Си Джей Скьюз: Дорогуша: Рассвет

In Bloom © C J Skuse 2018

Перевод с английского Иры Филипповой

Генеральный директор С. М. Макаренков

Шеф-редактор Анна Курилина

Заместитель главного редактора Дарья Горянина

Руководитель производственного отдела аудиокниг Марина Михаилова

Арт-директор Юлия Чернова

Ведущий редактор Надежда Волкова

Младший редактор Ангелина Курилина

Литературный редактор Елизавета Радчук

Корректоры Татьяна Мёдингер, Майяна Аркадова, Ирина Иванова

Идея проекта Анастасия Завозова, Ирина Рябцова

В тексте упоминаются социальные соти Facebook u Instagram – продукты компании Меtа Platforms Inc., которая была признана экстремистской организацией и запрещена в России.

Содержит нецензурную брань.

Содержит информацию o наркотических или психотропных веществах, употребление которых опасно для здоровья. Их незаконный оборот влечет уголовную ответственность.

© Филиппова И., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Эвербук», Издательство «Дом историй», 2026

© Макет, верстка. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2026

* * *

Посвящается Мэтью Сниду. На таком большом расстоянии ты всегда был мне замечательным двоюродным братом.

Запах душистого горошка столь оскорбителен для мух, что они все до единой покидают помещение, в котором содержится больной, – при этом самому пациенту аромат горошка ничуть не вредит.

Совет из старого фермерскогоальманаха 1899 года

Воскресенье, 24 июня

Беременность: 7 недель

ТУК ТУКТУК ТУК ТУК. ТУК. ТУК.

В общем, сижу я вся из себя такая голая на месте преступления, на нервах, на стреме и верхом на трупе. Он с ног до головы в моем ДНК, так что, даже если бы я сейчас перевалила его через балконную ограду и сбросила на ряд припаркованных внизу хетчбэков, меня бы неизбежно вычислили.

ТУК ТУКТУК ТУК ТУК. ТУК. ТУК.

– Господи, ну и громко же стучат эти полицейские. Ладно ладно ладно ладно думай чтоделатьчтоделатьчтоделать?

Тюрьма – это железное «нет». Я смотрела «Оранжевый – хит сезона». Я все это лесбиянство не вынесу. На вид изнуряюще.

ДА ОТКРОЙ ЖЕ ТЫ ЧЕРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ!

– Ну ладно, похоже, ничего другого не остается, да?

Я накидываю халат и на цыпочках подхожу к двери спальни. Снова стучат, и я подскакиваю в воздух, наверное, на целый фут.

Мамочка, ты совсем, что ли? Речь ведь не о тебе одной, алё. Обо мне не хочешь подумать? Открой дверь и скажи, что сейчас их принять не можешь.

– Ага, представляю, в каком они будут восторге! «Сержант, простите, вы не сбегаете за парой пончиков, пока я тут быстренько избавлюсь от трупа, с которым спала, а потом – конечно-конечно, заходите в этих ваших резиновых перчатках и ройтесь тут в свое удовольствие»? Ничего не выйдет, ты, Плод-Недомерок.

ТУК ТУК.

Так, слушай, все, их стучание меня окончательно достало, просто иди и открой дверь. Что-нибудь придумаешь.

Признаюсь, я бы вконец растерялась, если бы не этот тоненький голосок, который звучит откуда-то из глубин моей матки и подсказывает, что надо делать. Я прокралась на цыпочках по холодному полу.

ТУК ТУК ТУК.

В голове заметались слова «дерьмо» и «по уши» – и ноль идей, как из этого всего выгребать.

– Черт черт черт черт черт черт черт черт ЧЕРТ!

Вообще, тупая была идея убивать его здесь. О чем я думала? Наверное, начинается «мамнезия». Лично я теперь все буду валить на нее.

Не вздумай это дерьмо на меня вешать!

Как я, интересно, планировала вытащить австралийского мужика-тинейджера ростом шесть футов из квартиры, проволочь по коридору, спустить на два этажа, потом через всю парковку и уж только потом затолкать в свою крошечную машинку так, чтобы этого не увидел кто-нибудь, кому больше всех надо и у кого нюх на мертвецов?

