Общий диагноз: все они блестящие, но недолговечные. Как идеи, которые ты записал в блокнот, но так и не реализовал. Юнг видел в этих образах реальные психические силы. Пуэр внутри – это тот, кто хочет не жить, а летать, не строить, а вдохновляться. Он не признает рутину, бытовуху и стабильно выплачиваемый кредит. Его тянет к вечному «возможно». И он всегда «на грани чего-то большого» – только оно почему-то все не наступает.

Вас может очаровать возможность почувствовать себя одним из этих симпатяг, но будьте осторожны. Юнг предупреждал о последствиях идентификации себя с архетипом. Если вы так будете делать, вы станете плоским, как персонаж из мультика. Предсказуемым в своей трагичности. Вы – не архетип и не должны им быть. При необходимости можно подключаться к нужному вам архетипу, чтобы получить энергию для свершения каких-то дел. Или отключаться от него. В этой книге мы попробуем и то, и другое.

Глава 2. Пуэр и Пуэлла

Погоня за вечной молодостью – вот священное паломничество современных мужчин и женщин. Только вместо песков и верблюдов – созвоны в зуме, кофейня на углу и марафон желаний. Паспорт давно намекает на зрелость, но внутренний мир до сих пор одет в худи и слушает саундтрек к своему воображаемому фильму.

Ценности нашего времени – это ценности юношества. Скорость, перемены, движение, вспышка эмоций, поверхностные связи с как можно большим числом знакомых, борьба за лайки, титулы и иллюзорный успех. Вечно молодой, вечно пьяный. Стареть как-то неудобно. А взрослеть – почти неприлично.

Пуэр и Пуэлла (от лат. Puer Aeternus – вечный юноша и его сестра-близнец, Puella Aeterna – вечная девочка) обладают редким талантом: не связывать себя ничем. Ни отношениями, ни местом, ни идеей, ни временем суток. Жизнь с правилами, ограничениями, расписаниями и ожиданиями воспринимается ими как оскорбление чувств творческой личности. Они хотят жить по вдохновению, а не по календарю. А вдохновение, как известно, приходит редко и всегда не вовремя.

Пуэр и Пуэлла – существа противоречивые. Они эгоистичны, инфантильны и временами безжалостны в своем беге от реальности. Но в то же время – обаятельны, легки, искренне романтичны и способны пробуждать в других тоску по утраченному детству, где все было возможно.

Им 30, 40 или даже больше, но ведут они себя так, словно только что сбежали с последнего звонка и в кармане у них билет в безграничное будущее.

Могут ли они повзрослеть? Теоретически – да. Практически – только если архетип даст слабину. Потому что этот внутренний образ не просто упрям – он глубок. Он – источник вдохновения, креативности, живой энергии. Но в то же время – петля, которая не дает человеку опуститься на землю и пустить корни.

Пуэр избегает индивидуации (процесс интеграции сознательных и бессознательных аспектов психики, направленный на достижение целостности и гармонии личности). Он борется с самим фактом необходимости расти. Хотя внутри него часто живет невероятно богатый мир, он не приносит этот мир в реальность. Воображение остается воображением. Потенциал остается потенциалом. А жизнь – мечтой, которую Пуэр все откладывает на «когда-нибудь потом».

Негативные аспекты Puer Aeternus проявляются в человеке, который слишком долго задержался в подростковом предвкушении взрослости – словно сел в предбаннике и все не решается войти в парную жизни. Часто за этим стоит почти мифическая привязанность к матери, Юнг называл это «Материнский комплекс» (набор сознательных и бессознательных мыслей, чувств, убеждений на тему всего, что связано с идеей матери и отношений «мать – ребенок»). Символически он ищет не женщину, а теплое, безопасное лоно, где ничего не нужно решать, доказывать и терять.

Он боится мира – потому что мир холоден, равнодушен и полон требований. А мать (или то, что он проецирует на женщин) – это уютное место, где можно отдохнуть от существования. Так возникает бессознательное стремление обратно в утробу – не в биологическом, а в архетипическом смысле: туда, где не нужно выбирать и терять.

