Коля провернул ручку, слегка приоткрыл дверь. Я просунул миску. С той стороны послышался рык и снова лай. Огромная овчарка вскинула голову, лапой ударила по миске, та перевернулась, пиво растеклось по линолеуму. Я швырнул туда колбасу и в ту же секунду захлопнул дверь.

– Блин, не получилось, – выдавил Коля, сердито похлопав по ручке.

Шум за дверью стих. Мы подождали с минуту – хотя пёс нас явно чуял, ведь мы сидели прямо под дверью, но больше не шумел. Тогда я приоткрыл дверь и ухмыльнулся: пес уже проглотил колбасу и лакал разлившееся по линолеуму пиво.

– О, кажется, сработало, Макс, – сказал Коля из-за моего плеча. – Хороший песик, хороший.

– Гав-гав, – лениво откликнулся тот, оторвавшись от лужи с пивом.

– Мухтар хоро-о-оший.

– Где он хороший-то? – спросил я. – Готов нам руки оттяпать.

– Да разговаривать надо с животными, ничего ты не понимаешь, – ответил Коля. – Пускай привыкают к нашему голосу.

– И долго так привыкать будет? – поинтересовался я.

– Да блин, Макс, – махнул рукой Коля. – Давай тоже с ним разговаривай. Хороший, Мухтар, хороший.

И мы вдвоём в два голоса заговорили с овчаркой. Пёс вылизал досуха линолеум и уже смотрел на нас не с такой злобой. Облизнулся, будто ждал добавочки.

– Видишь, – шепнул Коля, – смотри, он уже не гавкает. Опьянел, подобрел.

В это время с улицы донёсся гул мотора и характерный скрип тормозов. Скрип этих колодок ни с чем не спутать. УАЗ. Я высунулся в окно.

– Твою мать! Менты! – вырвалось у меня, когда я увидел, как из машины с синей полосой и надписью «ПОЛИЦИЯ» вываливаются люди в форме и один в гражданском.

– Рвём когти, – сказал я, и пес, услышав и почувствовав напряжение, вдруг заскулил и заскребся с новой силой.

– Смотри, он плачет, – сказал Коля приглушённо. – Я так не могу, у меня аж сердце кровью обливается.

– Да что ты переживаешь, полиция его выпустит, – сказал я. – За себя побеспокойся.

– Ага, выпустит, – не унимался Коля. – Пристрелит на хрен. Что ты, не знаешь, что ли? Опасность представляет для них? Конечно. Хозяина нет. Имеют право.

– Возможно.

– Ты как хочешь, Макс, а я дверь открываю, – добавил он, пальцами уже нащупывая ручку.

Коля распахнул дверь. Пёс вылетел пулей, пронёсся мимо нас прямиком на лестничную клетку, будто нас и не существовало.

– Странно, – удивился Шульгин. – Что это с ним?

– Культурный пёс, – сказал я. – Отлить захотел. И так терпел столько времени, ещё и пива навернул. Дома не гадит, видно. Прижало так, что ни до чего дела нет.

Мы переглянулись и быстро начали действовать. Пока местные полицейские курили у подъезда и переговаривались, мы успели прибраться за собой, выключить компьютер, аккуратно всё вернуть на места. Сделали так, чтобы и следа нашего присутствия не осталось.

Вышли, замкнули дверь и поднялись на третий этаж. Снизу уже послышались шаги – сотрудники пошли по соседям. Мы затаились, дождались, когда голоса стихли и двери захлопнулись. Тогда спокойно, не торопясь, спустились вниз и вышли незамеченными на улицу.

Плюхнулись в машину.

– Ну всё, пронесло, – выдохнул Шульгин.

– Ага, – кивнул я. – Вроде, не запалились.

– Но и ничего такого не нашли, – пожал плечами Коля. – Почти зря сходили. Хоть песика спасли.

– Почему зря? – сказал я. – Мне вот мысль пришла. Чучалин ведь набожным стал, да? И про какие-то грехи говорил.

– Ну, – протянул Коля, – говорил что-то.

– А если он убивать начал… на религиозной почве?

– Как это – на религиозной? – не понял Шульгин.

– Ну, что там нам батюшка-то говорил, про грехи? Помнишь?

– Откуда ж я помню, – буркнул Коля. – Он как зарядил, у меня сразу слух отключился. Это как в школе.

– Семь смертных грехов, – сказал я. – Загугли.

Коля достал смартфон, открыл поиск и стал вслух зачитывать.

