О дочке и внуках я думала постоянно, но успокаивала себя тем, что если все пойдет совсем плохо, они смогут вернуться в Сибирь. Дом моей свекрови давно был отписан на внучку, мою дочь. Мы с ней в последнее время вообще не общались. Но когда он ушел к другой женщине, его мать сделала этакий жест соучастия. И я знала, что Алиса до сих пор с ней созванивается.

А когда чувство вины за то, что я их оставила, начинало захлестывать, вспоминала, что это сказочное происшествие с моим переселением произошло без моего на то разрешения и желания.

Завтракали мы пшеничной кашей, щедро сдобренной маслом, подсушенным на сковороде в печи хлебом. А потом пили чай.

Когда Федор вместе с мальчишками уехал, а Анна пошла во двор кормить скотину, я выглянула на улицу и снова увидела там торопящихся по делам людей. Решила, что пора высунуть нос и совершить более длительную вылазку.

Перебрав платья, решила остаться в своем простеньком. Но сверху надела что-то вроде куртки, облицованной парчой. На голову надела тонкую шаль. Солнышко еще не особо нагрело воздух, да и не очень хотелось, чтобы меня узнали.

Глава 11

Проскакав проулок с досочки на досочку, я вышла, наконец, на относительно чистую широкую улицу и попыталась вспомнить, откуда мы приехали. За дорогой вчера я следила тщательно.

Минут через пятнадцать скорым шагом я добралась до отчего дома, но не подошла близко. У лавки стояли трое мужчин. Но не работяги, а более-менее сносно одетые, немолодые. Но и не те, в пальто, которых видела по пути к дому Федора.

«Наверное это купцы, и среди них может оказаться мой проходимец-отец.», – подумала я и решила подождать, чтобы они ушли с тротуара. Встречаться с родителем, не зная, как он выглядит, не хотелось.

Просто так стоять надоело, и я пошла знакомой дорогой под горку обратно. Пройдя мимо своротка к дому Федора, опять оказалась возле той самой усадьбы. Людей во дворе не было, а вот на крыльце, где я вчера вела беседу с Варварой, разминался мужчина. Так делают обычно бегуны перед тем, как начать тренировку: он наклонялся, махал руками, поднимал по очереди ноги, а потом трусцой побежал по двору и быстро пропал из моего поля зрения: одноэтажные постройки выступали здесь частью ограждения.

Я постояла еще пару минут и вздрогнула, когда он выскочил из-за угла.

– Вы кого-то ждете? – не останавливаясь, он продолжал «бежать» на месте. Белая сорочка, широкие брюки, заправленные под коленом в высокие чулки, а на ногах у него были лапти.

– Хотела поговорить с Кириллом Ивановичем Вересовым, – честно призналась я. – Но вчера меня не пустили к нему.

– А! Так это вы та сумасбродная девица, решившая, что обманом можно попасть ко мне на работу? – его губы растянулись в улыбке

– Так это вы? О! Как мне повезло! Выслушайте меня, прошу! – я схватилась обеими руками за железяки и приникла к ним лицом, словно пыталась просунуть внутрь хотя бы голову.

– У вас есть ровно одна минута! – сначала я не поняла, что не так, но сейчас разобралась: несмотря на пробежку и его прыжки, голос его совсем не сбился от нагрузки.

– Мне нужна работа. Я готова на любую. С проживанием и отдельной комнатой! Я готова работать очень дешево! Знаю, у вас есть опытный огород и теплица. Я умею копать, умею полоть. Впереди лето, и вам точно понадобятся умелые руки! Я…

– Да вы и дня не работали, барышня, – его карие глаза не улыбались. Он был серьезен и, наверное, всегда практичен!

– Я знаю, как сделать, чтобы не пришлось пропалывать и урожай был больше, чем вы думаете! – в голове как-то сама вспыхнула идея про мульчирование. Может, этим способом и пользовались уже в это время, но я его опробовала только в последний год жизни в своем доме.

– И как же? – если не интерес, то что-то похожее на него вспыхнуло в глазах агронома-спортсмена.

– Мульча, – быстро ответила я.

– Что? – он свел брови и даже медленнее начал двигаться на одном месте.

