Денис Бурмистров: Фурадор

«Тьма – истинное состояние мира»

Клиф Леви, философ и еретик

1

Грязь влажно чавкала под ногами, неохотно отпуская подошвы сапог. Дождь лил уже вторую неделю, и улицы города превратились в дрожащее серое болото из мутной жижи, нечистот и крысиных трупиков. Сапоги и тяжелые кожаные плащи не успевали просыхать, и казалось, что холод и сырость стали постоянными спутниками, не покидая даже в полумраке заплесневелых домов.

Максимилиан поправил сумку на плече, проверяя, не расстегнулась ли пряжка на клапане. Удобнее подхватил рогатину, так и норовящую выпасть из-под мышки. Зябко поежился, когда с широких полей шляпы за воротник посыпались холодные капли.

– Свет! – недовольно каркнул Крюгер. – Хочешь, чтобы я ноги сломал?

Мальчик торопливо поднял руку с тусклым масляным фонарем, бросил через плечо взгляд на наставника.

Экзорцист Август Крюгер напоминал недовольного ворона и пребывал в соответствующем расположении духа. Его трость с глухим стуком впивалась в склизкую дорогу, будто желая проткнуть ее насквозь. из-под маски поблескивали глаза, цепкие и колючие.

Над головой торопливо захлопнули ставни. Где-то с обреченной тоской завыла собака, ветер застучал птичьими черепками торчащего на шесте амулета у обочины дороги. Сгустились тени, а дождь, казалось, специально скрывал то, что пряталось во мраке.

Наступало время мертвецов, нужно поскорее убираться с улицы.

– Туда!

Крюгер ткнул тростью в сторону узкого двухэтажного дома с покрытыми плесенью глиняными стенами и косой деревянной крышей. Над крыльцом виднелся позеленевший от времени знак гильдии ткачей.

На стук в дверь открылось небольшое окошко, забранное мелкой решеткой. Испуганные покрасневшие глаза придирчиво изучили гостей. Торопливо щелкнул засов.

– Господин люминарх^[1]! – маленькая женщина подхватила серый передник и услужливо посторонилась. – Проходите! Мы вас так ждём!

Помимо нее в тесной прихожей топталось двое мужчин в выбеленных деревянных масках с круглыми дырками для глаз – миряне из числа добровольных помощников ордена. У одного рука покоилась в самодельной повязке из потертого платка.

При появлении Крюгера и Максимилиана мужчины уважительно поклонились. Экзорцист ответил коротким кивком.

В доме стояла тяжелая атмосфера страха, смешанная с густым паром бельевой выварки, горьким ароматом жженых трав и кислыми нотами ползущей по стенам плесени. Из гостиной, где придушенно багровел очаг, осторожно выглянули две худенькие девчонки в ночных сорочках и в одинаковых вязаных личинах, однако хозяйка дома шикнула, и они торопливо скрылись в темноте.

– Куда? – спросил Крюгер, вешая шляпу на вешалку из оленьих рогов.

– Сюда, господин люминарх, сюда! – женщина подобострастно указала на узкую лестницу, ведущую на второй этаж. – Осторожно, третья ступенька совсем худая!

– Берегите руки, – пробасил вслед один из мирян. – Пацан хоть и мелкий, а кусается как волкодав!

Пока они поднимались, хозяйка дома сбивчиво рассказывала, то и дело жалобно всхлипывая:

– На ту середу отправила его в лес, чтобы, значится, смолы набрал для фонарей, да кролей с птицами пострелял… И ведь заклинала не ходить за Гнилушку, там ужо не наша земля, не человечья! А он мне, мол, зима будет голодной, до тракта всё выскоблено, а на севере и зверь еще не битый, и смола жирнее. Дык я ему ухи надёргала, говорю: «Узнаю, что за тракт бегал – из дома выставлю!». Так и что? Послушал он меня? Дурья башка! Но то он не сам, то это огарок щербатый, Вайло, сын каменщика, его подбил! У них у всего роду глаз дурной, недаром ихнюю девчушку два года назад за ведовство сожгли…

– Светочей^[2] здесь? – перебил словоохотливую хозяйку Крюгер.

– Тута, – охотно закивала женщина. – С самого утра.