– Ну вот… похоть, – сказал я. – Грешен наш Барабаш. Что, если Чучалин его убил именно за это?

– Ну, не знаю, – протянул Коля. – Как-то натянуто. Хотя… как версия, может быть.

– Одна из версий, – подтвердил я. – И руки ему отрубил.

– Мрачновато. Чтобы не теребонькал? – усмехнулся Коля.

В этот момент что-то бухнуло в дверь машины. Мы оба вздрогнули.

В открытое окно просунулась морда собаки – та самая овчарка. Мухтар стоял на задних лапах и смотрел на нас внимательно, почти по-человечески.

– Жрать хочет, – сказал Коля. – Видишь, просит. Понял, что мы не враги. Вернулся. Хороший, Мухтар, хороший.

Он осторожно потрепал пса за ухом. Тот не укусил, только завилял хвостом.

– Давай его покормим, – предложил Коля.

– Блин, да ты что, у нас своих дел полно, – вздохнул я.

– Ну, Макс, давай уж, – не отставал Коля. – Мы теперь за него отвечаем, вроде как.

Он приоткрыл дверь.

– Заходи, Мухтар. Погнали с нами.

Пёс, не раздумывая, запрыгнул на заднее сиденье, улёгся, как будто всегда там и ездил.

– О, глянь, – сказал Коля, – кажется, ему эта машина знакома.

– Возможно, – ответил я. – Таксисты все друг друга знают. Может, и Барабаш катался с Жорой.

Я завёл двигатель, и мы выехали со двора. Почти так же, как приехали, только на заднем сиденье у нас лежала огромная овчарка. Спокойная и уверенная, будто служебная и едет с нами на вызов.

Глава 3

– Ну что, – сказал Коля, когда мы отъехали от дома Барабаша, – куда прём?

– Псину сдавать, – ответил я.

– Куда это сдавать? – насторожился он.

– Ну, не знаю… В приют, не в приют… – почесал я макушку. – Или объявление дать. Типа: «Отдам в хорошие руки».

Шульгин покосился на меня, хмыкнул:

– Макс, ты чё, у тебя собак никогда не было, что ли?

– Не было, – признался я.

– Ну вот, оно-то и видно. Кто же здорового кобеля возьмёт? Берут щенков. Маленьких. Миленьких. А это…

– Так он, вроде, не старый. Молодой ещё.

– Молодой, да только здоровенный, как телёнок. Вряд ли такую махину кто-то возьмёт, тем более в этом мухосранске. А если и возьмут – на цепь посадят. На хлеб и воду. Чтобы двор охранял. Или вообще… на шаурму пустят. Есть тут любители… мы же с тобой корейца видели на рынке. В сапожной мастерской.

– То китаец, вроде, был, – пожал я плечами.

– Какая разница? Я их не различаю.

– Может, тогда просто выпустим Мухтара? – предложил я. – Пусть сам живёт, как сможет. Парень взрослый и…

– И станет бездомным, – буркнул Шульгин. – Потом ещё с голодухи покусает кого. Нет, это всё не подходит. Так что давай себе его оставим, а?

Мне даже захотелось дать по тормозам, чтобы повернуться и хорошенько посмотреть на Колю.

– Ты прикалываешься? Как мы его в гостиницу проведём?

– В гостиницу – никак, – хитро прищурился Коля. – Будет повод снять другое жильё.

– Ага, – проворчал я. – В хату съёмную посуточную – тоже не лучше.

– Мы снимем дом, Макс. Настоящий дом. А потом я найду, куда его пристроить, когда командировка кончится.

– И охота тебе заморачиваться? – спросил я.

Но в душе был, признаться, рад, что Коля так стоял за пса – даже меня уже почти уговорил.

– Ну, вообще-то, дом и для нас лучше, – ухмыльнулся Шульгин. – Ну-кась… давай погуглим. Чо тут у нас стоящего есть, в этом Дыринске?

Он достал смартфон, стал листать ленту объявлений, бурча под нос:

– О! Ни фига се-е… Вот, вот… с бассейном… с сауной… с камином…

– Ещё скажи – с тёлками, – проворчал я.

– Телки сами придут, – ухмыльнулся он. – Будет дом – будут и тёлки.

– Ага… – я скосил взгляд на экран. – Точно нормальный?

– С бассейном, говорю же. Посуточно. И недорого.

– Недорого? – удивился я, глянув на цену. – Это ты по своим меркам, что ли?

– По меркам командировки – нормально, – заверил Шульгин и уже набирал номер. – Всё, я звоню.