– Я покажу. Так не объясню, Кирилл Иваныч. Я работу больше нигде не найду! Мы разорены, отец…

– Так вы дочь купца Самсонова? – он остановился.

– Яа-а… – незнание фамилии, о которой я и вовсе думать забыла, сейчас сыграла со мной нехорошую шутку.

– Ну, Варвара сказала, что вы орали на всю улицу…

– Да, дочь Степана Самсонова. Меня Елена зовут, – я как дура, протянула через решетку руку.

– Приятно познакомится, Елена, – он подошел ближе к воротам, взял мою ледяную ладонь и поцеловал. Мне стало еще неудобнее.

– Вы правда не пожалеете. Не смотрите, что я маленькая, худая. Я болела очень после…

– Знаю. Хоть и не люблю слухи, а этот на каждом углу обсуждали. Служанок пришлось веником отходить, чтобы в моем доме этого больше не было, – он выдохнул, выпуская белое облачко пара, уперся кулаками в талию и уставился на меня, словно обдумывая: что со мной делать.

– Кирилл Иваныч, я знаю, что вы крепостных обучаете. Не знаю точно когда, но один из них вас сжечь соберется, – повторила я сказанное вчера Варваре.

– Вот этот момент меня и интересует. Откуда такие сплетни? – он сложил руки на груди и выглядел теперь грозно. А я почувствовала себя дурой в кубе, потому что, услышав о том, что сплетников он не переносит, сама ему выдала очередное измышление.

– Можете это забыть. Но будьте внимательнее. Если возьмете меня, я верно служить вам буду! – фиг знает, откуда я взяла эту фразу, но один уголок его губ приподнялся.

– Значит, служить? Как офицер или как гончая? – нет, он не смеялся: или же действительно хреновый человек и подобным родом издевается надо мной, или решил проверить, насколько я обидчива.

– Как святой отец, Кирилл Иваныч, – я отстранилась от ворот и подышала на озябшие руки.

– Так он всем людям служит…

– Он Богу служит, – больше я разговаривать не хотела и ответила, уже отвернувшись и направившись обратно в дом, где меня приютили.

Ворота за спиной брякнули, потом послышался топот, и он почти прокричал мне в спину: – Стойте, стойте! Елена, мне не нужно служить как… Просто нужно делать все, что я скажу. Не задавать вопросов, не разносить слухов, не подавать своим взглядом надежды моим ученикам и не хлопать дверью, как вы сейчас сделали.

– Я ничем не хлопнула. Вот если бы вы меня впустили, как это делают нормальные люди, то да, я бы хлопнула. Да так, что у вас уши заложило! – какого черта я завелась, не знаю. Открывшийся вдруг во мне характер бушевал сам по себе. Я, как попрошайка стояла тут несколько минут, готова была делать что угодно, а он просто изгалялся надо мной.

– Идемте. Вы завтракали? – он не дотронулся до меня, но провел рукой вокруг моего плеча, приглашая развернуться.

– Завтракала, но сейчас так замерзли руки, что выпила бы кофе, – ответила я, все еще чувствуя внутри бушующую бурю.

Он провел меня за ограду, мы поднялись на крыльцо, вошли в особняк, и я открыла рот. Такое я видела только в кино!

Огромный зал, великолепная лестница, в центре делящаяся на две, разбегающиеся в разные стороны. Блестящий паркет, искусно расписанные потолки, дорогие люстры со свечами.

Я представляла хозяина этой роскоши совсем не так.

Оказалось, что на вид хозяину этого великолепия тридцать или чуть больше. Грубоватые черты лица, квадратный подбородок, карие колючие глаза. Я думала увидеть здесь мужчину лет шестидесяти. Во фраке, парике, с забранной назад косичкой. Именно так мне описывал это время Валерьяныч. Но ни дат, ни имен я, конечно же, не запоминала.

– Вот тебе и история! Где она пролезла, барин? Я за городничим сейчас отправлю! Это же надо, какая настырная, – высокий голос вчерашней Варвары разорвал тишину и, отразившись от высоченного потолка в переднем зале, рассредоточился. Как в оперном театре, куда меня как-то затащила Кира, надеясь приобщить к прекрасному.

