– Не смей! – рычу я, хватаю ее за подбородок и притягиваю к себе так близко, что наши губы почти соприкасаются. – Не смей делать вид, будто это я опорочил тебя и наши отношения на глазах у всех! Это сделала ты! И плевать после этого, какие клятвы ты держала все эти годы!

Не плевать.

Косова отталкивает меня от себя, но не отступает.

– Хорошо, Ираклий, – произносит она ледяным тоном и, не сводя с меня взгляда, с демонстративной дерзостью снимает пиджак.

Не поддаюсь на эту провокацию. Игнорирую ее обнаженную грудь и не свожу взгляда с бесстыжих глаз.

– Что-то еще? – спрашивает она с вызовом и надевает топ.

– Нет. На мгновение мне показалось, будто я увидел перед собой знакомую девушку. Но обознался. Передо мной незнакомая беспринципная шкура без самоуважения и чести.

Косова чуть заметно вздрагивает от моих слов, но быстро берет себя в руки и смотрит на меня с горькой усмешкой.

– Я тоже больше не вижу перед собой прежнего Ираклия, который уважал и чтил женщин. Но ничего. Я тебя прощаю.

Я начинаю смеяться ей в лицо. Такой наглости можно только позавидовать.

– Прощаешь? Я у тебя прощения не просил.

– Однажды захочешь попросить, но меня уже не будет рядом. Поэтому заранее прощаю тебя за все. И за твое второе желание, и за все грязные слова, которые ты сказал и еще успеешь сказать мне.

Она проходит мимо меня к двери, но я снова хватаю ее за руку и удерживаю.

– Ты заслуживаешь этих слов. И все, что с тобой случилось, ты тоже заслужила.

Говорю и вмиг жалею о сказанном. Вижу, как ее лицо мгновенно меняется. Мои слова явно попали в самую больную точку. И теперь передо мной снова та девушка из прошлого: сильная внешне и невероятно хрупкая внутри.

Несколько секунд она молчит, собираясь с силами. Затем тихо произносит:

– И за эти слова я тоже тебя прощаю, – и, развернувшись, гордо уходит прочь.

На этот раз не собираюсь идти за ней. Вместо этого подхожу к столу, хватаю бутылку коньяка и наливаю себе полный стакан. Беру его в руки и делаю два жадных глотка. Огонь растекается по горлу, но не греет. Прохожу к окну и выглядываю в него.

Через несколько минут вижу, как Косова выбегает на улицу, жадно вдыхая воздух. Затем вынимает из сумки пачку сигарет. Достает одну, зажигает и жадно затягивается.

Через пару минут закуривает еще одну.

Во что она, мать его, превратилась?

Я не отвожу от нее взгляда до тех пор, пока она не садится в такси и не исчезает из виду. А после отхожу от окна, поворачиваюсь к настенному зеркалу и долго смотрю на собственное отражение.

А во что превратился я?

Глава 11

Ираклий

Воспоминания

Я помнил о трех желаниях, но напрочь забыл о клятве, которую когда-то взял с Косовой. И уж точно не думал, что она сама способна ее помнить.

И для безразличного человека слишком ярко в моей памяти всплывают детали того дня, когда она произнесла эту клятву.

На календаре было двадцать восьмое февраля – день рождения Косовой и моей мамы. Первая ненавидела этот день и всегда сбегала от всех подальше, уезжая к бабушке в деревню. И все из-за ее горе-матери, которая однажды, после ухода отца, сказала дочери слова, которые ни один нормальный, здоровый человек не адресовал бы своему ребенку:

– Твой день рождения – дата моей смерти.

С тех пор Косова перестала отмечать свой праздник. Она искренне верила, что, если бы не родилась, родители были бы счастливы вместе.

Я никогда не разделял этого убеждения, но уважал ее выбор. Три года подряд я делал вид, что двадцать восьмое февраля – просто день рождения моей матери. Я не дарил Косовой подарков, не произносил никаких поздравлений. Лишь ближе к ночи всегда отправлял короткое сообщение:

– Я счастлив, что ты родилась.

На которое никогда не получал ответа.

