Кент Харуф: Вечер

Главный редактор Анастасия Завозова

Издатель Ирина Рябцова

Заместитель главного редактора Дарья Горянина

Руководитель производственного отдела аудиокниг Марина Михаилова

Директор по маркетингу Алёна Колесова

Арт-директор Юлия Чернова

Шеф-редактор Елизавета Радчук

Бренд-менеджер Карина Фазлыева

Литературный редактор Любовь Сумм

Художественное оформление Дарья Куракина

Верстка Антон Дятлов

Корректоры Екатерина Ветлужских, Елена Дорман, Ирина Иванова

© 2004 by Kent Haruf This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic, Inc. and The Van Lear Agency LLC.

© Чистопольская К., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Эвербук», Издательство «Дом историй», 2025

© Макет, верстка. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2025

* * *

Посвящается Кэти,

а также памяти моего племянника Марка Келли Харуфа

Останься здесь! День к вечеру склонен.
Со мной во тьме, Господь, останься здесь,
Иных я утешителей лишен,
Убог и наг – вот, пред Тобой я весь.

Генри Ф. Лит^[1]

Часть первая

1

Они вышли из конюшни под косые лучи раннего утреннего солнца. Братья Макфероны, Гарольд и Рэймонд. Лето заканчивалось; старики направлялись к своему старому дому. Они пересекли гравийную подъездную дорожку, прошли мимо пикапа и легковушки, припаркованных у проволочного забора, и гуськом вошли через ворота во двор. У крыльца поскребли ботинки о лезвие закопанной в грязь пилы: земля возле нее была утоптана и блестела, отполированная их ногами, смешанная с навозом из стойл, – поднялись по дощатым ступенькам на затянутое сеткой крыльцо и вошли на кухню, где девятнадцатилетняя Виктория Рубидо сидела за сосновым столом и кормила овсянкой свою дочурку.

На кухне они сняли шляпы и повесили их на крючки, прибитые к доске у двери, и сразу принялись умываться над раковиной. Их лица под белыми лбами были красными и обветренными, грубые волосы на круглых головах седые и жесткие, как подстриженная лошадиная грива. Закончив, они по очереди вытерлись кухонным полотенцем и собрались накладывать себе на тарелки еду у плиты, но девушка заставила их сесть.

– Незачем тебе за нами ухаживать, – воспротивился Рэймонд.

– Но мне хочется, – ответила она. – Завтра меня уже здесь не будет.

Она встала, придерживая бедром малютку, принесла к столу две кружки кофе, две плошки овсянки и тарелку с намасленными тостами и снова села.

Гарольд сидел, разглядывая овсянку.

– А я-то думал, она хотя бы сегодня приготовит нам стейк с яйцом, – проговорил он. – По такому-то случаю. Но нет, сэр, это всего лишь теплая размазня. Которая на вкус как последняя страница мокрой газеты. Вчерашней.

– Можете есть что хотите, когда я уеду. Я ведь знаю, что так и будет.

– Да, мэм, пожалуй, что так.

Тут он взглянул на нее:

– Но я не тороплю твой отъезд. Просто чуток пошутил.

– Я поняла.

Она улыбнулась ему. Ее белые зубы сверкали на фоне темной кожи, черные густые блестящие волосы были острижены чуть ниже плеч.

– Я почти готова, – сказала она. – Хочу только покормить Кэти и одеть ее, и можем ехать.

– Дай ее подержать, – попросил Рэймонд. – Она уже поела?

– Нет, не поела, – ответила девушка. – Но, может, с тобой что-то съест. Она от меня уворачивается.

Рэймонд встал, обошел стол, взял малышку и вернулся на свое место, усадил ее на колени, посыпал сахаром овсянку в своей плошке, налил молока из кувшина на столе и принялся есть, а черноволосая круглощекая девчушка завороженно следила за ним. Он обнимал ее легко, уютно, взял в ложку немного каши, подул и предложил ей. Она съела. Он поел сам. Затем снова подул на ложку и дал ей еще. Гарольд налил молока в стакан, и она потянулась вперед через стол и долго пила, придерживая стакан двумя руками, пока не пришлось перевести дух.

