Волга здесь была широкая, спокойная, почти бесцветная под ясным небом. Я остановился у парапета, глядя, как волны лениво лижут ржавые сваи пристани. Отсюда, с набережной, весь город казался каким-то ненастоящим – плоским, как открытка: серые пятиэтажки, фабричные трубы на горизонте.

Повернув обратно в сторону центра, я наткнулся на афишу, приклеенную на круглую информационную тумбу.

«ЦИРК! Гастроли народного артиста СССР ОЛЕГА ПОПОВА!»

Я ухмыльнулся. Ну конечно – «Солнечный клоун» самолично пожаловал в Саратов. На афише он был изображён в забавном образе: полосатая кофта, рыжий парик и трогательная, чуть растерянная улыбка. Внизу мелким шрифтом: «Выступление. Начало в 19:00».

Рядом с афишей стояла старушка с тележкой, торгующая семечками.

– Он, говорят, в гостинице «Волга» остановился, – буркнула она, заметив мой интерес. – Вчера артистов всех видели – в ресторан ходили.

– Билеты ещё есть? – спросил я.

– Да кто ж их знает… с утра очередь.

Я сунул руку в карманы, проверяя наличие денег. А почему бы и нет?

Цирк имени Никитиных был в двух шагах – массивное, чуть обветшалое здание под зелёным куполом. У входа уже толпился народ: матери с детьми, парочки, старики в потрёпанных шляпах. Кассирша, накрашенная, как клоунесса, лениво пробивала билеты. И, отстояв огромную очередь, я услышал привычное для этого времени:

– На сегодня всё, – сказала она, не глядя на длинную стоящую за мной вереницу людей. – Завтра к десяти приходите.

– Женщина, а нельзя было заранее сказать, чтобы больше не занимали? Час стояли, чтобы это услышать! – спросил её я.

Но в ответ она просто безразлично закрыла окошко перегородкой с надписью: «Закрыто. Билетов нет».

Вот же ведьма!

Я постоял ещё немного, глядя, как люди заходят в здание цирка по уже купленным билетам, как за стеклянными дверями мелькают красные бархатные шторы. Оттуда доносился смех, музыка.

«Завтра, – подумал я. – Да градусник вам на воротник!»

Обойдя здание цирка, я наткнулся на то, что и искал – неприметную дверь, запасной выход, служебный вход. Рядом валялись пустые пластиковые ящики из-под бутылок, пахло лошадьми, жареными семечками и навозом.

«Я верю, что мне повезёт», – прошептал я и потянул ручку.

Дверь не поддалась.

Изнутри доносились голоса, топот, смех. Представление уже началось. Я отошёл на шаг, осматривая стену. В двух метрах от земли зияла вентиляционная решётка – старая, с прогнувшимися прутьями.

«Ну конечно, – усмехнулся я. – В каждом приличном цирке должна быть дыра для тех, кто не хочет платить за билет. В уставе организации должно быть прописано».

Подтащив пустой ящик, а на него другой, я встал на шаткую платформу и начал отгибать решётку. Металл скрипел, но поддавался. Через минуту проём был достаточно широким, чтобы протиснуться.

Я замер, прислушиваясь.

Из вентиляционного хода пахло пылью и чем-то звериным. Впереди виднелся слабый свет.

«Либо в цирк попаду, либо в милицию, – подумал я и полез внутрь. – А костюм от пыли отстираю».

Тоннель оказался уже, чем я рассчитывал. Пришлось ползти по-пластунски, снимая паутину – труд десятка поколений пауков. В какой-то момент я зацепился курткой за торчащий болт и едва не застрял.

Наконец, впереди забрезжил свет. Я подполз к решётке и заглянул вниз.

Прямо подо мной находилось закулисье цирка: костюмерные, клетки с животными, артисты в ярких нарядах, готовящиеся к выходу. Никто не смотрел вверх.

По моим ощущениям, решётка держалась не очень прочно, и я ударил по ней ребром ладони.

Громкий металлический лязг разнёсся по помещению. Внизу артисты замерли, задирая головы.

Я отпрянул назад, но было поздно – кто-то уже крикнул:

– Вентиляция! Там кто-то есть! Снова лезут зайцем!

