Александр Зимний: Дети Равновесия. Караван

Пролог

Дождь барабанил в окно, создавая причудливые узоры, а за бронированным стеклом укладывался спать огромный город. Автомобили реже проносились по широкому шоссе, иногда дорога оказывалась совершенно пустой, и в лужах отражались только фонари.

Эта зима в Пекине, по мнению стоящего у окна высокого мужчины, выдалась излишне тёплой. Снег и без того редко баловал этот город, днём чаще светило солнце, ночью по небу стелились низкие облака, а на асфальте намерзала тонкая корка льда. Пожалуй, дождь был весьма кстати: он смог бы растопить лёд, и тогда можно было бы пройти по улицам, не боясь поскользнуться.

Мужчина отошёл к столу, провёл пальцами по гладкой поверхности, рассматривая идеальный порядок, достал из ящика тонкую, изящную шпильку с изображением традиционного китайского дракона и положил в карман брюк. На службе ему нельзя было выделяться, приходилось укладывать не по уставу длинные чёрные волосы в простой хвост, но за пределами тяжёлых дверей Объединённого Штаба НОАК на удивление молодой полковник китайской разведки Лун Инсин выбирал себе более стильный образ.

Нет, разумеется, ничего вычурного или непристойного: исключительно подобающие его уровню одежда и поведение, но даже шёлковая сорочка подбиралась идеальной. А во время национальных праздников, когда вернулась традиция надевать ханьфу, Инсин позволял себе выглядеть так, как ему хотелось. Правильные черты лица, рысьи глаза, высокие точёные скулы, чётко очерченные губы, чистая гладкая кожа, длинные чёрные волосы, собранные в причудливую причёску, и многослойные одежды создавали уникальный и завораживающий образ: его нередко путали с актёрами или певцами.

Это было единственной слабостью полковника Луна – он знал, что он красив, и не желал этого стыдиться.

Инсин взглянул на часы, отметив, что слишком засиделся – вот-вот минует полночь, – и, подойдя к встроенному шкафу, достал оттуда пальто. Вынул шарф, затем удивлённо посмотрел на дверь, в которую коротко постучали.

– Да?

– Извините, что беспокою, – на пороге появился мужчина. Незнакомый Инсину мужчина, более того – европеец, с бордовыми волосами и удивительными глазами: радужка в них цветом перетекала из алого в винный. Современный костюм, серьёзный взгляд, лёгкая, ничего не значащая полуулыбка, заменяющая приветствие. Идеальное произношение, характерное для жителей северных регионов Китая.

– Кто вы?

Спрашивать банальное «Как вы здесь оказались?», полковник не стал. Тот, кто пробрался на шестой этаж, миновав несколько постов охраны, все заборы и камеры, конечно же, не поделится секретом.

– Меня зовут Эйноррен. И я пришёл с предложением, от которого сложно отказаться. Полковник Лун, о чём вы мечтаете больше всего? – мужчина прошёлся к окну, около которого не так давно стоял Инсин и оглянулся, – Разумеется, я имею в виду то, чего вы сами не можете добиться. Или же то, чего и вовсе не может быть.

– Например?

– Бессмертие, сила, власть, новые способности, возможности, недоступные обычным людям…

– Я бы предположил, что вы шутите, но вы – здесь.

– Да, я здесь, – кивнул Эйноррен.

– И на камерах я вас не увижу?

– Именно.

Инсин повесил пальто обратно на плечики, вернулся за свой стол, жестом предложив гостю занять кресло напротив, и переплёл пальцы рук.

– Значит, вы можете всё перечисленное. Что будет ценой?

– Смотря за что.

– За всё.

Гость сел, побарабанил пальцами по подлокотникам, размышляя, затем хмыкнул:

– Путь ко всему будет не близким и не мгновенным. Чтобы стать поистине бессмертным и практически всесильным в этом мире, придётся сделать минимум девять шагов. Лучше десять. Каждый шаг – чужие смерти. Иногда много смертей.

– Мне уже доводилось убивать.