– Что мне делать в Форт-Коллинзе, когда она не будет есть? – спросила Виктория.

– Можешь звать нас, – ответил Гарольд. – Мы примчимся к этой малютке через пару минут. Правда ведь, Кэти?

Малышка смотрела на него не моргая. Ее глаза были такими же черными, как у матери, как пуговки или смородинки. Она ничего не сказала, но взяла мозолистую руку Рэймонда и подтолкнула ее к миске с кашей. Когда он протянул ей ложку, она пододвинула руку к его рту.

– О! – воскликнул он. – Ладно.

Он тщательно подул на кашу, раздувая щеки, качая головой туда-сюда, и после этого она снова поела.

Когда они закончили, Виктория отнесла дочь в ванную возле столовой, умыла ей личико, затем зашла в спальню и переодела ее там. Братья Макфероны поднялись в свои комнаты, переоделись в городское: темные брюки и светлые рубашки с перламутровыми застежками, хорошие белые шляпы ручной работы от «Бэйли». Спустившись, они вынесли чемоданы Виктории к машине и уложили их в багажник. Заднее сиденье уже было загружено коробками с одеждой малышки, одеялами, простынями, игрушками, там же находилось автокресло. Позади машины стоял пикап, а в нем, вместе с запасным колесом и домкратом, несколькими пустыми канистрами из-под бензина, обрывками сухого костреца и ржавым обрезком колючей проволоки, лежал стульчик для кормления и кроватка с матрасом, обернутым в новый брезент, – все перевязано оранжевой бечевкой.

Братья вернулись в дом, вышли с Викторией и малюткой. На крыльце Виктория задержалась немного, и ее темные глаза вдруг наполнились слезами.

– В чем дело? – спросил Гарольд. – Что-то не так?

Она покачала головой.

– Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться. Мы ждем тебя. Мы рассчитываем на это. Может, эта мысль тебе поможет.

– Дело не в этом, – сказала она.

– Это потому, что ты напугана? – спросил Рэймонд.

– Просто я буду скучать по вам, – ответила она. – Я ведь не уезжала так раньше. Тот раз с Дуэйном я даже вспоминать не хочу.

Она перехватила малышку другой рукой, вытерла слезы:

– Мне просто будет не хватать вас, вот и все.

– Можешь звонить, если что-то понадобится, – напомнил Гарольд. – Мы по-прежнему будем здесь.

– Но я все равно буду скучать.

– Да, – сказал Рэймонд.

Он глянул с крыльца в сторону конюшни и порыжевших пастбищ. Голубые дюны вдалеке на горизонте, небо ясное и пустое, воздух так сух.

– Мы тоже будем скучать по тебе, – продолжил он. – Мы будем как старые, выдохшиеся рабочие лошадки, когда ты уедешь. Стоять тут одиноко, вечно смотреть за забор.

Он повернулся к ней, заглянул ей в лицо. Такое знакомое и милое ему теперь, ведь все трое уже давно жили с малюткой на этой равнине, в этом старом, обветшалом домишке.

– Но ты ведь поедешь? – спросил он. – Пожалуй, нам пора выезжать, раз уж решили.

Рэймонд вел ее машину, сама Виктория села рядом, чтобы поворачиваться назад, присматривать за Кэти в автокресле. Гарольд следовал за ними в пикапе; они выехали с подъездной дорожки на гравийную проселочную, направились на запад по двухрядному шоссе, затем на север в сторону Холта. Земля по обе стороны шоссе была плоской, ни деревца, почва – песчаной, а жнивье на полях еще светло поблескивало – хлеб убрали в июле. За придорожными канавами колосилась кукуруза на поливе восьми футов высотой, темно-зеленая, тяжелая. Зерновые элеваторы вдалеке, высокие и белые, торчали над городом возле железнодорожных путей. Стоял ясный теплый день, дул жаркий ветер с юга.