А надо было меня послушаться и разрезать его на куски!

Хорошо еще, что Эй Джей разлагается медленно: перед тем как уехать на холостяцкий девичник на выходные, я выпустила из него над ванной всю кровь. Это замедляет процесс. Однажды я через складское окно видела, как это делал папа – ну, не один, с товарищами в балаклавах.

Так что я не просто хорошенькая дурочка, ну? *подмигивающий смайлик*

Вот только, как ни крути, сердце бешено колотится, во рту пересохло, и дела обстоят так, как они обстоят. Спасения нет. Стук в дверь прокатывается эхом по квартире еще разок, я набираю побольше воздуха в легкие, подготавливаю лучшее свое лицо из серии «потрясение и печаль» и открываю дверь квартиры.

А это пришла миссис Уиттэкер.

Выдыхаю из легких весь воздух, который успела набрать. Обычно соседка-клептоманка, которая с каждой нашей встречей альцгеймерит все сильнее, бесит меня своими непрошеными визитами так, что я из трусов выскакиваю, но сегодня я готова расцеловать ее в усатые губы!

– Здравствуй, Ребекка, – говорит она.

Меня зовут Рианнон, но все вечно зовут меня кто во что горазд. Это началось еще в школе. Даже когда я прославилась, редкий новостник был в состоянии написать мое имя без ошибок. Да я все понимаю: люди тупые. Старуху Уиттэкершу я сегодня прощаю уже хотя бы за то, что на ней нет латексных перчаток и она не размахивает у меня перед носом ордером на обыск.

– Я тут собралась в город за покупками и подумала, может, тебе тоже что-нибудь нужно? Мужик-то твой сейчас в отъезде.

Подразумевается, что сама я, будучи бабой, ни на что не гожусь. Как мило. Она смотрит мне через плечо, глазки, как обычно, бегают по всей комнате: ей явно хочется войти и порыскать тут в поисках objets d'art^[1], которые плохо лежат.

– О, вы так добры, миссис Уи, – говорю я и осторожно выглядываю в коридор. Не поднимаются ли уже копы по лестнице? Нет, ничего и никого.

У меня мелькает мысль поручить старушке купить бесшумную электропилу «Дайсон», но я понимаю, что это вызовет слишком много вопросов.

– Да вроде бы у меня все есть, спасибо.

– Когда твой парень возвращается? Он, кажется, во Франции?

– Нет, в Голландии. Поехал смотреть футбол. – Нет времени рассказывать ей во всех подробностях о том, как Крейга там сначала арестовали, а потом предъявили обвинение в трех убийствах, которые на самом деле совершила я, так что я ограничиваюсь коротким: – Отлично проводит время, видел деревянные сабо и все такое.

– Тебе, наверное, так одиноко без него в квартире. Уж я-то знаю – когда мой Джон умер…

Она три минуты нудит на тему того, как долго приходила в себя после смерти мужа, и я вставляю в нужных местах «М-м-м» и «О-ох», а голова тем временем работает как сумасшедшая. Когда она наконец уйдет? Когда явится полиция? Где мне его пилить?

И вот, пока я стою, на поверхности моего клокочущего котелка наконец надувается пузырек идеи.

Ведь миссис Уиттэкер уходит. Ее квартира будет пустовать не один час.

Если удастся перетащить тело Эй Джея вниз, в ее квартиру, моя квартира будет готова к приходу полиции. Если это моя спасательная шлюпка, то в ней, конечно, куча здоровенных пробоин, но дырявой шлюпке в зубы не смотрят, правильно? Так что я берусь за весла.

– Ну что ж, пойду я тогда ловить автобус, – говорит она.

– Ой, вы знаете, вообще-то мне все-таки кое-что нужно, если вы не возражаете, – говорю я. – Сейчас напишу список. Вы пока входите.

А ее хлебом не корми – дай порыться в моих штучках-дрючках.