– Варвара, перестань кричать. Когда я научу тебя говорить тихо? – голос ученого был спокоен и не выражал никаких эмоций: ни раздражения, ни суровости. – Она поработает у нас. Найди ей комнату в крыле слуг. Там много пустует, – он махнул ладонью куда-то кверху, и, на мой взгляд, это значило «отведи куда-то, где я ее не буду видеть вообще». Глянул на меня еще разок и вышел на улицу.

– А чего она делать-то будет? Когда купеческие дочки работой себя отягощали? Ни-ког-да, – Варвара продолжала блажить.

– Может, перестанете орать? Он вас уже не слышит. Найдите мне комнату и дайте хотя бы кипятка, – спокойно попросила я.

– Кипятка-а ей! Ишь, барыня у нас тут завелась, – Варвара явно переигрывала и сейчас, кланяясь мне, пыталась как можно ярче изобразить свое презрение.

– Любить меня не надо, Варвара. Просто не нужно «кусать» по делу и без него. На мне и так живого места нет, – я глянула на лестницу, по которой, видимо, и можно было подняться на два верхних этажа, куда показывал Вересов, и решила подняться.

– Айда за мной. Куда по главной-то? И правда, будто не нищая, а графиня какая явилась! Может, вам, «в-ваша св-ветлос-сть», еще ковры постелить?  – она шустро меня обогнала и, борясь с одышкой, встала передо мной, перекрывая путь.

Потом указала куда-то вправо. Через неприметную дверь мы прошли в коридор, ведущий в правое крыло первого этажа.

– Двери не закрываются, но общая дверь у комнат для горничных есть. Там всего пять девушек. Но я тебя отдельно поселю. Чтобы разговоров меж вами не было, – она походкой разъяренной уточки шествовала по коридору, то и дело оглядываясь, словно я могла что-то украсть.

– Так даже лучше, Варвара. Сели куда хочешь.

– А чем лучше? – она остановилась и обернулась. Рассмотрела меня, словно пыталась найти неучтенный ею подвох.

– Разговаривать не люблю. А они, наверное, как ты: язык без костей?

– Ты мне поговори, поговори, девка! Тут тебе не отцовская лавка. На всякую сударыню-бездельницу найдется управа! Найдё-о-отся!

Мы прошли до конца коридора, и она резко открыла последнюю дверь, за которой оказался метра в три коридор и комнаты по обе его стороны.

– Говори, куда мне? – я стояла за спиной экономки в ожидании, что она пройдет вперед. Не хотелось, чтобы эта язва шла за мной.

– Последняя справа, – выпалила Варвара, хмыкнула и направилась на выход.

– Я сегодня личные вещи принесу. Предупреди на воротах, чтобы меня впустили. Я Елена Самсонова.

– Да кто ж тебя не знает? Любой голубь наслышан! – она захохотала, шагая обратно к лестнице по красивому коридору, по одну сторону которого располагались комнаты, а по другую – большие окна.

У меня было желание схватить одну из ваз, стоящих на столиках, и запустить ей вслед. И тоже захохотать!

Я прошла в комнату, села на кровать и прислушалась к себе. Никогда еще я не вела себя так дерзко, как сегодня! Ни в юношеском возрасте, ни тем более во взрослом.

– Елена, если это твой характер пробивается, то прости. Мне с таким не ужиться. Давай по-людски, – негромко проговорила я вслух.

Глава 12

«По-людски», конечно, дело хорошее. Только если тебе навстречу идут точно так же. А коли назло делают, то толку от твоего людского – ноль. Особенно тебе самой.

Но я не была злой и всегда все вопросы решала добром. Конечно, понимала, что люди привыкают и считают твою доброту заслуженной, а потом очень удивляются, что перестали ее получать. То есть совсем уж наивной я не была.

Но вот эти вспышки…

Комната была славной. Если здесь так живут горничные, то хозяева, наверное, имеют королевские спальни. Кровать с жестким, но вполне удобным тюфяком, теплое одеяло, чистое постельное бельё и перьевая подушка. Табурет и несколько крючков на стене. Да, это всё, что было в комнате!

Широкий подоконник, если понадобится, вполне заменит стол. Но это если я решу писать мемуары. О столе, как месте для еды я не думала вообще, хотя голод и просыпался часто.