Я отрицательно качнул головой.

– Спасибо, Ром. Но единственное, о чем я мечтаю, – это принять душ. – Желательно с Ледневой – добавил мысленно. – И завалиться спать. А завтра с утра уже посмотрю по своему состоянию.

– Тренироваться тебе пока однозначно нельзя, – резюмировал он.

– Разберемся, – отмахнулся я с натянутой улыбкой. – Кстати, как прошли смотры?

– В «Торпедо» пригласили. – Ромка виновато пожал плечами. – А Леху в «Крылья советов» – через неделю он в Самару улетает. Контракт на год. Я свой еще не подписал. Хоть и вышка, но команда в шаге от вылета в первую лигу. Да и мать лютует – по новой начала меня прессовать. Хочет, чтобы я ушел из спорта… Ей, видите ли, нужен наследник, а не футболер… – Галицкий раздраженно ощерился.

– Все равно круто… Поздравляю! – несколько заторможено отозвался я, убито опуская голову.

Оба моих лучших друга получили приглашения в клубы премьер-лиги, пока я страдал ерундой в изоляторе. Счастливчик по жизни, что ж.

– Макс, у тебя еще не все потеряно… – не слишком уверенно подбодрил Галицкий.

– Ой, Ром, не начинай. Давай просто признаем, что я в очередной раз упустил свой шанс? Чемпионат России стартует в июле, так что я остался за бортом. С чем себя и поздравляю, – мрачно рассмеялся я, ощущая, как сердце каменеет, превращаясь в глыбу льда.

– С таким настроем ты так и будешь всю жизнь бултыхаться за бортом, – сухо парировал Галицкий. – Можешь показать значительный прогресс к следующему сезону, и тогда…

Я выставил ладонь вперед, вынуждая его замолчать. Не сейчас. Башка трещала – единственное, о чем я мечтал, это объясниться с Ледневой. Ну а дальше уже можно было предаваться самобичеванию.

К моему новому жилищу мы приехали быстро.

Галицкий вновь попытался играть в доброго самаритянина, повторно пригласив меня к себе, но, еще раз поблагодарив друга за помощь, я поспешил откланяться. Вскоре я наконец переступил порог своего крошечного унылого жилья.

Ишачил днями и ночами, рискуя всем, чтобы снять для нас эту халупу, романтик хренов.

Только от тишины, звенящей в ушах, теперь хотелось сдохнуть. Самое смешное, что, учитывая нынешнее положение вещей, через пару месяцев мне будет нечем за нее платить…

Приняв душ и переодевшись в чистые тряпки, я опустился на кровать, так как кроме нее в малогабаритной однушке ни черта больше не было, и с остервенением начал названивать Ледневой.

Один пропущенный гудок.

Второй.

Третий…

Они ударами ножа между ребер отдавались в груди.

Соскучился по своей Снежной Королеве до дрожи в теле, особенно когда вспомнил подробности нашей последней ночи, проведенной в этом клоповнике.

Не думать. Не думать.

Не получалось у меня не думать.

В моем бесноватом сознании плотно пустил корни ее ведьмовской образ.

Пялился на все еще смятые после той нашей ночи простыни, зацепившись взглядом за небольшой бледно-розовый след. Щелчок. Мощнейшая вспышка перед глазами. Я судорожно вздохнул. Будто ножом полоснули за грудиной, блокируя мне и без того слабый доступ кислорода и пробуждая голодных демонов. Командуя им: «Фас».

Сознание прорезали фантомные слишком откровенные звуки и запахи…

Я испытывал к своей Ледневой такое черное разъедающее желание, сродни одержимости, что мозги отключились, активируя химическую реакцию ядреного гормонального коктейля под названием: «Наш первый истинный полет».

Все эти ночи на неудобной жесткой койке я жадно упивался образом своей обнаженной королевы. Податливой и смелой. Максимально раскрепощенной. Ненасытной. Подо мной. Попеременно испытывая то жар, то озноб, гребанное электричество, прошибающее тело до самой последней клетки.

От ее прикосновений внизу живота расплывалась обжигающая магма.

Наичистейшее удовольствие.

Где-то на грани. Между адом и раем. Вразрез с жизнью.

Накрыло тогда не по-детски.