Я резко толкнул решётку, и она с треском оторвалась, с грохотом полетев вниз.

Не раздумывая, я прыгнул следом, приземляясь в кучу мягких цирковых костюмов, лежащих на полу.

Прозвучало:

– Держи зайца!

Я вскочил и рванул вперёд, протискиваясь между артистами, пытающимися меня поймать.

– Стой, дурак, там же сцена!

Кто-то попытался схватить меня за рукав, но я вырвался. Ещё бы я не вырвался!

Впереди мелькнул красный занавес.

Я нырнул под него. Ослепительный свет софитов ударил в глаза, и, пробежав ещё несколько метров, я остановился.

– Ой! А ты кто?! – спросил меня громкий скрипучий голос.

А когда я проморгался, привыкая к свету, то понял, что стою рядом с Олегом Поповым. Он был в своём рыжем парике – совсем как на афише.

Тысячи глаз уставились на меня.

На секунду воцарилась мёртвая тишина.

Потом Попов улыбнулся, обойдя меня по кругу, картинно прикасаясь к моему спортивному костюму:

– Смотрите, комсомол прислал мне ассистентом спортсмена-разрядника! Как тебя зовут, мальчик?

– Саша! – ответил я.

– Са-ша! – протянул клоун, поводя лицом и наклоняясь к зрителям.

– А это за тобой?! – спросил он у меня, обнимая за плечо и показывая на ширму, где собралась кучка людей со злыми лицами, что-то показывая клоуну – мол, веди его сюда!

– Или за тобой?! – улыбнулся я, громко продекларировав.

– Ай-яй-яй! Сейчас такое время, что, может, и за мной! – покачал головой клоун, сжав что-то в кармане и изображая рыдание, а из его парика ударили две струи, и сам Олег побежал по кругу в своих широких ботинках, обливая зрителей слезами.

– Уберите его оттуда! – донёсся голос конферансье, разодетого в пиджак полноватого мужчины, и двое крепких ребят устремились ко мне.

– Спасайтесь! Я вас им не отдам! – прокричал я и побежал за клоуном.

Мы бежали по кругу, а вот парни спешили наперерез. Попову не мешали его огромные ботинки. Я едва поспевал за ним, чувствуя, как у меня за спиной нарастает топот преследователей.

– Ловите его! – кричал конферансье из-за кулис.

И первый из ребят схватил меня за руку, но лишь для того, чтобы улететь через моё плечо на опилки арены. Второй же, раскинув руки, пошёл ко мне, но я резким проходом в ноги проскользнул между его ног – не портить же зрителям шоу.

А Попов так и продолжал бежать, делая вид, что спасается от преследователей изо всех сил. Подбегая к выходу, он вдруг попятился и рванул ко мне к центру арены – из-за кулис показались сотрудники милиции, самые настоящие, не ряженные.

Так, ну я вам точно попадаться не собираюсь!

Там, за моей спиной, поднялся первый из цирковой группы захвата и уже спешил ко мне развернувшийся второй. Спешили и ребята в погонах.

– Хорошо двигаешься, надень и давай в том же духе! – буркнул мне Олег и что-то сунул в руку.

Это был накладной нос. Делать было нечего – я быстро надел красный шарик на тонкой резинке на лицо. Я рванул вправо и, видя, как сотрудники пошли мне наперерез, резко поменял траекторию бега, забравшись на ограждающий арену бордюр.

Увидев на моём лице нос, зрители окончательно убедились, что это всё постановка, и с трибун полилась поддержка в виде аплодисментов и смеха – мне, как герою, убегающему от милиции и непонятных людей в штатском. Я бежал по кругу, прыжками убирая свои ноги из хватающих меня рук сотрудников милиции и охраны цирка.

Однако всё плохое должно заканчиваться. Пускай мои преследователи и изрядно запыхались, надо было что-то делать. За кулисами меня уже ждали, и вот на очередном круге Олег взял меня за руку, и я, не сопротивляясь, побежал с ним, вставая на место, где под ногами ощущалось что-то пустотелое.

– Сейчас прыгай! – прошептал он, и прежде чем я успел что-то понять, мы оба провалились в люк-невидимку.

