– Короткий – вокруг фермы, – заученно прогундосил мальчишка. – Средний – мимо реки и рисовых заливных полей. И большой – на два часа, к грязевому вулкану.

Посмотрела на яркое палящее солнышко, невольно потрогала свои обгоревшие плечи. Два часа точно не сдюжу. А вот мимо рисового поля – интересно.

Я оплатила поездку и, мальчишка торжественно передал мне поводья, а сам пошел шагом за мной. Сидеть на ослике было так странно! Он был не слишком высокий, не такой, как лошадь. Будь у меня ноги от ушей, я бы точно достала ими до земли! Но с моим ростом это было невозможно, а потому мне было очень даже комфортно.

Фома шел не спеша, и вообще был хорошим мальчиком, чуть пофыркивая. Я любовалась видами рисовых полей и поглаживала шею ослика ладошкой. Она была приятная, поросшая короткой жесткой шерсткой, теплая.

Цок-цок-цок-цок… Ничего не предвещало беды. Птички пели, пчелки жужжали и какие-то мухи. Впереди была горочка. Мы взобрались на нее.

Вот тут-то я и поняла, что что-то не так. Фома как-то стал нервно вздрагивать, а еще пару раз ударил копытом.

– Его что-то беспокоит? – спросила я с блаженной улыбкой, продолжая больше любоваться видами и тащиться от самой себя.

Я! Еду на ослике! Ну круто же! Какие дураки Леха с Эриком и Алинкой, что остались рубиться в свои настолки! Столько пропускают!

– Вообще-то, да… – признался мальчишка. – Тут впереди горочка вниз… И там озеро…

– Горочка… А что?

Я заметила, что как только уклон пошел вниз, Фома начал как-то ускоряться, и, если честно, мне это вообще ни разу не понравилось.

– Он всегда так делает. Ускоряется под горку… Бежит…

– А? – пробормотала я. – Фома! Фома-а-а! Стой!

Я попыталась остановить осла, а мальчишка перехватить повод, но у него не вышло – не успел. Осознание того, что я оказалась сидящей на бешеном осле, который несет меня вниз, напоминая больше собой разъяренного быка на родео, прошило, словно молния.

– Стой! Стой, ненормальный! А-а-а-а! – заорала снова я, но осла, казалось, подзадоривали мои крики, и он стал еще и подскакивать, явно веселясь и входя в раж.

А мне вот было не весело. Совсем. Я плакала. Орала, дергала поводья… Но все равно неслась на сдуревшем ушастом животном… В реку. Я определенно неслась в реку. Обещанную для просмотра куда менее близкого, чем я могла сейчас оказаться.... И оказалась.

– Да твою ж морковку, зараза-а-а-а-а-а! – провыла-простонала я.

Осел сделал поистине королевский прыжок. С разбега – и в воду! Жарко… Купаться самое время!

Когда вылезла, поняла, что утонула. Причем вместе с ослом. И теперь мы с ним совершенно точно находимся на том свете. Причем точно не в Раю. Потому что ничем другим объяснить появление на берегу моего папаши, пропавшего, когда мне было пять лет, я объяснить не могла.

Папа, мягко скажем, одет был странно – в какие-то явно дореволюционные шмотки, еще и с цилиндром на голове. И с тросточкой в руках. Но то, что это был он, пусть значительно постаревший, поседевший, я знала совершенно точно. Каждый день засыпала, глядя на его фотографию на тумбочке.

Мама всегда говорила, что папа нас бросил. Ушел к какой-то другой тете. И не вернулся. Говорила, что ему на меня плевать. Но я все равно продолжала верить в какую-то дурацкую сказку… Что он просто живет далеко-далеко, и не может со мной связаться. И что мы с ним когда-нибудь обязательно встретимся.

Впрочем, эта сказка была подпитана и тщательно взращена вполне себе реальным событием. Я никогда не верила в Деда Мороза. Всегда видела, как мама с бабушкой и дядей подкладывают подарки под елку, думая, что они делают это незаметно.

Но в тот раз, когда мне было семь, все было иначе. Этот подарок появился прямо на подоконнике. У открытого для проветривания окна зимой, в канун Рождества. Сверток с конфетами. Таких у нас никогда не было… На конфетах была печать с сургучом, а на нем – оттиск двуглавого орла. Красиво… И вкусно.