Ночь без сна. Кровать. Душ. Кровать.

У меня перерыв был больше полугода. Дорвался. Терзал свою Королеву и ублажал. Снова и снова. Подыхая от колдовских чар моей благоухающей Розы.

На инстинктах я снова набрал ее номер.

Гудки. Один. Второй. Третий.

– Максим? – вдруг отозвалась Леднева потухшим безжизненным голосом.

Шоковая терапия. Разряд. Электрические токи огромных мощностей.

– Здравствуй, Роза, – поздоровался я относительно спокойно, будто беснующиеся голодные монстры у меня внутри не устроили мракобесие, ведь ее нежный голос – мед для моих измученных демонов и какой-то адовый триггер для распаленного неуместными воспоминаниями тела.

– Привет, – все так же безучастно.

– Ты где? Я сейчас приеду, – выпалил я, на автопилоте прикладывая ладонь к груди, чтобы утихомирить взбесившееся сердце.

– Не надо приезжать, – последовал безжалостный и на удивление хладнокровный ответ.

– Роз, не говори ерунды. – В глубине души я начал паниковать. – Сперва выслушай меня, пожалуйста.

Она глухо и пугающе засмеялась.

– Хочешь сказать, ты не работал на Туза? Это неправда?

Прикрыв глаза, я сделал глубокий вдох.

– Работал. Но я могу все тебе объяснить. – Казалось, сердце работает на износ. – Это не то, что ты думаешь… Туз не такой уж бандюган, каким его выставляют.

– Почему сразу не рассказал, когда я тебя об этом спрашивала?

– Роза, я знал, что тебе это не понравится, поэтому хотел рассказать уже по факту, – звучало не особо убедительно, но уж как есть.

– Сколько времени ты на него работал, Максим? – спросила она как-то обреченно.

– С Нового года, – устало вздохнул я, понимая, что это признание не добавит мне очков.

Ну не говорить же ей, из-за чего я ввязался во все это дерьмо… Облажался. По полной. Надеюсь, что в конце концов она успокоится и сможет меня понять…

– Значит, почти полгода врал, – резюмировала Леднева, ее печальный смешок заставил мое тело покрыться мурашками.

Черт. Как же тупо-то все. Грудную клетку сотрясали громоподобные удары сердца. Если бы можно было отмотать время назад… Если бы… Мое нутро раздирало от запоздалого сожаления вкупе с отчаянием, потому что я вдруг явственно осознал, что могу ее потерять…

– Я ведь тебе доверяла, Максим. Абсолютно и безоговорочно, – ее тонкий голосок дрогнул на последнем слове.

Я ощутил, как грудную клетку стягивает чувством тревоги и вины.

– Роза, послушай! – Неразбавленный адреналин подгонял кровь в моих венах.

– Неужели ты не понимаешь, во что ввязался? – прозвучало с горьким упреком. – Что за это могло быть? – Спертый воздух в моей халупе сгущался, становясь вязким и тягучим. – А если бы во время задержания мы были вместе?

Я поморщился, вспоминая, как всю нашу «честную компанию», в том числе и нескольких девчонок, повязали в гаражах, и сердце провалилось куда-то в желудок.

Однако сейчас я должен был хоть немного ее успокоить.

– Я же тебе говорю, Туз не бандит, и то, чем мы занимались, не связано с криминалом… Слышишь? – Я судорожно втянул воздух. – Тузовского демонизируют все, кому не лень, Роз. Но он нормальный парень, хоть и со своими тараканами…

– По вине отца этого «нормального парня» не стало моего папы. – Леднева еле слышно всхлипнула. – Тузовский-старший был лидером преступной группировки, заправлявшей в начале нулевых. В то время у них была серьезная крыша – отпускали всех под фанфары. Бандиты-солидные дядьки, которых трогать чревато… А мой отец отказался играть по установленным правилам. – Она печально вздохнула.

Я до боли стиснул пальцы, ощущая какое-то тупое опустошение. Теперь понятно, почему Роза так остро реагировала. Хотя подобные откровения лишь сильнее все запутывали…

– Папу подстрелили во время пьяной потасовки с участием людей Тузовского. – И еще один надсадный вздох. – Мелкая шестерка. Их курьер. Он воспринял шутку про оборону слишком буквально, поэтому…

Роза замолчала, и эта тишина оказалась такой звенящей, что мне захотелось оглохнуть.

