– Погнали! – бодро поддержал Марк.

И этот призыв был поддержан дружным звоном бокалов.

* * *

– А я тебе говорю: если мужик полностью обеспечивает свою женщину, то вся эта домашняя хоботня – не его проблема! – уверенно вещал Марк, хотя язык его самую малость заплетался. – Всякие там дети, готовка, стирка, уборка – уж будь добра, сама-сама! В конце концов, что там делать? Стирает стиралка, посуду моет посудомойка…

– Еще скажи, что гладит утюг, – не сдавалась Женя. – Сам, ага! Ты хоть один день в своей жизни был на хозяйстве? Вот хоть раз?

Как это часто бывает в не вполне трезвых компаниях, никто уже толком не помнил, с чего вдруг завязался этот разговор, переросший в спор. Ужин давно был съеден, часть посуды отправлена в ту самую посудомойку, остальная осталась ждать своей очереди в раковине и рядом с ней. Компания переместилась из-за стола в гостиную, где уютно потрескивал камин. Вокруг него хватало удобных посадочных мест: один только диван вполне мог вместить всех семерых, а рядом с ним стояла еще и пара кресел.

Морозов предпочел сесть в одно из них, а Дарья, несмотря на наличие других вариантов, решила расположиться на его подлокотнике. Злотники и Столяровы оккупировали диван, а Олесе и вовсе не сиделось, поэтому она то стояла у камина, глядя на огонь, то подходила к окнам, за которыми все равно нельзя было разглядеть ничего, кроме метели.

– Был, и не раз, – заверил Марк. – Ничегошеньки сложного! Это тебе не в офисе с утра до ночи канителить то с партнерами по бизнесу, то с контрагентами, то с придурковатыми сотрудниками.

– Конечно, ничего сложного, когда это один день, – тут же фыркнула Женя. – Белье чистое и глаженое, в доме порядок, в холодильнике – еда наготовленная.

– Вообще-то, Ника тогда с Викулей две недели лежала в больнице, а я с Глебом дома остался один! А ему всего пять лет тогда было.

– Ты был не один, – тихо возразила Вероника, – с тобой мама твоя жила.

– Правильно, – не растерялся Марк, – работу же никто не отменял. Когда у тебя свой бизнес, больничный тебе, чтобы дома посидеть с ребенком, никто не даст.

– И вообще, если женщина хочет, чтобы мужчина наравне с ней вкладывался в быт, то сама она наравне с ним должна вкладываться в бюджет, – поддержал друга Григорий. – А иначе это какая-то игра в одни ворота… Вот что в таком случае женщина должна мужу?

– Единственное, что женщина должна, – это всегда быть красивой! – заявила Женя, картинным жестом откидывая назад огненно-рыжие волосы.

– То есть если женщина, например, одевается не так, как хочет ее мужчина, то она уже не выполняет свою часть сделки? – тут же ухватился за это утверждение Марк.

Вероника промолчала, только поднесла к губам бокал. Их они взяли с собой, хотя почти никто уже не пил. Так, каждый цедил что-то для вида.

Женя явно почувствовала, что ее аргументы разваливаются, а потому решила немного сместить фокус и втянуть в спор нового человека:

– Олег, а ты что думаешь? Что мужчина и женщина должны друг другу в браке?

У Морозова не было ни малейшего желания вступать в этот спор, поэтому пару секунд он просто молчал, но потом все же ответил:

– Я думаю, что брак, в котором дело дошло до составления списков, кто кому и сколько должен, обречен. И, по большому счету, не имеет смысла.

Олеся громко хмыкнула, хотя до того момента казалось, что она вообще не слушает, Женя рассмеялась, а Дарья похвалила, касаясь своим бокалом его:

– Отлично сказано!

– Господи, да оставь ты уже в покое телефон! – раздался следом приглушенный, но все же достаточно громкий и заметно раздраженный голос Марка. – Сколько можно ей писать? Поздно уже!

– Но Викуля в сети, – попыталась оправдаться Вероника, машинально потянувшись за отобранным мужем смартфоном. – Я волнуюсь и хочу убедиться, что у нее все в порядке.