Конфеты я показала маме и бабушке. Те искренне удивились. Решили, что мне их в школе подарили, а я теперь выдаю им какие-то придуманные сказки. И все же, отбирать у меня их не стали. А на дне я нашла записку:

“Дочка, милая… Варенька. Знай, я не бросил тебя! Я лишь вернулся в тот мир и в то время, откуда был сам родом. Я люблю тебя. Мы обязательно встретимся снова!”

Маме записку я не показала. Не знаю, почему. Может, потому что она все время костерила отца? Может, потому что пропал он в момент их очередной ссоры? Может, потому что со временем я и сама начала верить в то, что он предатель. А записка – чья-то глупая шутка.

– Дочь! – папа бросился ко мне и… К ослу.

Фыркая, чудовище с ушами, вылезало, выплевывая водоросли, из воды. Я, к слову, выглядела не лучше. Джинсы – в грязи и намокли, топик леопардовый тоже. С волос ил стекает…

Рядом с отцом был какой-то человек. У него в руках была какая-то странная коробочка с циферблатом на ней. Он был молод, светловолос. С небольшой бородкой. Отдаленно, но он все же напомнил мне папу. Хоть и не был особенно похож.

Нахмурилась.

– Дочь! Варя! Варенька! Ну обними же меня! У нас получилось! Получилось, понимаешь?! Ты здесь, ты, наконец, дома! – отец едва не плакал.

Обнимать я его не спешила. С подозрением таращилась то на него, то на его определенно родственника.

– Я не умерла? – выдала я первое.

– Нет, конечно же! Нет! Варя, ты перенеслась! Понимаешь, мой сын, твой единокровный брат, Миша, открыл поразительное свойство вселенной, переплетения вероятностей и миров! Раз в несколько лет открывается проход между мирами, нужно лишь вычислить точку! Так я попал к вам много лет назад! Так вернулся обратно! И теперь забрал тебя!

В глазах отца светилось такое счастье, что я все же подошла к нему и позволила себя обнять.

– Один вопрос, – кашлянула я, когда объятия закончились. – Вы оба не думали о том, что я не хочу никуда перемещаться?

Отец потупил взгляд.

– Ты не принадлежала тому миру. Ты – мое чадо, мой плод. Ты бы умерла через год, если бы мы не забрали тебя, Варя, – признался он. – Миры выталкивают чуждое им, как щепку.

– А мама? Этот мир не вытолкнет меня, потому что я ее дочь? – уточнила я. – И потом, они с ума сойдут, если узнают…

– Они знают, Варя, – вздохнул папа. – Я говорил им, что ты должна быть здесь. Я говорил им, что заберу тебя.

Мама знала? Но… Почему тогда так всегда относилась к отцу? Впрочем, я понимала, что это не сегодняшний разговор. Сейчас нужно было выяснить совсем другое – что делать дальше.

– И где я?

– Ты в Российской империи. Альтернативной твоей реальности. Здесь есть магия! Разве не прекрасно? Ведуны, знахари, колдуны, ведьмы, некроманты, все они служат на пользу отечеству!

– Прекрасно, но, знаешь, очень неожиданно… У меня были каникулы. Я не доучилась. И осел…

– Прекрасный ослик! Удивительно, что ты попала сюда вместе с ним! – отец посмотрел на животное умильно.

– Он не умрет же? – нахмурилась я.

– Нет. На животных подобные правила не распространяются, они не обладают большим разумом и наделать дел не могут.

Я, усмехнувшись, глянула на осла. Я бы поспорила по поводу больших дел.

– Убийца ушастая! – фыркнула я. – Ну и что теперь?

Крайняя фраза была обращена уже к моему отцу. Тот как-то нервно улыбнулся.

– Что теперь? Вернемся домой. Миша тут останется, ему нужно убрать следы перемещения, подобное запрещено пока законом, и очень-очень редко. А мы поедем в наше родное село! Твоя мачеха и сводные сестры ждут с нетерпением твоего появления.

Я сомневалась, что почти тот же набор родственников, что и у Золушки поможет мне обеспечить счастливое существование, и все же, делать было нечего. Придется поверить на слово.

По пути было не так-то уж и много населенных пунктов, как оказалось, межвременной портал открылся в какой-то глухомани, хоть и в той же Воронежской губернии, где проживал мой отец с семьей. И все же, нужно было добираться до дома как минимум несколько дней. А потому мы попросились на ночевку в удобном для нас селе Радово, принадлежавшем князьям Радовым.