Работа? Всегда не та. Женщина? Почти подходящая, но… не совсем. Профессия? Интересная, но быстро надоедает. В жизни Пуэра всегда есть этот самый «волос в супе», крошечное «но», которое позволяет не погружаться, не принимать, не связываться. Ведь если не выбирать, не нужно и терять.

Пуэр болезненно осознает бренность. Он знает: все заканчивается. А если заканчивается – зачем начинать? Он заранее готовится к расставанию, поэтому не позволяет себе быть внутри опыта. Он уходит, еще не войдя. Он берет чемодан до того, как зазвучит последняя песня. И каждый такой побег только укрепляет его иллюзию: все действительно не стоит усилий.

Это защитная реакция – научиться не страдать, предвидя страдание. Программа «минимизации боли». Он предугадывает разочарование, чтобы не быть им застигнутым. Но по факту – полный отказ от жизни. Он начинает думать наперед, как шахматист, но жизнь – это не шахматная партия, а скорее покер в темноте, где твои карты могут поменяться в любой момент, а правила пишутся на ходу. А слишком много думать – это уже не мудрость, а разновидность паралича.

Так Пуэр застревает в своем собственном гиперсознании. Он строит себе стеклянный пузырь, в котором можно быть бессмертным наблюдателем – но нельзя быть живым участником. Войти в жизнь – значит признать: ты смертен. Ты ошибаешься. Ты теряешь. Ты не бог, а человек. А человек – это всегда рана, несовершенство, ограниченность. Пуэр это чувствует и поэтому остается в коридоре между раем фантазии и адом реальности.

В древнегреческой басне говорится, что Фалес Милетский, считающийся первым философом, настолько задумался, глядя на звезды, что упал в колодец. Как можно познать небо, если не знаешь, что у тебя под ногами?

Хотя у Пуэра яркое воображение, он не способен воплотить эти идеи в действие, потому что он живет в эфирном мире, не может заземлиться. В результате Пуэр не очень удачлив в жизни. Хоть он выглядит отрешенным, спящим, почти зомби, которому так и хочется крикнуть: «Очнись!» Если заглянуть внутрь, можно обнаружить тайный мир – фантастический, яркий, полный героических представлений о себе. Там он – непризнанный гений, пророк, философ, художник, не понятый обществом.

Он мыслит масштабно. Чувствует себя исключительным. Но вся эта грандиозность не находит формы. Нет книги. Нет картины. Нет проекта. Он – художник без искусства.

На самом деле его день выглядит примерно так: просыпается к полудню, потому что чувствует пространство между снами и реальностью, и в этом пространстве, как ему кажется, зреют великие идеи. До обеда он слоняется по квартире, покуривая, то сердясь на мир, то любуясь собственными мыслями. Иногда записывает что-то в блокнот – обрывки диалогов, фразы, которые могли бы стать началом романа, или слоганы для рекламного ролика его новой темы, которая, возможно, реализуется… когда-нибудь.

Днем решает, что пора поработать. Но для начала – небольшая прогулка. Встретиться с друзьями. Обсудить невыносимость капитализма. Затем – кофе с девушкой, которая его «понимает как никто». А потом наступает вечер, и работа снова откладывается – ведь начинается самое важное: философские размышления о ничто до часа ночи с вином и правильной музыкой.

Следующий день – копия предыдущего, только с новыми мыслями, новыми планами и новой усталостью от собственной гениальности, которая никак не находит формы. И вот так – день за днем – внутреннее богатство уходит в песок. Море идей без берега.

Пуэр умеет слушать, впитывает информацию как губка. Он цитирует, рассуждает, соединяет смыслы, и кажется, что еще чуть-чуть – и взлетит. Но летать он не умеет, лишь слегка парит на месте, как птенчик… Все концепции – лишь узоры в его голове. Он знает, что нужно заземлиться, адаптироваться, войти в реальность. Но это знание – теоретическое, как знание о гравитации у птицы, которая никогда не пробовала расправить крылья.

