– Ну началось, – Вика недобро вздыхает. – У тебя хотя бы совесть на полгода появилась. Тогда ты все сделала правильно, потому что спать с женатым, зная, что он женат – такое себе. Не будь ты моя племянница, я бы тебе всыпала. Но ты родной мне человек, поэтому я хотела вправить тебе мозги. Но ты снова вошла в эту реку. Хотя это даже не река, а болото.

– Тетя, а что мне было делать? – возмущенно вскидываю брови. – Он родился недоношенным, попал в реанимацию, дышал через трубку. Это ты только фотки видела, а воочию знаешь, как страшно? А у меня никого, и денег, кроме маминых пенсионных, не осталось. Все мои накопления растаяли, когда я уволилась. Дура! Потеряла такое место! О чем я только думала, когда тебя послушала? Спасибо, хоть засчитали стаж, когда декретные оформляла. Но ты же понимаешь, что на них месяц не проживешь? Памперсы, смесь, пару раз продукты купить и все. А Алану гипоксию лечить, и “желтушка” эта ужасная. Ему еще три курса массажа надо до года пройти. Чем мне за все это платить?

– Раньше надо было думать, Эля, – ранит меня тетя, а я из-за гормонов, усталости и стресса снова чуть не плачу. Я ведь, когда ушла от Таира, чуть не умерла. Все порывалась ему позвонить, написать, но в голове слова тети крутились: “Он никогда не бросит жену. Он никогда не выберет тебя”. Он ведь тогда и пришел мне сказать, что не хочет делать ей больно и накладывать одно горе на другое. Я все прекрасно понимаю, сама потеряла мать. Но мои чувства Таиру оказались не важны. От этого во мне взыграла гордость, приправленная острой обидой и разбушевавшимися гормонами. Тогда я отместку кинула ему, то нет никакого ребенка. Потом, конечно, пожалела. Но назад дороги не было. Уволилась, думая, что все делаю правильно. В другую компанию устроилась через однокурсницу, которая уже руководила отделом. Она порекомендовала скрыть, что я беременна, потому что тогда бы не взяли. Жила на автопилоте, между домом и работой. А по ночам рыдала в подушку, скучая и в то же время проклиная его.

А когда Алан родился раньше срока, и я увидела его в реанимации, то решила задвинуть подальше гордость с совестью, и позвонила ему. Он отец, он должен знать, что у него родился сын, его наследник. Я не ошиблась в Таире – он приехал сразу же. С тех пор все изменилось: меня перевели в платную палату, а через неделю туда же привезли Аланчика. Мы лежали в больнице больше месяца под постоянным контролем врачей. И все это время Таир писал, звонил и спрашивал, как сынок. Я отправляла ему фотографии и видео. По голосу чувствовала, что он счастлив. А я…я по— прежнему его очень сильно любила, но он ни разу меня не поцеловал. Мы ведь расстались. И теперь он относился ко мне, как к матери своего ребенка. Я же сгорала от его отстраненности, потому что обнять хотела, прижаться, к груди, целовать его.

Правда потом смотрела на себя в зеркало и тут мне хотелось рыдать. Я ужасно вымоталась, превратилась в какую— то моль: опухшую, уставшую, страшную. Неудивительно, что он держался на расстоянии. Неужели разлюбил?

– Вика, я тебе благодарна за помощь, но хватит нотаций, пожалуйста, – нервно говорю я.

– Ой, Элька, с огнем играешь. Вот Светка тебя одна поднимала и ни разу не пожаловалась.

– Да! Да, тетя! – повышаю голос. – Я знаю, что моя мама святая! Но что хорошего в том, что я выросла безотцовщиной? Она ведь могла ему сказать о моем рождении. Он может быть был бы рядом, помогал, приходил ко мне. А так, я никогда не знала, что такое отцовская любовь! – глаза снова наполняются слезами. – И я не хочу, чтобы мой сын рос также. Когда я позвонила Таиру, он тут же примчался и сделал для нас все.

– Это потому что у него деньги есть. А если бы не было?

– А я думать об этом не хочу, – заявляю твердо. – Он для Алана няню нанял, которая мне с сыном помогает по будням. Все, что ему надо, Таир покупает. Навещает. Да, приходит ненадолго, но это потому что Алан еще маленький.

– А…– вдруг замялась тетя. – вы…снова вместе что ли?