В Холте они свернули на шоссе 34, остановились на заправке на пересечении с Мэйн-стрит. Макфероны вышли и встали у насосов, заправили обе машины, пока Виктория покупала им кофе, колу для себя и бутылочку сока для малышки. Перед ней в очереди у кассы стоял тучный черноволосый мужчина с женой, маленькой дочкой и сыном. Она видела их на улицах Холта, слышала про них разные истории. Подумала, что, если бы не братья Макфероны, ее и саму ждала такая же участь. Смотрела, как девочка подошла к прилавку, взяла со стойки возле зеркальных витрин журнал и принялась листать его, повернувшись спиной к остальным, будто никак не связана с этими людьми у кассы. Но, когда мужчина расплатился продовольственными талонами за коробку сырных крекеров и четыре банки газировки, она положила журнал на место и прошла с семьей к выходу.

Когда Виктория вышла, мужчина и женщина стояли на асфальтированной стоянке и что-то между собой решали. Девушка не увидела рядом с ними девочку или ее брата, затем повернулась и обнаружила, что они стоят вместе на углу под светофором, смотрят на Мэйн-стрит в сторону центра города; она пошла к машинам, где ее ждали Рэймонд и Гарольд.

Вскоре после полудня они съехали с федеральной трассы и очутились в пригороде Форт-Коллинза. На западе ломаной голубой линией вздымалось предгорье, его укрывал желтый смог, который приносил южный ветер с Денвера. На одном из холмов виднелась белая буква А, сложенная из крашенных в белый цвет камней, – напоминание о тех днях, когда университетские команды назывались «Аггиз». Машины проехали по Проспект-роуд, свернули на Колледж-авеню – кампус с кирпичными зданиями, старым гимнастическим залом и гладкими зелеными газонами оказался по левую сторону, – проехали по улице под тополями и высокими голубыми елями, а потом свернули на Малберри, а затем еще один поворот, и они нашли общежитие в глубине улицы, где будут жить девушка с дочкой.

Поставили легковушку и пикап на парковке за домом, и Виктория отправилась с малышкой искать главную по общежитию. Это оказалась студентка колледжа, такая же, как и сама Виктория, только постарше, с последних курсов, в свитере и джинсах, со светлыми волосами, щедро политыми лаком, и невероятной укладкой. Она вышла в коридор, чтобы представиться, и тут же принялась рассказывать о себе: что она готовится стать учительницей младших классов, проходит практику в этом семестре в маленьком городке к востоку от Форт-Коллинза, – и так и болтала без перерыва, пока вела Викторию в ее квартиру на втором этаже. Комендантша отперла дверь, передала ключ от нее и от входной двери в здание, затем резко остановилась и взглянула на Кэти:

– Можно ее подержать?

– Не стоит, – ответила Виктория. – Она не ко всем идет.

Макфероны внесли чемоданы и коробки из машины, поставили их в тесной спальне. Огляделись и ушли за колыбелькой и высоким стулом.

Стоя в дверях, комендантша посмотрела на Викторию.

– Это вроде как твои дедушки?

– Нет.

– А кто тогда? Дяди?

– Нет.

– А как же ее папочка? Он тоже приедет?

Виктория взглянула на нее:

– У тебя всегда так много вопросов?

– Я просто пытаюсь подружиться. Не собиралась разнюхивать или грубить.

– Мы не родственники, – объяснила Виктория. – Они спасли меня два года назад, когда мне очень была нужна помощь. Поэтому они здесь.

– Так они священники?

– Нет. Не священники. Но они меня спасли. Не знаю, что бы я делала без них. И не советую кому-то говорить про них дурное.

– Меня тоже спасли, – призналась комендантша. – Я благодарю Иисуса каждый день своей жизни.

– Я не это имела в виду, – возразила Виктория. – Я совершенно о другом.