На звонок ответил местный риэлтор. Голос бодрый, с хрипотцой – видно, мужик пожилой, но это даже лучше.

– Договорился, – сказал Шульгин, убирая телефон. – Риэлтор как раз свободен.

Мы заскочили в гостиницу, забрали вещи и сразу же поехали по нужному адресу.

– Быстро же мы тут обживаемся, – хохотнул я. – Смотри: машина, дом, собака. Осталось тебе ещё жену найти, Николай.

– А? – прищурился он.

– Говорю, пора уже, – подмигнул я.

– Ой, вот этого только не надо, – замотал он головой. – После вас, Максим Сергеевич.

– У меня есть девушка, – сказал я.

– Дык у меня тоже…

– Есть девушка? – удивился я.

– Есть. Вернее… их много, – ухмыльнулся Коля.

– Много – это ни одной, – отрезал я.

– А мне пока так нравится, – ответил напарник и уставился в окно.

* * *

Дом оказался в самом центре города. Тут вообще частных застроек хватало. Улицы центральные, а между многоэтажками, словно грибы после дождя, вросли коттеджи, хибары, старые домики. Город – всё же не мегаполис, поэтому никто не удивлялся, что девятиэтажки перемежались одно- и двухэтажными постройками. А кое-где даже бараки ещё торчали.

Возле нужного домика у забора уже примостился велосипед – старенький, с прицепленной цепочкой, похожей на собачью, которой он крепился к воротине. Навесной китайский замочек там болтался.

– Странно, – сказал Коля. – Это кто тут? Жильцы, что ли?

– Вроде, указано, что дом свободен, – ответил я, открывая калитку.

– Это мой велосипед, – раздалось из-за забора.

Из ограды показался невысокий мужичок в кепке, рубашке и куртке. Брюки выцветшие, но тщательно отутюжены, ботиночки – шитые-перешитые, но чистые. Всё, вроде, по фэншую, как и должен выглядеть риэлтор, только уж больно старенькое всё, потертое, даже немного жалкое.

– Афанасий Петрович, – представился он, протягивая нам мозолистую ладонь.

Коля на секунду опешил – то ли от имени, то ли от этих ботинок. Он вообще, как я уже понял, не знал, что обувь можно ремонтировать. Всегда просто выбрасывал.

Мы тоже представились, пожали ему руку.

– Лопарёв, – добавил риэлтор, будто между делом.

Не знаю, к чему нам его фамилия – он всего лишь посредник. Вид у него был свойский: «свой мужик в доску». Немного деревенский, немного простой, из тех, что будто и не обманут, потому что сами из народа. Или даже так: он и есть народ, только волей случая стал на путь риэлторства.

Пока мы ехали, Коля уже успел навести о нём справки – пролистал профиль, нашёл десятки объявлений: продажа, аренда, участки, дома, квартиры. Судя по всему, это был самый успешный риэлтор в городе. И вот в этом-то самое странное – внешний вид его с этим успехом никак не вязался.

Но позже я понял: и говор его, и голос, и эти простые ужимки, и словечки, всё это было будто бы нарочно. Сквозило в нём этакое народное братство, доверие. «Я ведь как вы, земляки. Свой. Без понтов. Без часов золотых и джипа». Живёт просто, по-людски, на одной волне с обычным человеком. Оттого и люди ему, наверное, доверяли.

Кроме нас – мы-то приезжие.

– На сколько хотите снять? – спросил он, потирая руки.

– Слушай, Афанасий, – сказал я, – мы ещё не точно знаем. Сколько продлится наша командировка.

Я задумался, глядя на дом, прикидывая, на сколько нас хватит.

– Дня на… – начал я, но не закончил.

– На неделю берём, – встрял Коля. – А если что, потом продлим.

– Замечательно! – оживился риэлтор, всё потирая сухие ладони. – Вы только заранее предупредите, как соберётесь продлевать. А пока пойдёмте, я вам всё покажу.

Мы прошли во двор. Там даже стояла собачья конура – старая, покосившаяся, с черной дырой-входом.

– А где бассейн? – спросил Коля, осматриваясь. – В объяве был указан.

Я постарался не хмыкать громко, хотя смешок всё-таки не сдержал. В его-то представлении бассейн – это шезлонги, лежаки и прозрачная бирюзовая вода, и всё в кафеле, кристально чистое, как в рекламе турецких отелей. Вместо этого во дворе приткнулся натяжной каркасный «тазик», на дне которого лежал слой грязи и опавших листьев.

– Так вот же, – гордо указал на него мужичок.