– Да успеем, – уверенно ответил Сальников. – Заедем к Нюрке, она стрижёт классно. Такая баба – огонь!

Он показал большой палец.

– И стрижёт, и… – запнулся, махнул рукой. – Ну, сам понимаешь. Главное – быстро. Чик-чик, пятнадцать-двадцать минут, и выглядишь на пять лет моложе. Ну, в смысле, из-за прически, – оправдался он. – Она тебе всё сделает – височки, затылок, всё как надо.

– Понял, понял, – улыбнулся я.

Мы заехали в пельменную. Саня навернул две порции, я – полторы, густо посыпав всё чёрным перцем. После поехали в парикмахерскую с простым названием – «Парикмахерская».

Она находилась в пристройке к одной из пятиэтажек – сколоченная из чего попало, наверное, ещё в девяностые. Вид потрёпанный, но здание крепкое, а главное – мастер хороший, как сказал Саня. Салон красоты с позолотой и завитушками мне и не нужен.

– Сейчас, погоди, я спрошу, – сказал Сальников. – Нюрка свободна или нет. Ты это… посиди в машине.

– Так давай вместе сразу зайдём, – предложил я. – Может, и посадят быстро в кресло.

– Да посиди, я мигом, – отмахнулся Саня, выскочил из машины и юркнул внутрь.

Ну, не спорить же – я кивнул и остался ждать. Минута, две, три, пять… десять. Да, ёлки-палки. Сколько можно ждать? Может, вылезти, посмотреть?

Пошёл внутрь, потянул за дверцу – звякнул колокольчик. Внутри полумрак, тишина. Пара кресел перед зеркалами, раковина для мытья головы с наклонным креслом. И никого.

– Эй, есть тут кто? – сказал я громко.

В подсобке что-то загрохотало, упало, потом послышалось шушуканье, возня. Через несколько секунд вышел запыхавшийся Саня.

– О, Макс, – выдохнул он. – Ну да, Нюра свободна. Падай в кресло.

Он на ходу застёгивал ремень. Следом показалась Нюра. Уже не девочка, но ещё интересная – фигуру держит, не расплылась. Под глазами сеточка морщин, но взгляд живой. Провинциальная парикмахерша – уверенная, ухоженная, с сигаретой в пальцах.

Она одёрнула юбку, поправила растрёпанную причёску, облизнула губы, стирая остатки помады. Вид у неё был довольный, а у Сани – растерянный. Видимо, всё уже «успели».

Нюра протянула руку – сигарету переложила в другую. Выглядело так, будто ее надо поцеловать, но я ограничился лёгким рукопожатием.

– Садись, Максим. Как стричься будем?

– Да тут под пятёрочку, а сверху под ножницы, – махнул я рукой по вискам и затылку.

– Поняла, – улыбнулась она.

– Ну ладно, – сказал Сальников, – я пока до магаза сбегаю. Надо сахарку купить и заварки в кабинет. Оставляю вас.

– Наедине нас оставляешь, Александр? – кокетливо проговорила Нюра, стрельнув в него глазками.

– Ага, увидимся, – буркнул тот и выскочил на улицу. Видно, передо мной ему было немного неудобно.

А Нюра ничуть не смущалась. Она улыбалась, что-то расспрашивала – что да как, почему не женат. Вопросы с намёком, с подтекстом.

Пока стригла, успела рассказать про себя: два высших образования – одно экономическое, другое бухгалтерское. Как так может быть – не уточнила, а я и не вдавался в подробности. Работы по специальности, говорит, нет, вот и открыла свой салон красоты. Ещё и ногти делает.

Кивнула в сторону подсобки – там, по её словам, находился кабинет для маника. Я поначалу не понял, думал, речь про десерт, а потом дошло – про маникюр говорит.

С модными словечками я уже почти освоился, но всё равно каждый раз попадалось новое.

– А вы знаете, Максим, – сказала Нюра, наклоняясь ко мне и понижая голос, – вот вы как сотрудник со стороны, не местный, должны это знать.

Она заговорщически посмотрела на меня через зеркало.

– Что я должен знать? – спросил я.

– Я Саше говорила, а он мне не верит. Говорит – не может быть.

– Да что не может быть? – не выдержал я.

– То, что местный начальник полиции, Черноусов, дома держит взаперти родственника, – прошептала она. – Ну как родственника… не своего. Я так поняла, брата жены. И голодом морит.