– Перестань над ней трястись, – все с тем же раздражением отозвался Марк. – Она уже не маленькая.

– Она впервые без нас в Новый год, – возразила Вероника дрогнувшим голосом. – Среди чужих людей…

– Это новогодний лагерь для детей ее возраста! – напомнил Марк. – Дорогой, кстати! У них там куча развлечений.

– Но там нет никого из ее друзей, – на этот раз голос Вероники прозвучал едва слышно. – А она такая закрытая девочка…

– Вот и нужно учиться открываться, – отрезал Марк. – Нечего всю жизнь сидеть под мамкиной юбкой.

На этот раз Вероника промолчала, только сделала еще один глоток вина. Морозову показалось, что рука ее сильно дрожит. Она прятала глаза, словно не хотела, чтобы кто-то видел в них слезы.

– Ника, правда, не переживай, – попыталась поддержать ее Дарья. – У меня руки тоже так и чешутся Альке написать, но я не хочу ее лишний раз дергать.

– Да ты у нас вообще мать года, – тихо и неожиданно ядовито заметила Олеся.

– Алина со своим родным отцом, – несколько хрипло добавила Вероника. – Это не то же самое. Если бы Глеб взял Викулю с собой, я бы тоже не дергалась.

– Ну, для их компании Вика еще маловата, – заявил Григорий. – Как и Алина. Через пару годков подрастут – и будут все вместе веселиться, как и мы.

– Тут лучше не торопиться, – мрачно прокомментировала Олеся, в очередной раз пересекая комнату от окна к камину.

– Наши старшие дети тоже очень дружны и в последние годы собираются вместе на многие праздники, все чаще отдельно от нас, – с улыбкой пояснила Морозову Дарья. – Старший сын Марка Глеб, моя старшая дочь, сын Гриши и Жени, а также дочь и сын Валеры. И, конечно, их пары, приятели и бог знает кто еще.

– Олег, а у тебя есть дети? – поинтересовался Григорий.

– Да, сын, ему двадцать два. В этом году он впервые отмечает Новый год со своей девушкой, а не со мной.

– Кто знает, может, к следующему Новому году и они вольются в компанию наших? – бодро предположила Женя, многозначительно глядя на Дарью.

Та ничего не ответила, только несколько смущенно рассмеялась. Морозов тоже промолчал. К счастью, разговор прервал глухой гул удара, который потом повторился еще одиннадцать раз, привлекая внимание к вычурным, сделанным под старину стрелочным часам, висящим на стене.

– Они что, каждый час так делают? – удивился Марк.

– Нет, в одиннадцать точно такого не было, – возразила Женя.

– Наверное, только в полночь и в полдень, – предположил Морозов. – Чтобы не сводить хозяев с ума.

– Точно! – поддержала его Дарья.

– Так, значит, уже тридцать первое? – обрадовался вдруг Григорий и потянулся к бутылке виски, стоявшей на столике рядом с диваном. – Пора выпить за уходящий год?

– Да рано еще! – одернула его жена. – Старый год ближе к новогодней полуночи провожают, а не за сутки до нее.

– А по мне, никогда не рано начать провожать такой год, – заметил Марк с ухмылкой.

– Да ладно, этот был еще не из худших, – мягко возразила Дарья, ненавязчиво обнимая Морозова за плечи и улыбаясь ему.

– У кого как, – буркнула Олеся.

В комнате мгновенно стало как-то очень тихо. Настолько, что стало отчетливо слышно, как тикают недавно пробившие полночь часы. Однако неловкое молчание не задержалось надолго, Олеся сама же его и нарушила:

– Давайте выпьем за последний день! В смысле, последний день года… Пропади он пропадом!

– Тост не хуже других, – хмыкнула Женя. – С последним днем года вас, ребята!