ГЛАВА 2

Напряжение буквально висело в воздухе. Слышно было как тикают высокие напольные часы и в них качается маятник. А еще как помешивает грациозно фарфоровой ложечкой кофе в чашке Ее Сиятельство, Елизавета Константиновна Радова.

Я сидела, ощущая себя не в своей тарелке настолько, насколько это было возможно. Чувствовала прикованные к себе взгляды. Каждое мое движение, казалось, ловили и княгиня, и ее сынок. С чего вдруг захотели, чтобы мы с отцом остались?

– Ваши волосы весьма примечательны, – сказала с приторно-вежливой улыбкой Елизавета Константиновна. – Прическа весьма оригинальная. Ваша дочь, барон, быть может, болела?

– Тифом, – сказал отец, и я заметила, как выдохнула княгиня, а вот Захар Радов приподнял темную бровь.

– Надеюсь, сейчас вы в добром здравии, баронесса? – обратился он ко мне.

– Наверное. То есть. Да.

– Я могу помочь вам с вашей проблемой, – предложил он.

– В смысле?

– Я – маг. И мне ничего не стоит заставить ваши волосы отрасти хоть до пола, – сказал он, на что я протестующе подняла руки вверх и почти сразу же опустила, понимая, что тут этого жеста не поймут.

– Не надо! Мне… Хорошо и с этой стрижкой. Сохнут быстрее. И потом, мода такая переменчивая.

От Радова я заметила смешок. Княгиня поджала тонкие губы. И ее лицо, покрытое сеточкой тонких морщин, приобрело какое-то совсем уж свирепое выражение. Неприятное.

– Расскажите о вашей шахте, господин барон, – попросил мужчина.

Отец кивнул.

– Это угольная шахта.

– Угольная? – почему-то нахмурился князь. – Всего одна?

– Одна, – кивнул со вздохом отец. – Совсем не знаю, что с ней делать. Денег на восстановление у нашей семьи нет. Думаю, может, продать? Да кому она нужна?

Продать?! Так, стоп, в смысле продать угольную шахту?! Я, конечно же, по специальности не работала, да и вряд ли бы пришлось, все же, не женское это дело, и диплом я больше ради диплома получала, но кое-что понимала.

– Нет! – слетело с моих губ.

Отец непонимающе посмотрел на меня.

– Нет?

– Это же шахта! Угольная! – сказала я. – Железные дороги, металлургия, кокс?

– Коксование не имеет никакого смысла, – чуть улыбнулся Радов. – Барышне простительно этого не знать.

Поморщилась. Ох, вот же, сморозила глупость! Не помню, когда каменный уголь начали коксовать. Наверное, позже… И все же, продажа подобной шахты, это почти то же самое, что продать нефтяную вышку.

– Простите, знаю, что у нас несколько шахт. Одни недалеко от Павловска, другие чуть дальше, – прищурил взгляд Захар Радов. – О какой именно речь?

– В Загорьевке. Загорская шахта. Мой дед ее основал, но… Дело не пошло…

– Надо же, какое совпадение, – процедила вдруг Елизавета Константиновна.

– Совпадение? – переспросил отец, но княгиня лишь улыбнулась, и больше не стала развивать эту тему, вместо этого заговорив о погоде, после еще о своем саде, затем о своей собачке – Чарльзе.

– Чарльз ест только паштет из перепелок. Если дать ему куриный, он уже воротит нос. Вот, что значит, благородное происхождение! Его родословная чище, чем у наших соседей! – восхищалась своим любимцем женщина, а я, скучая, глядела в окно.

Ну, почему, почему мы здесь остались?! Где-то возле окна летала оса. Противно жужжа и явно интересуясь тем самым паштетом из перепелок, что томился в оставленной миске Чарльза.

– Варвара Алексеевна, не хотите прогуляться по саду? – вдруг предложил Радов, вырвав меня из странного оцепенения.

– Да! Я была бы не против! – моментально согласилась я.

Если честно, то еще немного лекций о правильном питании особо породистого любимца я бы точно не выдержала.

Радов встал из-за стола. Чуть поклонился матери. После я, махнув рукой отцу, вышла за князем из обеденной комнаты. Прошла за ним в сад, где мы остались одни.