– Зачем?

– А кто ж его знает? – развела она руками. – Говорят, у того какая-то то ли квартира, то ли дом дорогой в областном центре. Вот Черноусов и решил заполучить недвижимость. Тот к нему приехал в гости – а он его запер и морит голодом.

– Да не может быть.

– Вот и Саша говорит – не может быть. Все вы, мужчины, одинаковые – недоверчивые. А я вам от чистого сердца говорю, как есть, – уверенно произнесла парикмахерша, глядя на меня в зеркало честными глазами и хлопая ресницами.

– Ну а откуда у тебя такая информация, честная моя? – спросил я.

– Как откуда? На рынке люди говорили.

– Ах, на рынке, – усмехнулся я. – Ну, если на рынке, то тогда да. Проверим.

– А ты проверь, Максим, – сказала она, глядя внимательно. – Проверь, потом спасибо мне скажешь. Нет, я, конечно, ничего против Черноусова не имею. Он у нас давно работает, начальник хороший, полицию держит в порядке. Но, знаешь, когда дело касается наследства – родственники перестают быть родственниками. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул я.

– И передай Саше, чтобы тоже зашёл постричься. А то что-то быстро сегодня ускакал.

– Передам, – аккуратно усмехнулся я.

– И ты, Максим, заходи. Стричься.

– Так я же только что подстригся, – сказал я, рассчитываясь.

– Через неделю отрастет, у меня ведь рука легкая. Чтобы быть красивым, надо окантовочку минимум раз в неделю делать.

– Ну, если окантовочку – то зайду, – ответил я.

– Вот и заходи, – подарила мне Нюра ослепительную улыбку.

Я попрощался и вышел.

* * *

Вернулись на работу, стали с Саней отрабатывать по базе лиц, ранее судимых и освободившихся. Пробивали, кто сейчас проживает в Нижнереченске, кто склонен к совершению преступлений, особенно насильственного характера. Конечно, это было почти «пальцем в небо», но вдруг попадётся кто-то, подходящий под наше представление о людоеде.

Хотя, признаться, никакого чёткого представления у нас и не было.

Так прошёл день. Мы выбрали несколько кандидатов, которых нужно проверить, съездить к ним вечером. Уже под конец рабочего дня я полез в шкаф за курткой, стал снимать её с вешалки – и вдруг вся перекладина, на которой висели вещи, рухнула.

– Ах ты ж ёшкин крот! – выругался я. – Я тебе шкаф сломал, Саня.

– Да не сломал ты ничего, – махнул рукой Сальников. – У меня постоянно эта палка падает.

– Палка у тебя падает, – хохотнул я. – Звучит как-то не очень.

– Ну то есть… у шкафа падает, – усмехнулся он.

– Ну это да. Щас налажу.

Я поднял перекладину, поставил на место, стал развешивать одежду, которая упала. Всё было на плечиках. Среди вещей попалась старая форма – куртка ПШ, старого образца. Пуговицы на ней были как раз не серые, а золотистые – точно такие же, как та, что я нашёл в домике.

Я уже хотел сказать это Сане, показать ему наглядно: мол, вот такую пуговку-то я и нашёл, но вдруг заметил, что на рукаве одной пуговицы не хватает.

Я застыл, едва успев издать какой-то нечленораздельный звук, похожий на мычание.

– Чё, Макс? – обернулся Сальников. – Чё ты там мычишь?

– Да ничего, Саш, – ответил я, быстро вернув куртку на место. – Всё нормально. Палку поставил, вещи повесил. Всё пучком.

Глава 4

Подозревал ли я Сальникова? Пока ответа на этот вопрос у меня и у самого не было.

Но эта чёртова пуговица наводила на мысли. В этом городке, похоже, у каждого был свой скелет в шкафу – начиная с начальника отдела и заканчивая моим новым напарником. Санёк падок на женщин, с неопределённым прошлым, и это человек, которого я знал всего второй день.

Кто знает, кто у него там ещё «в шкафу» хранится. Похоже, весь этот город и есть один огромный шкаф, набитый скелетами.

Мы с Сальниковым вместе вышли на крыльцо. Я спросил:

– А что у Черноусова за родственник гостит? Болеет, говорят.

Саня пожал плечами.

– Макс, я-то откуда знаю? Я у него в доме не был. Он мне ничего такого не рассказывает. У него и спроси.