– Поэтому я и была против твоего общения с Тузом. По вине людей его отца не стало моего. – Она усмехнулась сквозь слезы. – Конечно, я понимаю, что Глеб не виноват, но… Знаешь, Максим, у него же на лице все написано. Взгляд такой жуткий, тяжелый. Как у зверя. Они из одного теста. Страшные люди. И ты связался с ними… Не криминал, говоришь… – Истеричный смех. – Мой папа много лет работал в органах. Они все… все… – Её голос понизился. – Так сперва говорят, чтобы усыпить твою бдительность… Ты вот на съемную квартиру уже заработал. Убедил себя, что все в рамках закона… Неужели не понимаешь, что все это лишь прикормка? А когда ты окончательно клюнешь, потянут за удочку… И все… Уже никто не поможет… – она снова всхлипнула.

Я слабо кивнул не в силах унять дрожь. В голосе любимой слышалось разочарование. Разочарование во мне.

Ее отец был героем, положившим жизнь на алтарь справедливости, а я непонятно что. Шпана, связавшаяся с какой-то околобандитской швалью.

От запоздало накатившего чувства вины я издал неуместный гортанный смешок.

– Роза, мне жаль, что все так вышло, – вырвалось из меня предельно искренне.

– Будешь защищать Тузовского? Может, и работать на него продолжишь? – металл в ее тихом голосе лишь усилил мою тревогу.

– Разумеется, я завяжу со всеми мутными делами. Только давай увидимся и спокойно все обсудим? Я адски по тебе соскучился… – сказал я, прикрывая воспаленные веки.

– Максим… – как-то неуверенно обратилась Роза. – Ты не знаешь, где мой медальон в виде цветка?

– Что? – переспросил на автопилоте я, пытаясь вникнуть в смысл вопроса.

– Ну помнишь, я показывала тебе свой медальон?

– Допустим, – я с трудом откашлялся.

– Может, ты случайно его взял и… – Леднева осеклась.

А я… даже не знаю, что я?

Вроде бы такой примитивный вопрос, но, когда до меня дошел его смысл, это было сродни удару под дых одного из сокамерников. Только жестче. Кратно жестче. Так, что разом вытрясло все иллюзии.

– Нет, я не брал твой медальон, – процедил я, задерживая дыхание и прикусывая губу.

Я ведь тебе доверяла, Максим. Абсолютно и безоговорочно.

Значит, больше не доверяет, раз задает такие вопросы…

– Созвонимся на днях. Ладно? – Я неотрывно смотрел на серебряный браслет на своем запястье, все еще не желая его снимать. – Мне нужно решить кое-какие вопросы…

Ничего не ответив, Роза отключилась.

Я не стал перезванивать. В конце концов, мне надо было успокоиться, взять себя в руки и смириться с тем, что единственная девушка, которой я открыл свое сердце, видит во мне неудачника-вора.

Бьет по глазам адреналин. Переживем… Ну и черт с ним.

Зажмурившись, я почувствовал, как голова, раскалываясь, идет кругом. В ушах нарастал неприятный звон. Не хватало только откинуться в этой богом забытой конуре. Собаке – собачья смерть? Кажется, так говорят…

Я дернулся от трели мобильного, в глубине души надеясь, что это Леднева. Но звонили с незнакомого номера.

– Да? – коротко бросил я, потирая виски.

– Здоро́во, товарищ! – донесся до меня неунывающий голос Туза. – Как твое ничего? – заржал этот придурок.

– Тамбовский волк тебе товарищ, – зло бросил я.

– Да не серчай ты, Макс. Я же тебе говорил, мы законы чтим. И порядок соблюдаем. И права нам все известны. Конституцию мы знаем, – откровенно потешался этот урод.

– Тебе чего?

– Дельце одно подвернулось. Можно хорошо поднять. Клянусь, тебе ничего не грозит, – спокойно добавил Тузовский.

– Глеб, а не пойти бы тебе на хрен? – в его же лениво-высокомерной манере отрезал я, сбрасывая вызов и в ту же секунду занося его номер в блок, искренне жалея, что тем зимним вечером по собственной тупости принял его «помощь».