– Я знаю. Но цена… – Эйн снова задумался. – Давайте постепенно? Первый шаг вы сделаете бесплатно. Чтобы убедиться, что я не лгу.

– Кто вы такой, господин с невероятными возможностями?

– Я всего лишь скромный представитель древнего могущественного бога, посланный, чтобы продавать и покупать. Это вся моя функция.

– Значит, что-то подобное могу купить не только я?

– Разумеется, полковник Лун, разумеется. Но вы – первый мой покупатель в этом мире, а первому достаются самые сливки.

– Сколько будет стоить знание о других покупателях и их желаниях?

– Это коммерческая тайна, – развёл руками Эйноррен, – не поймите меня неправильно.

– Всё продаётся и всё покупается, если я верно уловил ваш посыл, – холодно улыбнулся Инсин, глядя в алые глаза. – Назовите цену.

Эйноррен чуть прищурился, потом усмехнулся:

– Теперь я понимаю, как именно вы добрались до такой должности в столь короткий срок, полковник, но это знание мы оставим для следующих покупок. Давайте начнём с бесплатной демонстрации?

Инсин коротко кивнул и едва заметно выгнул бровь, когда неожиданно увидел на себе странный, склизкий на вид, серо-зелёный комочек с хоботком, уходящим под одежду. Брезгливо попытался смахнуть непонятную тварь, но рука прошла сквозь неё.

– Вот эта штука называется Сущностью. Прилипала, как пишется в библиотеке. Вы их можете видеть, а, значит, использовать для того, чтобы получить силу и бессмертие. Согласны? Если скажете «нет», я уйду, не смея вас больше беспокоить. И это тоже исчезнет.

– Использовать их? – Инсин поднял взгляд на Эйноррена, потом опустил ладонь в карман и провёл пальцами по дракону на шпильке. Показалось, или серебро потеплело?

– Да. Они – питательная среда для вашего возвышения. И не только они.

Инсин вынул шпильку, вдел в волосы и посмотрел на гостя:

– Я согласен. Что дальше?

Эйн сотворил в воздухе схему из тонких светящихся нитей:

– Дальше вам предстоит сложный путь. Начнём с малого: Страшила.

Дракон сверкнул нефритовым глазом.

Глава 1

Январь

В этом зале терялись границы: пол, потолок и стены исчезли в причудливом сочетании Света и Тьмы. Уходящие, казалось, в бесконечность, Стихии приветствовали каждого, кто пришёл. Лёгкие завитки текли по одежде, нежно касались открытой кожи, украшали причёски невероятными узорами, достойными кистей лучших художников.

Как только последний из приглашённых на Ритуал прибыл, будто точкой закрывая томительное ожидание, в зале торжественно возникли два потока энергии. Они пробивались сквозь само пространство и время, живя, горя рядом, но не смешиваясь. И, повинуясь древним могучим силам, из марева переплетённых Стихий возник пол: первая грань в этом бесконечном пространстве. Бежевые каменные плиты проступили сквозь развеявшуюся пелену. На них, в тончайших узорах перемежались лёгкий тёплый блеск золота и холодная матовая сталь ночи. Ровная площадка ограничивалась тремя широкими ступенями, на которых стояло рука об руку множество мужчин и женщин. Здесь не было никого чужого: только Дети Тьмы с чёрными волосами и Дети Света с золотыми, наполненными мягким свечением. И мужчины, и женщины были одеты в одинаковые по покрою одежды. Ниспадающие слои тончайшей ткани складывались в удивительно сложные наряды, подчёркивающие фигуры: чёрные, украшенные серебром, и белые, на которых отливали золотом изящные узоры вышивки. Тёмные и светлые стояли парами, а в небольших промежутках между ними сплетались тонкие язычки породнившихся Стихий.

Дети Равновесия застыли в ожидании. Повелители вместе со своими парами (2) спустились с самой верхней ступени вниз, остановившись у самой кромки главного круга. Затем Повелители остались одни – пары отступили, поднимаясь на один уровень выше, стали зрителями, как и все остальные.