Они поднялись на второй этаж и остановились перед дверью, на которой виднелись следы гвоздей.

– Забивала досками, чтобы сестёр ночью не схарчил, – сокрушенно пояснила женщина. – Оно бы, конечно, проще его самого забить, дык единственный добытчик в доме остался. Без него нам холода не выстоять!

– Иди к дочерям, – приказал ей экзорцист. – Что услышишь – не лезь, истово молись Свету Единому. Утром сами спустимся. И доброделам скажи, чтобы ждали, могут пригодиться.

Женщина часто закивала, потом в душевном порыве чуть не ухватила экзорциста за рукав:

– Вы только помогите, господин Крюгер! А я уж в долгу не останусь! Какую хотите дочку в услужение отдам!

Крюгер не удостоил ее ответом, бросил быстрый взгляд на Максимилиана, будто проверяя, не затерялся ли ученик. Опустил поверх маски плотную серую вуаль. Мальчик последовал его примеру, испытывая волнение, будто перед дракой.

Экзорцист потянул дверь, и они вошли внутрь.

Недавно здесь была хозяйская спальня, теперь же – берлога дикого зверя. По полу разбросаны лоскуты разорванного белья и осколки глиняной посуды, разбитая мебель свалена в углу. Всюду пятна засохшей крови, стены измазаны экскрементами, исполосованы длинными царапинами от ногтей.

Сам одержимый – еле различимое в полумраке существо, покрытое струпьями и грязью, раскачивающееся на всех четырех конечностях, безустанно гримасничающее, отчего казалось, будто лицо жило отдельной, отвратительной жизнью. В нем с большим трудом угадывался худой, мосластый мальчик, почти ровесник Максимилиана.

При виде экзорциста одержимый закричал, широко разевая рот, дернулся было в их сторону, но лишь клацнула цепь, приковывающая несчастного к кольцу в полу. Казалось, он сильно устал, отчего движениям не хватало резвости и точности.

– Свет вам, господа, – тихо поприветствовал их субтильного вида мужчина с золотистыми лентами на плече.

Здесь нельзя было называть имен, и лицо клирика скрывала дымчатая вуаль, но Максимилиан узнал его – светочей Варнава, смотритель небольшого прихода на окраине Ноиранта. Раньше священники не занимались одержимыми, предоставляя работу Ордену Фурадор^[3], однако те благие времена остались позади. Нынче мир с каждым днем всё глубже погружался во тьму, словно агонизирующий зверь в трясину, и на битву с мучительным забвением церковь бросала все имеющиеся силы. Тем более здесь, в приграничном Ноиранте, где проклятые Пустоши подступили к самым стенам, где мертвых стало больше, чем живых, и где моровое поветрие гоняло по улицам невидимые споры серой чумы.

И где на весь город остался лишь один экзорцист со своим учеником.

– Свет тебе, – откликнулся на приветствие Крюгер. – Рассказывай.

Светочей Варнава смиренно кивнул, в его руках качнулись деревянные четки.

– Пять дней назад вернулся из северного леса, сказался хворым, – жест в сторону одержимого. – Матушка на всякий случай проверила его, да ничего не поняла.

– Чем проверила?

– Крестьянские методы, – в голосе Варнавы мелькнула нотка пренебрежения. – Соленой воды с серебряной ложки дала выпить.

– И что?

– Сказала, что ничего, выпил и не заметил.

– Понятно, – Крюгер прошелся вдоль незримой линии, отделявшей одержимого от остальных, сложил руки на груди. – Какие были проявления?

– Шепот из стен, стук в пустых комнатах, вещи перемещались, – перечислил светочей. – Курей разорвал, разгромил всё, что смог. Когда начал на домочадцев бросаться, матушка доброделов позвала, те его стреножили, меня позвали. Но я не смог совладать, поэтому пришлось вас беспокоить.

Крюгер кивнул, словно ничего другого и не ожидал. Спросил ворчливо:

– Паразита, поди, силой пробовал выдрать?

– Нет, – покачал головой светочей. – Только Словом. Я знаю, какова цена неудачи.

Крюгер вновь кивнул, на сей раз одобрительно.