– Нет, – рявкаю и отвожу взгляд. – Он держит дистанцию.

– Ну и хорошо. И ты ее держи! Может, у мужика совесть появилась, наконец. Когда он там придет?

– Написал, что выехал с работы.

– Ой, я тогда пойду. Не хочу с ним столкнуться, – морщится тетя и встает с кресла. – Дай внука чмокну и поеду.

Закрыв за ней дверь, укладываю Алана, бегу в душ, надеваю свежий домашний костюм и распускаю волосы. Подкрашиваю ресниц, наношу любимые духи и вспоминаю, как он целовал меня в шею и говорил, что сходит с ума по моему запаху. От этих воспоминаний по делу бегут мурашки. Как же хочется снова это услышать. Только он холодный, как айсберг в океане.

Сон у Алана короткий и он просыпается как раз к приходу отца. В будни Таир приезжать не может, так как работает допоздна, а потом, конечно, его ждут дома. Поэтому он навещает нас по субботам и иногда по воскресеньям. Вот и сегодня, открыв ему дверь, я улыбнулась и поймала на себе его мягкий, восхищенный взор.

– Привет! Как ты? – спрашивает, разуваясь.

– Хорошо. Алан только проснулся, так что у вас есть пара часов.

– Отлично. Руки только помою. А ты отдохни пока, – велит он заботливо, а у меня в груди щемит. Если бы я подождала тогда. Если бы я согласилась на его условия, он бы был моим и приезжал не на выходные, а жил с нами.

– Вот мой сыночек. Как ты себя вел сегодня? – придерживая головку малыша, Таир берет его на руки и светится от счастья. А я таю, наблюдая за ними. Мои любимые мужчины. “Мои” – стреляет в голове.

– Ты сегодня ночью опять буянил и не давал маме спать, да? – Таир гладит пальчики Алана, а он ловко захватывает указательный и долго держит. – Какой сильный у меня сын, – Таир поднимает глаза и мы встречаемся взглядами. Смотрим долго и неотрывно и кажется, что время остановилось. Я так надеюсь, что он сделает первый шаг, потому что скучает, как и я. Я это вижу, чувствую. Но нет. Не хочет…

И так пролетает семь месяцев. Таир для Алана “воскресный папа”, который приходит строго по графику, если не уезжает в командировку. Все общение строится вокруг сына: его здоровья, развития и нужд. Несмотря на все ужастики, прочитанные мной на мамских форумах, Алан развивается по графику и уже догнал своих сверстников. Он вовремя сел, пополз, хорошо ест и любит гулять. А еще радуется. когда приходит папа, тянется к нему, не слезает с его рук. Мы же с Таиром все также далеки друг от друга. Я уже поняла, что он все для себя решил. С его стороны – помощь и забота. Вот и все.

Сегодня он предупредил, что приедет позже, но, когда не уточнил. Алан засыпает в девять, хорошо бы Таир успел. Сыну уже девять месяцев, и он уже болтает на своем, но иногда у него проскальзывает “ма-ма”, “па-па” и “дай”. Он невероятно похож на Таира, просто его маленькая копия. И я знаю, что он тоже это заметил. С сыном Таир ласковый и любящий, со мной же…как всегда.

Вот и сегодня заходит, здоровается, спрашивает, как дела и нужно ли что— то. После короткого диалога идет в зал, где на термоковрике играл сынок. Таир садится рядом с ним, вытягивает ноги и увлекается разбором машинок. Я же стою в дверях и снова наблюдаю за ними, вспоминая, как в этой же квартире мы встречались по вечерам и любили друг друга до одури. Это было так давно, а я помню многое в подробностях, и от этих воспоминаний грустно и жарко одновременно.

К девяти Алан засыпает на руках Таира. Он заботливо перекладывает его в манеж и несколько минут любуется им при свете ночника. Затем мы выходим в прихожую и он говорит, что поедет.

– Спасибо, что заехал, – вполголоса благодарю я.

– У тебя деньги есть? – интересуется, надевая туфли. – Или еще скинуть на карту?

– Все есть, – киваю. – Ничего не надо.

– Хорошо. Спокойной ночи, Эль.

– И тебе. Езжай осторожно.

Он разворачивается, касается ручки двери, а я думаю: вот сейчас он уйдет, снова уйдет к ней, к жене. И опять будет с ней, не любя, а я останусь и вновь буду плакать, глотая слезы. Нет, я не могу, не хочу его отпускать. Теперь я согласна на все, только бы он был рядом.