Он может долго говорить о смысле труда, дисциплины, служения делу. Но для него это лишь идеи – не опыт. Между фантазией и действием есть тонкая, почти невидимая грань. И Пуэр застревает на ней. Смотрит. Размышляет о ней. Иногда пишет об этом пост. Но не переходит.

Существует гипотеза, что слова человек и земля (лат.: homo и humus) восходят к одному праиндоевропейскому корню. Метафорически можно представить, что быть человеком – быть укорененным в реальности, с ее несовершенствами и повторениями. Земля символизирует плодородие, именно в ней растет то, что действительно питает нас и дает форму душе. Но Пуэр боится этой земли, боится поглощения. Не зная, что она может и вырастить.

Puella Aeterna – вечная девочка

У puella aeterna – вечной девочки нет возраста. У нее есть вайб. Легкий, свободный, воздушный, как будто она только что сошла с обложки журнала про интуицию, кристаллы и внутреннюю богиню.

Ее путь – это танец, фрагмент клипа в замедленной съемке. Она живет на вдохновении. Строит планы по фазам луны. Любит начинать и не любит заканчивать. Все, что требует последовательности, вызывает у нее внутреннюю аллергию. Работа должна быть «по душе», мужчина – «особенным», день – «волшебным». Если этого нет, значит вселенная просто пока не раскрыла ей свои карты.

Пуэлла, как и ее брат по архетипу, не хочет обременений. Ни финансовых, ни эмоциональных, ни возрастных. Долгосрочные отношения? Сложно. Потому что где-то там может быть настоящий он, а этот, что рядом, все-таки не совсем то.

Дети? Возможно… но потом. Когда разберусь с собой. Карьерный рост? Лучше креативная самореализация. План на жизнь? Есть доска для визуализаций. Очень красивая.

Она одновременно нежна и хрупка, но внутри – стальной отказ взрослеть. В нашем мире от женщин традиционно требовали адаптации, стабильности и служения, но Пуэлла идет другим путем – она выбирает оставаться собой. Только вот проблема: ее «я» все время обновляется. Она не успевает догнать собственный образ.

Она может выглядеть мистически глубокой, но боится контакта с настоящей внутренней тьмой. Может быть невероятно чувствительной, но не выносит боли. Может говорить о любви, но исчезает, как только чувствует, что ее начинают по-настоящему видеть.

Пуэлла не любит завершений. Она хочет вечного начала – вечной весны. Она расцветает, не укоренившись.

Пуэлла может годами заниматься собой – проходить практики, терапию, курсы по открытию сердца – но так и не войти в саму жизнь. Потому что жизнь – это боль, границы и конкретика. А она верит в чудо и чувствует, что еще чуть-чуть – и ее заберут на радуге туда, где все наконец будет «по-настоящему ее».

И как Пуэр, она может страдать от мании исключительности. Она чувствует, что особенная. Что ее душа древняя. Что она родилась для чего-то великого.

Но реальность требует налогов, уборки, своевременных ответов в мессенджерах и способности выносить скуку. А это все выглядит оскорблением для ее тонкой природы.

Поэтому она снова отдаляется. Смотрит в небо. И говорит себе: «Я просто еще не нашла себя».

Глава 3. Портрет вечного юноши

Год назад меня зацепила тема инфантильности, проштудировав книги психологов юнгианского направления Марии-Луизы фон Франц «Вечный юноша» и Джеймса Хиллмана «Сенекс и Пуэр», я записал видео «Инфантильность убивает тебя». Оно нашло много отклика у людей, в комментариях люди писали, либо они узнали себя, либо кого-то из близких. Это в том числе и про меня, ведь я тоже лет до 27 был этим Пуэром. Параллельно у зрителей возникло много вопросов, как с этим работать. Так устроена юнгианская психология, порой она чересчур поэтична, вроде все узнал, но непонятно, а че делать-то? Кроме того, весь год ко мне приходили люди с синдромом Пуэра на консультации, с опытом накопился и материал, который позволит раскрыть эту тему в практическом ключе.