Максимилиан тем временем осмотрелся, подмечая нехитрые защитные усилия Варнавы – простенькие церковные амулеты на потолочных балках, примитивные пентагемы, старательно выведенные мелом на стенах, недорогие свечи из белого воска, чей тонкий дым должен был окутывать одержимого, но вместо этого просто расползался по сторонам.

Стоило признать, светочей скрупулезно следовал «Эдикту Эклата»^[4], разработанному магистратом Ордена Фурадор в помощь рядовым священникам. Эти меры, вкупе с читкой Слов, должны если не изгнать темную сущность, то хотя бы ослабить ее, подготовить поле боя для экзорцистов. И тот факт, что, несмотря на старания Варнавы, одержимый всё еще оставался на ногах, а не лежал обессиленный на полу, говорил о достаточно сильной твари внутри.

Впрочем, Крюгер учил, что нельзя полагаться на результаты чужих наблюдений, какими бы авторитетными они ни казались. В этом Максимилиан был полностью согласен с наставником.

Он вытащил из сумки «Мост Якоба», нехитрое устройство, состоящее из висящих на цепочках самоцветов – белоснежного нефрита и черного шерла, соединенных тонкой серебряной перемычкой с мелкими насечками. Повернулся к люминарху, взирая на безразличную серую вуаль.

– Начинай, – сухо указал Крюгер.

Одержимый оскалился, когда Максимилиан сделал пару шагов в его сторону. Налитые кровью глаза выступали из орбит, будто пытались пронзить мальчика острыми иглами черных зрачков.

В ушах зашумело, сбились мысли. Что-то вкрадчивое пролезло в сознание, вызывая головокружение и тошноту.

Максимилиана повело в сторону, он выставил ногу, чтобы не упасть. Схватился за тяжелый амулет на шее.

– В глаза не смотри, сколько раз повторять! – раздался за спиной резкий окрик Крюгера.

Максимилиан тряхнул головой, засопел, разозлившись сам на себя. Он так сильно хотел сделать всё правильно, что на миг утратил бдительность – а ведь это только самое начало!

Следовало успокоиться, собраться. Отпустить всё лишнее, сосредоточиться на моменте. Подобное он уже проделывал не раз, причем хорошо!

Мальчик вытянул в сторону одержимого «Мост Якоба», вдохнул и нараспев начал Читку^[5], стараясь, чтобы его голос звучал уверенно и по-взрослому. Слова лились звонко, четко, гармонично вплетаясь в ложные слоги и разбиваясь на составные части. Максимилиан втайне гордился своей поставленной стоунгардскими репетиторами речью, своим внятным, отличным от большинства простолюдинов произношением.

Впрочем, наставник Крюгер и здесь находил место придиркам – по его мнению, сын инквизитора мог бы произносить Слова Резонанса^[6] куда быстрее.

Максимилиан и правда мог лучше, он каждый день тренировался в своей темной комнатушке. Но сегодня выдался очень насыщенный день, и он устал, а потому не хотел сбиться или что-то перепутать. Да и Читка для «Моста» короткая, некуда разгоняться.

Одержимый зашипел сквозь сжатые зубы, брызжа слюной и растягивая губы до ушей. Было ясно, что последует далее – тварь, сидящая внутри мальчика, попытается заговорить.

Максимилиан произнес последнее Слово, ощущая вибрацию воздуха. «Мост Якоба» дрогнул, будто тронутый сквозняком. На перемычке, между камнями, заблестела маленькая искра. Мигнула пару раз и пропала. Но Максимилиан успел заметить, где именно – между второй и третьей насечкой в стороне черного камня.

Мальчик хмыкнул про себя. Тварь – не просто призрак-паразит, не могильный турган и уж тем более не лярса. Что-то посерьезнее, ближе к демоническому…

– Давай, думай! – поторапливал наставник. – Кто в нём сидит?

– Вы лишь пустая кожура! – заклекотал на вдохе, как и все темные марионетки, одержимый. – Я встречу вас на той стороне!

Максимилиан вздрогнул, с заметной нервозностью отложил «Мост» в сторону.

– Ну же! – теряя терпение, спросил Крюгер. – Мне снова всё за тебя делать? Он вернулся откуда?