Глава 4

Окончательно угомонились они только к часу ночи. Первой ушла Олеся, еще в половину первого, а остальные приняли решение отправиться на боковую одновременно. Григория к тому моменту так сильно развезло, что на второй этаж ему помогали подниматься жена и Марк. К слову, до этого он довольно долго держался молодцом и выглядел куда трезвее своего друга, хоть и пил больше. Однако потом он словно пересек невидимую черту, за которой весь выпитый этим вечером алкоголь сказался на нем за пару минут.

Примечательно, что сам Марк к финалу посиделок, напротив, словно бы немного протрезвел. Во всяком случае, глаза его уже не так косили и речь стала достаточно четкой.

В итоге Григорий, судя по всему, уснул мертвым сном, едва рухнул на кровать. Марк с Вероникой удалились в свою привилегированную спальню, а Морозов пропустил в ванную обеих дам и только потом отправился в душ сам, порадовавшись, что прихватил с собой не только сменную одежду и туалетные принадлежности, но и пару полотенец. Лазить в шкафах неизвестного ему мужчины не хотелось, это остальные могли позволить себе подобные вольности в отсутствие хозяина.

Когда он вернулся в спальню, там лишь тускло светились маленькие лампы, стоящие на прикроватных тумбочках. Постель была разобрана, край одеяла с одной стороны откинут, но Дарья еще не легла. Она стояла у окна в темно-синей атласной ночной сорочке на тонких бретелях, доходившей ей до колен, и неторопливо размазывала по рукам крем, глядя во двор. Услышав, как Морозов прикрыл за собой дверь, она полуобернулась, улыбнулась и прокомментировала:

– Просто конец света! Снег валит и валит… Повезет, если завтра мы сможем выйти из дома. Представляю, какой дурдом творится сейчас в Москве. Хорошо, что мы уже здесь.

Он повесил влажное полотенце на спинку кровати, бросил несессер обратно в сумку и подошел к Дарье. Яркий свет фонаря позволял разглядеть происходящее за окном даже при наличии в комнате освещения. И картина эта заставила Морозова цокнуть языком.

– М-да, если утром по дороге не пройдет трактор, ваш Демин просто не доберется сюда.

– Да уж… Интересно, что такого могло случиться, что он вот так сорвался и уехал?

– Мне тоже очень интересно, – не удержался Морозов. – Все это довольно странно, ты не находишь? Я хочу сказать… Хорошо, предположим, ему позвонили и что-то такое сказали, что он все бросил и уехал. Предположим, закрывать дом и калитку, как и выключать свет, он не стал, потому что знал, что мы уже подъезжаем. Но камин! Оставлять горящий огонь без присмотра – довольно рискованное дело. К тому же он не на пять минут его оставил: мы не встретили его по пути сюда, хотя дорога тут, насколько я понимаю, одна. Значит, он даже по местному шоссе проехал раньше, чем мы на него свернули. Иначе мы друг друга как минимум заметили бы: оно довольно пустынное, всего-то несколько машин нам навстречу успело проехать. И полосы всего две: в одну сторону и в другую. Я не знаю, на чем ездит ваш друг, но остальные-то наверняка знают, правильно? Значит, он уехал… минут за пятнадцать, а то и все двадцать до нашего приезда. Вот буквально почистил снег, собрался и поехал. И оставил полыхающий камин. Причем сильно полыхающий, потому что иначе к нашему приезду за полчаса он бы почти прогорел, значит, дров было много.

Дарья повернулась к нему, глядя удивленно и слегка недоверчиво.

– Слушай, а ты свой режим следователя отключаешь когда-нибудь? – насмешливо поинтересовалась она.

Морозов смущенно улыбнулся в ответ и качнул головой.

– Это очень сложно. Профессиональная деформация, понимаешь?

– Понимаю. И да, соглашусь: оставить дом в таком состоянии, ничего не написать в чат, долго молчать в ответ на наши звонки и сообщения – это странно. Но правда в том, что Валера в последние месяцы постоянно ведет себя странно. Он стал очень рассеянным. Часто все забывает, иногда словно бы выпадает из разговора. Я бы сказала, что на него так повлияло расставание с Наташей, но, по-моему, это началось, когда они еще были вместе. Может, она потому его и бросила? Не знаю…

– Наташа – это его жена?