Подбегаю к нему, обвиваю руками и прижимаюсь грудью к сильной, широкой спине. Ладонь легла туда, где быстро— быстро застучало сердце. Задержав дыхание, шепчу ему:

– Таир останься, я больше не могу без тебя.

Слышу, как дышит через нос. Знать бы, что творится у него в голове? Он накрывает своей ладонью мою, заставляя замереть в ожидании ответа.

– И я не могу без тебя, Эля, – признается, глядя на дверь, – Сколько не старался, никак не выходит.

– И у меня.

Он все— таки поворачивается и также как в день нашего расставания покрывает лицо короткими поцелуями, повторяя при этом три слова, которые я мечтала услышать.

– Я люблю тебя. Люблю, моя девочка.

– Я тоже тебя люблю, Таир. Прошу, не будь со мной таким холодным и жестоким. Я не могу без тебя.

– Родная, – выдыхает он в мои губы и целует щемяще— нежно и долго.

Мы очнулись через несколько минут на диване в зале. Обнаженные и невероятно счастливые. Я знаю, что он потом уйдет. Но здесь и сейчас он только мой. Он мой.

Глава 9. Идеальный шторм

Таир

Застыв на пороге гостиной, смотрю, как Нафиса кружится и кривляется перед Сабиной, бабушкой и дедушкой в новом платье, которое они вчера купили. Она два месяца ходит в сад и в среду у нее утренник “Праздник осени”. Сабина настояла, чтобы мы ее туда отдали, потому что дочке надо социализироваться и общаться со сверстниками. И Нафиске там неожиданно понравилось. Она вообще очень неугомонная и общительная девочка.

– Дождик, дождик на дорожке, он намочит наши ножки, – сладко поет дочь, а Сабина шевелит губами, подпевая, и хлопает в ладоши. Вот уже два месяца я боюсь смотреть ей в глаза и боюсь того, что она в них увидит…

Два месяца назад я сорвался и снова нырнул в омут с головой. Но теперь я окончательно решил поговорить с женой и все рассказать. Сегодня суббота, мне надо съездить в офис и доделать кое— что перед поездкой в Корею. Как только вернусь оттуда сразу же откроюсь Сабине. Чуть больше недели. Мне нужно чуть больше недели.

– Я поехал, – говорю жене и родителям, а Нафиса несется с конца зала и требует поднять ее на руки.

– Дадака, а ты на мой праздник не придешь? – дует щечки она.

– Так меня же не будет. Я улечу в другую страну, – объясняю ей.

– А мне с тобой можно? Я тоже хочу летать! – дочь раскидывает ручки в стороны и размахивает ими, изображая птицу.

– Летом вы с мамой обязательно полетите на море, – обещаю я, а в уме думаю: “с мамой, но без меня”.

– А ты? – округляет глаза Нафиса.

– А я буду вас ждать здесь, – говорю тихо и ловлю на себе озадаченный взгляд Сабины.

– Нафиса, папе пора на работу. Давай песню повторим, – жена подходит, забирает дочку и снова смотрит так, будто что— то подозревает. – Попрощайся с дадакой.

– Пока, дадака, – машет ладошкой она и я делаю в ответ тоже самое.

Выхожу на крыльцо и делаю глубокий вдох, наполняя легкие кислородом. Грустные глаза жены отпечатались в памяти, как наскальный рисунок. Она что— то чувствует – я уловил это по взору, жестам, интонации. Значит, действительно пора. Спускаюсь по ступенькам, на ходу нажимаю на пульт, открываю машину

– Таир! – холодный ветер в спину и ее голос пронизывают до костей. – Подожди.

Оборачиваюсь, жду, когда подойдет.

из(жаренные манты с тыквой и мясом). Твои любимые.

– Я помню, – стараюсь не выдать своего волнения перед ней, но она странно прищуривается и склоняет голову на бок.

– Таир, – делает шаг вперед и глядит серьезно снизу вверх. – Что происходит?

– Ты о чем?

– Ты мне скажи. Несколько месяцев все было хорошо, как когда мы только поженились. И вот ты снова отстраняешься, приходишь поздно, почти к ночи и мы с тобой, – она замолкает и кусает губы. Догадываюсь, о чем она. Мы уже давно не спим. – и мы с тобой живем как соседи. Что не так?