Я паркую старушку в гостиной, а сама бросаюсь в кухню и нахожу под мойкой бутылку масла для жарки. Срываю пломбу и выливаю содержимое в отверстие раковины. Слышу через стену, как миссис Уиттэкер блуждает по комнате, приговаривая, как у нас тепло из-за того, что полы с подогревом. Толстые каблуки цокают в направлении проигрывателя для пластинок.

– Итак, – говорю я, возвращаясь в гостиную с пустой бутылкой, за которой по полу тянется масляный след.

Соседка копается в коллекции Крейгова винила, вытаскивает Listen Without Prejudice^[2] и пытается сковырнуть наклейку магазина HMV, которая там с тех пор, как Крейг купил пластинку. Меня и бутылку она не видит.

– Мне, в общем-то, только масло. Закончилось.

– Рапсовое масло, – читает она, нахмурившись, возвращает Джорджа обратно на полку, берет у меня бутылку и щурится на этикетку. – Где такое продается?

– Там же, где все растительные масла. Если не найдете, ничего страшного…

– О, нет, обязательно найду. Люблю сложные задачки, – говорит она и улыбается во все зубы – я даже опасаюсь, как бы у нее изо рта не выскочил протез. – Я никогда на таком не жарила.

– Оно очень полезное, – говорю я, тайком поглядывая в текст на этикетке. – Насколько я знаю, из всех видов растительных масел в нем самое низкое количество насыщенных жирных кислот, а еще в нем нет искусственных консервантов, оно приготовлено с заботой о коровах и все такое.

– Звучит чудесно, – снова улыбается старушка, пока я провожаю ее к выходу из квартиры. – Может, и себе тоже возьму. Если на нем картошку жарить, привкуса странного нет?

Она проходит вперед и наконец попадает ногой прямо в мою масляную ловушку…

ШАРАХ

Уиттэкерша обрушивается на пол, как священник-извращенец, увидевший детсадовца, но, к моему превеликому огорчению, головой она не бьется. Я быстренько подключаюсь и поправляю дело вручную: хватаю ее за уши и как следует долблю черепом об пол, чтобы она потеряла ориентацию.

– О-ох! Ох! Ой-ой-ой! Что со мной случилось? Голова! О-о-ой, рука! Где я? – бормочет старушка и машет руками и ногами, как перевернутая черепаха.

– О боже мой, держитесь, все в порядке, – говорю я, набирая телефон службы спасения. – Вы, наверное, поскользнулись. Сейчас уложу вас в безопасное положение…

– Ох, как больно. А-а! Ой! А-а-а-ай!

– Все нормально, больно – это хорошо. Если болит, значит, скоро пройдет.

Уложив ее набок поудобнее (насколько это возможно) и включив фильм, который идет по телевизору, – «Бедовую Джейн», – я отправляюсь в спальню и заворачиваю своего тайного возлюбленного в простыню, на которой он лежит мертвее мертвого. Опускаю его на ковер – раздается глухой удар.

– Что там такое?

– Да я тут уронила кое-что, – говорю я затылку Уиттэкер, волоча у нее за спиной по полу гостиной тело Эй Джея.

Дорис Дэй отплясывает на барной стойке. Ну двинутая, реально.

Уиттэкер пытается на меня оглянуться.

– Детка, мне так больно…

– Ой-ой, ну-ка не шевелитесь, миссис Уи. Скорая уже выехала. С вами все будет в порядке, главное – лежите смирно. Кто знает, вдруг у вас перелом, м-м… примулы.

Не смогла вспомнить название кости. Чертова мамнезия.

Перестань все валить на меня. Ты сама эту кашу заварила!

Взмокшая, как свиная котлета, я вытаскиваю этот человечий фахитас за дверь, волочу его вниз, к квартире миссис Уиттэкер, и едва успеваю затолкать внутрь, как в коридоре раздается торопливое шлепанье ботинок. Поднимаю голову и вижу, как в мою сторону несется с распростертыми объятиями Джонатан Джеррамс.

– Рианнон! – вопит он и врезается в меня на полном ходу.

Вслед за ним подтягиваются старики, мистер и миссис Джеррамсы, и рассыпаются в извинениях.