Но ее восемнадцатилетие я не мог проигнорировать. Как-то стерва обмолвилась, что если бы ее день рождения был летом, то, возможно, она ненавидела бы его чуть меньше. Поэтому я решил подарить ей немного лета посреди холодной зимы.

Законченный идиот и романтик.

За полгода до этой даты я начал договариваться с Тамарой и Алексеем о том, чтобы они отпустили Косову со мной на две недели к океану. К моему удивлению, убедить строгого Алексея оказалось гораздо проще, чем добродушную Тамару.

Еще в начале наших отношений она взяла с меня клятву, что я буду оберегать ее внучку и не испорчу. Что означало – никакого секса до свадьбы. Я вырос в традиционной грузинской семье, где девственность девушки считалась чем-то священным. В семье Косовой за моральные устои отвечала именно Тамара – причем соблюдала она эти правила строже любых грузинских матерей. Я понимал ее тревогу и сам не собирался переступать эту черту с шестнадцатилетней девочкой.

Да, я был по уши влюблен. Да, хотел ее. Но я не был идиотом – в нашем окружении подобное сочли бы позором. И последствия легли бы исключительно на девушку, а не на меня. И хотя я считал это прошлым веком и презирал эти двойные стандарты – ведь мне таких требований общество не предъявляло, клятву Тамаре я дал.

Да и сама Косова была тогда слишком сдержанной и явно еще не готовой к такому шагу.

Но время шло. Стерва превращалась из худенького подростка в девушку с формами, от которой начал сходить с ума не только я. Жениться мы пока не собирались. Искать кого-то на стороне я даже не думал. Поэтому с каждой новой встречей держать себя в руках было все сложнее. И да простит меня Тамара: клятву-то я дал и держал свое слово, но сомневаюсь, что она погладила бы меня по головке, если бы узнала, чем мы занимались с ее внучкой наедине.

Я нашел способы доставлять нам наслаждение, и Косовой чертовски это нравилось. Постепенно она становилась все более открытой и раскованной рядом со мной, хотя по-прежнему оставалась слишком скромной и застенчивой, чтобы прямо говорить о своих желаниях. Но я и без слов прекрасно понимал, чего она хочет.

Ровно того же, что и я.

Клянусь, я завидую своей прежней выдержке.

После месяца переговоров Тамара наконец уступила и дала свое согласие на это путешествие. Я не стал заранее говорить Косовой о поездке – хотел сделать сюрприз.

Она узнала обо всем только в аэропорту. Стояла с широко раскрытыми глазами, сжимая паспорт в руках, будто боялась, что его отнимут.

– Мы правда летим? Вдвоем? – спросила она, глядя на билеты.

– Правда, – кивнул я. – Только ты и я.

Помню, как робко она улыбнулась в ответ, а потом начала переживать о пропущенных тренировках, несобранных вещах и возможных проблемах в школе. Я спокойно объяснил ей, что заранее обо всем позаботился: в школе были предупреждены, гардероб собрала моя мама, а тренеры спокойно отпустили ее отдохнуть. Но даже после этого Косова оставалась напряженной и не могла расслабиться до самого прилета.

Она успокоилась лишь тогда, когда мы прибыли на место.

Я никогда не забуду выражение ее лица, когда она впервые увидела океан. Ее глаза загорелись от какого-то невообразимого восторга, которого ранее я никогда не видел. И в тот момент я понял, что готов работать еще больше и упорнее, лишь бы дарить ей подобные ощущения как можно чаще.

Тем же вечером я планировал пригласить Косову на романтический ужин и вручить ей основной подарок на совершеннолетие.

Но ни ужина, ни свидания в итоге не случилось.

Когда я вышел из ванной комнаты после душа, то увидел Косову посреди номера. Она стояла с растерянным видом и держала в руках бархатную коробочку с кольцом внутри.

– Блин… – растерянно пробормотал я, проводя рукой по мокрым волосам.

Малышка вздрогнула и испуганно посмотрела на меня. В ее глазах читался целый спектр эмоций. Удивление, тревога и даже страх.

– Я… извини… я искала… и случайно нашла… – бессвязно объяснялась она и выглядела чересчур виноватой.