– Да? Ну, спрошу, – сказал я легко.

– А тебе зачем это? – прищурился он.

– Да просто любопытно. Слышал, у него кто-то болеет, крик там, шум… Вчера были у него в гостях, так этот таинственный родственник блажил как резаный, видать, совсем ему хреново.

– Ну не будем же мы его спрашивать, чем болеет, – пробормотал Сальников. – Может, зараза какая-нибудь, о которой не стоит распространяться.

– Вот только, – сказал я, – в комнате, откуда крик доносился, решётки на окнах стоят.

– А, ну это у Владимировича в крови, – усмехнулся Сальников. – С 90-х привычка осталась. Любит крепкие заборы и решётки.

– Да нет, – возразил я. – На остальных окнах решёток нет.

– Ну, не знаю, Макс, – пожал плечами он. – Я не в курсе, что там у него происходит.

– Слушай, я ещё хотел спросить, – сказал я, – а форма у тебя зачем в шкафу висит старенькая?

– Так иногда приходится в форме ходить, – ответил Сальников. – На 9 мая, на праздники припрягают нас на охрану общественного порядка.

– В форме старого образца? – хмыкнул я. – На охрану?

– Да не, – махнул рукой он. – Это как рабочая у меня. Когда грязную работу надо сделать – шкаф перетащить, или что-то в отдел привезли, разгрузить, погрузить. Мы ж сами всё таскаем. В полиции грузчиков не предусмотрено, сам знаешь.

– Понятно, – кивнул я.

Он помолчал, потом вдруг сказал:

– Слушай, Макс, а это у тебя профессиональное – про людей всё узнавать? Или просто любопытный?

– Да нет, забей, – ответил я.

Похоже, Саня что-то начал подозревать. Я улыбнулся.

– Это я просто любопытный человек такой. Наши тоже так говорили поначалу, ага. Да и всё тут у вас в диковинку.

Хотя, конечно, я слукавил. Ничего тут для меня не было в диковинку. Да, здесь время будто немного отмоталось назад – но я, наоборот, чувствовал себя, как рыба в воде.

Сальников, решив ничего больше не переспрашивать, в пять минут довёз меня до дома. Мы попрощались.

* * *

В доме пахло мясом – вкусно, наваристо. К этому запаху примешивались другие: аромат специй, лука, лаврушки. У плиты стоял Мордюков, помешивал деревянной лопаткой в казане.

– О, Яровой, ну как рабочий день? – спросил он.

Вид у него был бодрый, начальник, так и не явившись на работу, заметно повеселел – отлежался, отоспался.

– Пока ничего нового, – ответил я.

– Я тут картошки с мясом натушил. Эх! Розмаринчика бы еще. Ну ничего, завтра съездим за продуктами, закупимся. Знаешь, какую я шурпу умею. Интересно, баранина тут у них продается? С говядиной можно, но это не то. Настоящая шурпа только из баранины варится. Ну что встал? Мой руки и за стол, перекусим.

– С удовольствием, – сказал я, улыбнувшись.

А про себя подумал, что не ожидал когда-нибудь увидеть, как мой начальник готовит мне ужин.

* * *

На следующий день мы с шефом поехали на работу вместе. Нас опять забрал Черноусов. Сели в его «Волгу», разговорились.

– Нам бы вот свою машинку, – сказал Мордюков. – А то передвигаться неудобно. По городу мотаться придётся, и, похоже, мы здесь задержимся, людоед-то ваш всё ещё не пойман.

Последнюю фразу он произнёс с лёгкой претензией. Мол, плохо работаете, товарищи. Не справляетесь своими силами.

Черноусов не обратил внимания на скрытый подкол. Остановил «Волгу» у крыльца отдела, мы вылезли.

– Машину я вам дать не могу, нету… – задумчиво проговорил майор. – У нас самих три на приколе стоят, сломанные, две под списание. Вот такие пирожки, это самое…

– Свою одолжи, – настаивал Мордюков, проявив деловую наглость.

– «Волгу»? Не могу. она же мне как жена, это самое. Но есть один вариант, – добавил он и махнул рукой. – Пойдёмте.

Он свернул во дворик ОВД, постучал в окошко дежурной части.

– Жиденёв! – крикнул.

Из окошка высунулась знакомая рожа дежурного.

– Да, товарищ майор?