Темнота. Тишина. Запах дерева и машинного масла. Мы лежали на каком-то мягком мате, а над нами закрылась крышка, наверху принялись ковырять пол мои преследователи.

– Ты кто такой? – спросил Попов в темноте. Его голос звучал уже без клоунской интонации.

– Зритель. Без билета, – честно признался я.

– Ну ты даёшь! Через вентиляцию, поди?

– Как понимаю, я не первый? – спросил я.

– И даже не в десятке, но ты дольше всех от ребят бегал. Ну, тебе пора спешить, значит, – сказал Попов. – Сейчас они оббегут, все знают, куда этот лаз ведёт, и сцапают тебя там.

Сверху продолжали раздаваться удары по люку. Попов нащупал мою руку в темноте и потянул за собой.

– Здесь есть второй выход, всегда сворачивай налево, – прошептал он. – Но тебе придётся проползти под всем цирком. А я должен вернуться на арену.

И я, кивнув в знак благодарности, пополз по узкому туннелю. В сыром полумраке, различая лишь очертания туннеля, слышал сзади, как Попова вытаскивают на свет софитов.

– Клоуна Саши тут нету! Не верите – обыщите меня! – продекларировал он под аплодисменты и смех зрителей.

А я полз дальше, глубже, дольше. Думая, для каких целей предназначен этот тайный люк? Возможно, для фокусов с исчезновением?

– Он где-то здесь! Осмотрите всё! – лютовали где-то сзади и сверху.

А я уже выбрался на свежий воздух (если воздух в цирке может быть свежим) и, прижавшись к стене здания, двинулся в противоположную сторону к забору, перемахнув через который очутился в переулке, откуда виднелась закрытая касса и вход в цирк. Этот переулок и вывел меня к знакомой набережной. Волга тихо плескалась у причала – для неё моё проникновение со взломом не было чем-то криминальным.

И я продолжил свою прогулку, как ни в чём не бывало, видя, как смотрят на меня и улыбаются встречные девушки. Я улыбался им в ответ, пока не увидел мороженщицу у холодильников под зонтиком и, попросив у неё продать мне пломбир, получил в качестве ответа вопрос:

– А что, клоунов в цирке не кормят?

Откуда она знает, что я был в цирке?..

Глава 3. Электрический пёс

– Любезная, что можно у вас купить из мороженого? – уточнил я.

– А если тебя за нос потрогать – слёзы потекут? – спросила меня с виду приличная советская женщина.

За нос? При чём тут он? И в этот самый миг я осознал, что стою перед ней в накладном носе, протягивая двадцать копеек.

– Так… – выдохнул я, снимая нос и пряча его в карман. – На арене я клоун, а за пределами цирка – советский студент, комсомолец и спортсмен. Вы мороженое по внешнему виду продаёте или для всех?

– Для всех, – недовольно буркнула она, забирая деньги и открывая холодильник, откуда повалил белый пар – горячий летний воздух столкнулся с ледяным.

– Держи! – сунула она мне пломбир.

– Смешить тоже надо учиться! – парировал я, принимая вафельный стаканчик и направляясь дальше по набережной.

В будущем любой может взять и начать карьеру комика: выйти к микрофону в городском стендап-клубе и зачитать свои шутки. А в этом времени… такое поведение – это девяносто процентов так называемого обслуживающего персонала. Точнее, его можно смело назвать токсичным. Ох уж эти странные слова из моего времени: «душный», «душнить» – придираться к мелочам; «токсичный» – человек, нарочно вызывающий негатив; «абьюзер» – тот, кто использует других сверх всяких норм. Пример последнего: если кто-то попросит вскопать огород под предлогом: «Ты всё равно без дела шатаешься».

А так называемые софт-скиллы – деловая любезность, вежливость – здесь, кажется, вне закона. Эх, Союз, Союз… в тебе так много профессионалов и так мало простого человеческого тепла. Не к близким – а просто так. Вот, например: подошёл бы я к женщине, поздоровался – она бы в ответ: «Добрый день, молодой человек! Что хотите купить?»

Но нет. Вместо этого – троллинг по принципу: «Ты чё тут с клоунским носом расхаживаешь? Клоун, что ли?»