Сперанский 6. Железный канцлер (страница 10)
Я этого уже не видел, дал возможность наблюдать за происходящим Павлу. Ну не отгонять же от глазка императора, который смотрел на своего сына не шевелясь.
– Что? Батюшку убили? – раздался еще один весьма знакомый голос.
Константин… Мне докладывали, что он с большой долей вероятности будет у брата. Второй сын императора не любил находиться в одних покоях со своей женой после того, как оскорбит ее и ударит. А в последние нервозные дни, для Константина супруга стала грушей для битья.
– Так точно, ваше императорское высочество, убили, – отвечал Пален.
– Я рассчитываю на вас, господин генерал-губернатор, что все участники будут наказаны. Вы уже знаете, КТО должен быть наказан? – спросил Константин.
– Знаю, – отвечал Пален, в то время, как Панин продолжал плакать, стоя на коленях.
В это время я не слышал Александра, но догадывался, что он горюет, присел на кресло, что должно было стоять рядом с дверью по праву сторону от входа, вот на нем и строит мину сына, который узнал о смерти любимого отца.
– Списки мне на стол! – дрожащим голосом повелел Александр. – И пошлите к матушке кого-нибудь.
Через две минуты два гвардейца из тех, что стояли у дверей цесаревича, поспешили сообщить новости императрице. Хорошо, что не в нашу сторону побежали. Мария Федоровна предпочитала в последнее время покои рядом с сыновьями, а это еще дальше спальни наследника.
– А что это за офицер с вами? Подполковник, представьтесь! – потребовал Константин.
– Подполковник Михаил Иванович Контаков, смею надеяться, друг и товарищ генерал-лейтенанта Беннигсена, – отрекомендовался не по-уставному Миша.
– Этот офицер нашел шарф в спальне императора, – Пален провоцировал сыновей Павла на откровенность [прозвучал намек на то, как был убит, задушен шарфом, Петр III Федорович, дед Александра].
– Вы действительно, считаете, что мне это должно быть интересным? Да как вы… Как вышло, так вышло. Все должны молчать! – выкрикнул Константин.
– Все, с меня хватит, – сказал император, отстраняясь от двери. – Фарс, да и только. Дети играют во взрослые игры.
– Ваше величество, но еще Мария Федоровна, – возражал я.
– С меня хватит. Более нет смысла не верить вашим словам. Я вижу, что вы правы, – сказал император.
– Александр сейчас выйдет через эту дверь, – сказал я. – Обождите еще немного, уже близка развязка.
Павел задумался, а потом присел на ближайший стул и закрыл лицо руками. Он не плакал, он, будто бы не хотел видеть всего того, что происходит. Возможно и закрыл бы уши, чтобы ничего не слышать, но у человека только две руки. А вот сердце – оно одно, и нет той руки, которая способна прикрыть его, чтобы не болело.
– Что? Убили? Его убили! – с криком, первая из дверей появилась императрица, она пробежала, даже не заметив своего живого, правда, надломленного предательством, мужа.
– Мама, стойте, нужно о восшествии моем заявить! – закричал Александр, устремляясь вслед матери.
– Прикрыть императора! – приказал я и двое лакеев загородили Павла своими телами.
Я сам отвернулся, чтобы бегущий следом за своей мамой Александр не узнал меня. И куда они побежали? Я догадывался.
– Отсекайте Константина и берите его, но не жестко! – приказал я, а после обратился к императору, который уже успел встать и смотрел в сторону убегающих родственников. – Ваше Величество, не желаете посмотреть спектакль?
– А что он еще не закончился? Какая-то затянутая пьеса, мне не нравится, – отвечал государь.
– Пален, к Александру идите, поддержите его там! – скомандовал я.
Через пять минут мы наблюдали картину, описывать которую я бы не хотел никогда, чтобы не втаптывать в грязь честь и достоинство императорской фамилии. Надеюсь тут нет иностранцев, иначе позора не оберемся.
На центральном входе в Зимний дворец, у лестницы, у распахнутых настежь входных дверях, на самой лестнице, собралось порядка двухсот гвардейцев, в основном семеновцев. Именно им и спешили сообщить о своем восшествии на престол. Спешили? Во множественном числе? Именно так, у Александра появился конкурент, его мать.
– Я есть ваш императрица! Поддерживайте я, – волнуясь, от чего акцент Марии Федоровны усугублялся, кричала, якобы, вдова.
– Да куда же вы, матушка лезете? Я наследник, мне и править! – возмущался Александр [ряд источников сообщает, что Мария Федоровна в реальной истории, действительно, кричала, чтобы ее провозгласили императрицей].
– Я есть Мария, могу стать, как Екатерина. Все будет, как при Екатерина, – продолжала кричать Мария Федоровна.
– Но я наследник! Виват, гвардия, мои семеновцы! – кричал Александр. – Батюшка скончался от апокалипсического удара, но я ваш государь нынче.
– Но я уже есть императрица! – последовала очередная, но уже робкая попытка Марии Федоровны переменить ситуацию в свою сторону.
– Уведите мама, ей не здоровится! – потребовал Александр и вновь обратился к гвардии. – Виват! Все будет, как при бабке, виват!
Александр Павлович распинался, кричал, но его не поддерживали. Сын, якобы убитого императора, не понимал, что происходит, но толпа военных безмолвствовала.
– Рассредоточиться и приготовиться, – скомандовал я, хотя это было лишнее, вокруг и так ощетинились ружьями и револьверами лакеи, прибыли уже и повара, и кучера – все мои стрелки.
А на улице раздавались крики и начался фейерверк. Это было знаком, что поддержка прибыла. Аракчеев тут, как и условились.
– Почему молчите, не отвечаете своему императору? – с надрывом кричал Александр Павлович, не обращая внимание на то, что его мать плюхнулась на колени и речитативом быстро проговаривает молитвы, смотря куда-то за спину своего сына.
– Почему молчите, семеновцы? – выкрикнул вновь Александр.
– И, правда, гвардейцы, Виват императору! – выкрикнул Павел Петрович. – Виват мне!
– Папа? – разворачиваясь спросил Александр.
– Я, сын, – отвечал император Павел I Петрович.
Глаза Александра выпучились, а его самого взяли под руки и повели. Чуть позже отец с сыном должны поговорить, но пока задачи другие.
А гвардия, вначале крайне скудно, но, по мере того, как во дворец протискивались некоторые преображенцы, лейб-кирасиры, кричащие в пользу Павла, все громче и громче слушалось под сводами Зимнего дворца “Виват Павел”. Скоро кричали уже все, а кто не кричал, тех лакеи пробовали всеми правдами и неправдами, порой, откровенной ложью или силой, оттеснить в сторону. Слуг никто не боялся, а они вязали наиболее строптивых заговорщиков-гвардейцев, да пополняли коллекцию в тайных хозяйственных помещениях Зимнего.