Синхронное движение, короткие вспышки создаваемых переходов, и два человека застыли, оказавшись между Повелителями и потоками энергии. Главные герои Ритуала были обнажены: пред Стихиями не следовало чего-либо стыдиться. И не следовало брать с собой хоть что-то из прошлой жизни.

Двое мужчин не боялись: они стояли спокойно, с восхищением рассматривая и зал, и собравшихся ради них Детей Равновесия. Выше, шире в плечах, с короткими тёмными волосами и зелёно-карими глазами – будущее Дитя Тьмы. И пониже, стройнее, с длинными, почти белыми волосами и светло-серыми глазами – будущее Дитя Света.

Оба уже знали свою судьбу, оба пришли сюда сознательно, оба не представляли, каково это будет, но их готовность шагнуть в неизвестное чувствовали все присутствующие.

Повелители всё так же синхронно положили ладони на плечи мужчинам: тёмный на левое плечо темноволосого, светлый – на правое плечо светловолосого. Шагнули вперёд, и ещё раз, заставляя людей отступать назад. Приближаться к двум бесконечным потокам чистой Стихии.

Чтобы они вошли в Тьму и Свет спиной: в знак бесконечного доверия, без которого невозможно завершить ритуал.

Ещё через мгновение обоих поглотили Стихии. Люди утонули в них, проскользнули туда, куда было невозможно проникнуть без помощи Повелителей.

* * *

Здесь было всё и ничто одновременно. Здесь была граница между Светом и Тьмой, и на этой границе стояли те, кому ныне суждено было стать парой Равновесия. За этими простыми словами таилось не романтичное настроение, не дружба, а очень простое и страшное: если умрёт один, умрёт и другой.

Они замерли друг напротив друга. Несколько мгновений смотрели глаза в глаза, запоминая на всю оставшуюся долгую жизнь, каково это: быть человеком.

Вспыхнули буквы: две письменности, два цвета, два языка – одна клятва.

Они начали читать одновременно, и хотя никто не рассказывал, как именно будет проходить ритуал, каждый понял, что должен делать именно здесь и сейчас.

Клятва звучала, ширилась, и Стихии начали вгрызаться в тела, обжигая кожу, затем проникая глубже, изменяя каждую клеточку, каждую мышцу, каждую кость, причиняя боль, но люди продолжали читать. Остановиться – значило умереть и убить друг друга.

Бессмертие требовало перерождения.

Рождаться – всегда больно и страшно.

– Терен экта. Дуаргай лихарто, хагат!

– Ала ирт. Кант-лайя, вирай!

«Нас нет. Мы возвращаемся, мир!»

Боль заполонила сознание, оставляя перед глазами только горящие огнём буквы незнакомого языка, который они понимали духом, тем осколком далёкого прошлого, что желал пробудиться в привычном теле. В привычном мире. В привычной Стихии.

Боль билась в теле, искрилась острыми шипами, рвала на части, выжимая слёзы, но они продолжали читать…

И меняться.

* * *

А потом боль ушла, и они рухнули на то, что здесь было полом, застонав от того, насколько стало хорошо. Медленно поднялись, переглянулись, заново узнавая друг друга, чувствуя тонкую незримую нить, которая теперь навсегда стала ограничением, заставляющим беречь себя от смерти – чтобы не погиб другой.

– Пойдём, Анерис, – короткий шёпот светлого на языке, который понимали оба. На светлом языке.

– Пойдём, Антариен, – короткое согласие тёмного на языке, который понимали оба. На тёмном языке.

И они вернулись на площадку, ступив из потоков Стихий: изменённые.

Уже не люди.

Дети Равновесия.

Повелители улыбнулись: ритуал был завершён. Теперь можно было праздновать и радоваться. Они создали на вернувшихся мужчинах одежды, и зал грянул ликованием.

Пиршество перенеслось в другое помещение: со столами, уставленными самыми невероятными блюдами и напитками. С диванчиками и креслами, на которых можно было уютно расположиться. С миниатюрными фонариками, подвешенными в воздухе, переливающимися всевозможными цветами.