной, умыла ее.

– Отравление, наверное. Давай скорую вызовем, – предложила она.

– Давай. Фируз, потрогай. Она, кажется, горячая, – меня затрясло от волнения.

Золовка положила ладонь на лоб Нафисы и нахмурилась.

– Да, температура, – она открыла дверь туалета и закричала в коридор. – Скорую вызывайте срочно.

– Что такое? – через минуту в дверях появились свекровь с Надира, которую я называю “Хэдэ”, так как она старше по возрасту.

– Отравилась. Странно, она ела все тоже самое, что мы, – голос и руки дрожали, но я пыталась успокоиться, чтобы моя нервозность не передалась дочке. Взяла ее на руки, она обвила шею руками и положила голову на плечо.

– А сок? Она пила сок, который папа принес? – спросила Надира.

– Да…кажется, да. Но его же все пили.

– Мой не пил, – покачала головой старшая золовка. – Глоток сделал, сказал невкусно.

– А моим пока рано такое, – развела руками моя ровесница Фируза.

– Ох, неужели сок? – свекровь схватилась за сердце. – Как же так?

Свекор, услышав наши предположения, побелел, потому что именно он купил его магазине, уточнив, что натуральный.

– Дада, не вините себя. Мы еще ничего не знаем, – постаралась успокоить я, но безрезультатно. Он кружил вокруг фельдшера скорой, пока она осматривала Нафису и постоянно спрашивал, не хочет ли малышка воды.

– Надо везти в больницу. Собирайтесь, – сказала девушка в форме.

Схватив только самое необходимое и тазик для рвоты, мы сели в машину, а Надира с мужем Ибрагимом поехали за нами.

И вот теперь я сижу с дочерью на руках, убрав таз под ноги. Одной рукой беру достаю телефон из кармана куртки и звоню Таиру, чтобы сообщить о том, что мы едем в больницу. Но в ответ слышу только долгие гудки. Набираю еще и еще, однако он так и не отвечает. Кусаю губы, злюсь, что его нет, когда он так нужен. Знаю, что работы много перед поездкой, но все же…

– Пойдемте, – говорит девушка— фельдшер, открыв дверь кареты скорой помощи.

– Апака, мы куда? – спросила слабенькая Нафиса.

– Сейчас тебя доктор посмотрит и мы домой поедем, – обещаю я, поцеловав в лоб.

Держа ее на руках, захожу в приемное отделение вслед за медиком.

– Здесь подождите, я сейчас, – предупреждает она и скрывается за прозрачной стеной с открытой дверью, отделяющей холл приемного отделения от кабинетов врачей. Через пару секунд в дверях появляется девушка с малышом на руках, улыбается и обращается скорее всего к своему мужу, стоящему спиной ко мне. Он подходит к ним, приобнимает и целует девушку в щеку, встав полубоком. Одна секунда…и я задыхаюсь, рассыпаюсь, умираю прямо на месте, потому что этот мужчина – мой Таир.

– Милый, не переживай, – она кладет ладонь на его щетину и гладит ее. – Все обошлось. Чуть повреждена уздечка, но все заживет. Алан вел себя как настоящий мужчина!

– Весь в папу, – он ерошит волосы мальчика, которому на вид год. – Да сынок?

Сынок? Он сказал: “сынок?” Он именно так назвал малыша…о, Аллах, который невероятно похож на него. А как он посмотрел на них?! Двух секунд хватило, чтобы заметить. Он был нежен, ласков, заботлив. Он улыбался ей так, как никогда не улыбался мне. Сердце стучит с бешенной скоростью – еще чуть— чуть и вырвется наружу, переломав ребра. Что ты наделал, Таир? Что ты наделал?

– Таир! – громко кричу на все приемное отделение, заставив его и всех остальных посмотреть на меня. Мне в глаза!

– Сабина? – растерянно смотрит на меня и переводит взгляд на дочь. – Что с Нафисой.

– Апака, апака! (мамочка) Больно! – стонет дочь и вырывает прямо на пол и частично на меня.

– Потерпи, солнышко, – улыбаюсь через силу. – Сейчас.

– Сабина! Почему вас еще не осматривают? Я думала… – залетевшая Надира останавливается на полуслове.– Таир?! Как ты так быстро…

Дочка поднимает голову и увидев отца, тянется к нему, просит взять на руки.

– Дадака! Дадака! – хнычет она.

Он делает два шага вперед и в то же время малыш на руках другой женщины начинает капризничать.

– Па— па! – произносит он по слогам и тоже требует его внимания.

– Папа? Таир…– гневно цедит сквозь зубы Надира— хэдэ. – Сволочь!

– Милый, а что происходит? – сведя брови к переносице, спрашивает его женщина. Красивая. Потрясающе красивая, ладная, высокая.

– Эля, иди в машину! – через плечо велит он, лезет в карман, достает ключи и протягивает ей. – Ждите меня там.

Голос мягкий. Он даже говорит с ней по— другому. А как смотрит! Это ранит, убивает, уничтожает. Мелкая дрожь проходит по телу, глаза щиплет от слез, из-за которых я уже ничего не могу разобрать. Я даже не понимаю, что на нас сейчас устремлены все взгляды незнакомцев, сидящих в холле.

– Как скажешь, – цокает она и проходит мимо нас, но Надира хватает ее за руку и рычит:

– Ты кто такая?

– Руку убери, я с ребенком, – холодно произносит она. – Я мать его сына.

– Эля, иди! – рявкнул муж и подошел вплотную к нам. – Саби, я хотел тебе признаться. Сегодня. Мы же собирались поговорить. Прости. Прости меня.

Он берет мое мокрое лицо в ладони, но я дергаю головой. Нафиса тянется к нему, не понимая, что происходит и перемещается к нему на руки.

– Милый? Мать его сына? – кричу я сквозь слезы. – Это токалка твоя была? Да? Отвечай!

– Это…

– Идемте, врач осмотрит вас, – рядом с нами появляется фельдшер и выхватывает из рук мужа Нафису. Она все слышала, скорее всего, потому что недобро косится на Таира.

– Я объясню. Я все объясню.

Прикрыв рот ладонью бегу за дочкой, но уже за прозрачной стеной останавливаюсь и слышу короткий диалог брата и сестры, которые не знают, что я все вижу и слышу.

– Козел! Какой же ты козел! – Надира сильно толкает его в грудь, но он все— таки держится на ногах.