– Все нормально, – спокойно ответил я и подошел ближе. – Я хотел вручить тебе его сегодня вечером во время ужина.

– Но ведь я говорила тебе… Я пока не готова выходить замуж… Ты же знаешь.

Я коротко засмеялся и посмотрел на нее с умилением. Глупая и правда подумала, что я собираюсь просить ее руки с таким скромным кольцом?

– Оно не для предложения руки и сердца, – пояснил я спокойно.

– А для чего тогда?

– Я просто хотел подарить тебе что-то действительно ценное. Что-то более серьезное и долговечное, чем это дешевое украшение, – коснулся я пальцами ее чокера из бисера, который передал ей перед чемпионатом за пару лет до этого.

Косова носила его постоянно, хоть он и износился.

– Для меня оно бесценно! – слегка обиженно возразила она, дотронувшись до чокера. – А кольца обычно дарят перед помолвкой или свадьбой.

– А я решил подарить его тебе перед другим важным событием, – снова улыбнулся я и провел пальцами по ее плечу. – Но поговорить об этом хотел в более подходящей обстановке.

– Для меня нет лучше обстановки, чем сейчас, когда мы вдвоем. Нас никто не потревожит.

Я задумчиво кивнул, соглашаясь.

– Знаешь, я целый год копил деньги на подарок ко дню твоего рождения…

– Целый год копил на это кольцо? – резко перебила она, удивленно смотря на меня. – Серьезно? Ты с ума сошел?! Лучше бы дал мне эти деньги наличными, я бы нашла им более полезное применение!

Я рассмеялся и покачал головой.

– Все-таки с романтикой у тебя явные проблемы.

Косова всегда была такой: слишком холодной, практичной и рациональной. В тот момент меня это совершенно не беспокоило. Наоборот, казалось милой особенностью ее характера.

Чуть позже я понял всю трагичность этой особенности.

Она тяжело вздохнула, сжала коробочку в ладони и снова подняла на меня взгляд.

– Оно красивое. Безумно красивое. Но я не могу принять такой дорогой подарок. Этот отпуск, кольцо… Боюсь представить, сколько ты копил на все это…

– Кто сказал, что я копил именно на это? – спросил я слегка насмешливо.

– Тогда на что? – нахмурилась она.

Вместо ответа я спокойно достал из кармана телефон, пролистал галерею и показал Косовой несколько фотографий. На них была пустая квартира: светлые стены, паркетный пол, бетонный потолок в стиле лофт, большое окно с выходом на балкон.

– Вот на это, – пояснил я ровным голосом, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Хочу, чтобы ты начала свою взрослую жизнь в новом месте. Поэтому арендовал эту квартиру специально для тебя. Она твоя на весь следующий год.

– Что? – она подняла на меня растерянные глаза. —Ты сейчас серьезно?

– Абсолютно. Квартира небольшая, но тебе там будет комфортно. Я уверен.

Косова покачала головой и сделала шаг назад, словно пытаясь отстраниться от моего подарка.

– Даже если бы ты снял обычный сарай – это все равно было бы чересчур щедро! Я не могу принять такой подарок! Ты делаешь для меня слишком много, Ираклий!

Я шагнул к ней и взял ее за подбородок, заставляя смотреть только мне в глаза. Хотелось поместить глупую в свою голову, чтобы она увидела себя моими глазами. Чтобы поняла наконец, насколько она важна для меня. Ей этот подарок казался слишком щедрым. А для меня он был ничтожно мал по сравнению с тем, что Косова давала мне.

И дело было не в ее невероятной красоте, уме или таланте. Хотя все это тоже сводило меня с ума. Дело было в том, что рядом с ней я чувствовал себя настоящим. Она пробуждала во мне внутреннюю энергию и силу, о существовании которых я раньше даже не подозревал. Мне казалось, что рядом с ней я живу какой-то особенной, Богом поцелованной жизнью.

– Это даже не обсуждается, Илиана! Я больше не позволю тебе жить под одной крышей с матерью!

– Еще как обсуждается! – она упрямо вздернула подбородок и решительно посмотрела мне в глаза. – Я не приму этот подарок!

– Примешь. Это мое первое желание, – хитро улыбнулся я в ответ.