Я ещё раз пробежала глазами по строчкам, запоминая каждое слово. Михаэль был здесь, и он знает, что ему грозит опасность. Я подошла к доске и стёрла все надписи, что там были. Пусть эта подсказка остаётся только у меня. Ведь с наступлением ночи, тени пойдут по моему следу и могут прийти сюда.

Как только город погружался в темноту, в столице возле нашего особняка появлялись они. Сначала, подсматривали за мной затаившись. Позже наблюдали, уже совсем не скрываясь. Сумерки – преимущество инквизитора.

Вернувшись в палаццо, я застала Мэри на крыльце.

– Летти, – захлопотала женщина, – я с самого утра не могла тебя найти.

– Я вышла прогуляться.

– Но ты же ничего не ела со вчерашнего дня! – всплеснула руками женщина.

– Успокойся, Мэри, мне не пять лет, если захочу, то поём.

– Пожалуйста, попей хотя бы чай. Я беспокоюсь за тебя, будь тебе даже пятьдесят пять!

– Ладно, твоя взяла, пойдём позавтракаем.

В некоторых моментах с Мэри было проще согласиться, чем спорить. Она знала нас с Михаэлем с младенчества. Сразу после моего рождения дедушка поручил меня Мэри. Сначала она была няней, потом в нашей семье появился Михаэль, и забот у неё прибавилось. У нас были и другие гувернёры и учителя, но Мэри была с нами всегда. С рассвета до самого заката она уделяла всё своё время мне и брату.

Когда мне исполнилось восемнадцать, а Михаэлю шестнадцать, Мэри приболела. Северные ветра столицы плохо сказывались на здоровье старой няни. Мой дедушка распорядился отправить Мэри жить в наш особняк на юге. Здесь, в Блеутоне, совсем нет зимы, холодного ветра и мороза. Мягкая, тёплая погода стоит круглый год. На юге, здоровье няни улучшилось, и с разрешения деда она осталась здесь управлять особняком в наше отсутствие.

В детстве мы все вместе ездили в этот город на лето. Я бегала вдоль реки и запускала кораблики, а брат запирался на мансардном этаже с книгами и чертежами. Дед сидел в своём кабинете и писал письма. Мэри следила за мной и Михаэлем поочерёдно. Тогда ещё были живы родители. Воспоминание было таким дальним. Я помнила мамины духи и папины крепкие объятья.

– Я положу тебе лёгкий салат. Если ты не будешь есть, то похудеешь ещё больше. Кто тебя тогда возьмёт замуж? Подумают, что ты какая-то болезненная.

– Меня? Графиню с огромным приданым и именем, прославленным на всю империю?

– Ох, Летти, я всегда знала, что у тебя не будет недостатка в женихах, но нельзя допускать истощения! Ты выглядишь, словно не ела неделю!

Шесть дней, если быть точной, – хотела сказать я, но вовремя прикусила язык.

Нельзя это знать Мэри – разволнуется, а у неё сердце слабое.

Мельком я глянула в зеркало. Вид действительно измождённый. Худая невысокая девушка, с осунувшимся лицом. Светлые волосы собраны в пучок, зелёные глаза выглядят уставшими.

– Как дела в столице? Очень рада, что ты нашла время и приехала к нам. – На лице женщины появилась тёплая улыбка. – Я уж сама хотела передать тебе весточку или заехать повидаться.

– Ох, Мэри, в столице всё хорошо. Много дел с наследством, но сейчас уже легче.

– Покойный граф гордился бы вами, – и на глазах женщины заблестели слёзы.

– Ну что ты… Всё хорошо. Дедушка ушёл достойно, – я проглотила ком в горле.

Нельзя расстраивать ещё и Мэри.

– Летти, расскажи, как там наш дом? Где ты любишь проводить время? Собираешься ли замуж? – на последнем вопросе старушка лукаво блеснула глазами.

– Ох, и не начинай. – Разговоры о моём замужестве и детях были любимой тёмой Мэри.

– А что такого? Я вас нянчила с Михаэлем. Надеюсь, ещё и ваших детей вырастить.

– Возможно, однажды, – уклонилась я от ответа.

– Ты помнишь Кармен? Вы в детстве вместе играли в куклы. Она сейчас здесь. Не хочешь повидаться?

– В другой раз, в этот визит надеюсь побыть одной.

– А зря. Я встретила на днях экономку Кармен, и она рассказала преинтересную историю! Оказывается, в наших краях обитает известный на всю империю лекарь! Все графини, всё высшее общество ездит к нему и лечится!

– Да, и чем же так знаменит лекарь?

– Он делает удивительные примочки из пиявок! Считается, что это хорошо снимает стресс!

– Примочки из пиявок? – я аж поперхнулась.

– Именно! Очень действенное средство.

– Правильно я понимаю, что болотные червяки, кусающие до крови, снимают стресс?

– Летти, и как ты не слышала? Говорят в столице все только этим чудо-средством и пользуются.

– Я не пользуюсь. И ты не вздумай, – я сурово посмотрела на Мэри.

Няня доверяла всему и всем.

– Не хватало ещё, чтобы какой-то шарлатан своими пиявками тебе заразу занёс! Почувствуешь недомогание, я сразу пришлю к тебе лекаря. Но к таким невеждам даже не думай обращаться.

– Ох, Летти, и сложно же тебя чем-то удивить.

– Скептицизм мне достался от деда.

Мэри кивнула в знак согласия.

Главой нашей семьи был дедушка. Он, рано потерявший жену, сам воспитывал моего отца. Нрав у него был весёлый, но помимо этого, он обладал завидным упрямством.

В детстве мне нравилось это качество дедушки, и я всячески ему подражала. А он потворствовал моим капризам и прихотям.

Когда два года назад его не стало, всё бремя по управлению имуществом перешло ко мне.

В ту пору мне исполнилось девятнадцать лет. Брат был ещё слишком юн. Да и, откровенно говоря, совсем не горел желанием заниматься делами семейными. Поэтому все обязательства по управлению на себя взяла я.

Через год, когда брату исполнилось восемнадцать, он попросил отдать ему старую мастерскую в Блеутоне. Ей владел дед с незапамятных времён и иногда уединялся там для проведения своих экспериментов и научных открытий.

Помню, как дедушка уходил и наказывал нам слушаться Мэри. Что сказать, мы с братом были такими шумными детьми, что даже родному деду приходилось иногда от нас прятаться.

– Спасибо за завтрак, Мэри, я пойду в кабинет дедушки, нужно ещё разобраться с делами.

– Да, конечно, иди. Обед будет в два часа. Я пошлю за тобой служанку, – ответила няня.

Глава 2

Закрывшись в кабинете, перво-наперво я ещё раз проверила тайник. Ничего.

– Мог ли дед поменять место хранения артефакта? – буквально на минуту задумавшись, я тут же отмела эту мысль.

После похорон я проверила все сейфы и тайники.

Всё было на своих местах.

Сразу же забыв про них, я начала заниматься имуществом, твёрдо уверенная, что лишь я, владею информацией о реликвии и её месторасположении.

Даже Михаэль этим не интересовался.

Кто ещё мог знать? Кроме брата, у меня нет родственников на всём белом свете.

Мама была поздним и единственным ребёнком.

Дедушка и бабушка также не имели братьев или сестёр.

Кому-то из друзей или окружения дед вряд ли стал бы рассказывать.

– Может, обратиться к жандармам? Нет, это не выход, – одёрнула я себя.

Инквизитор ни разу не поверит, что артефакт, который мог доказать мою и брата невиновность или причастность к измене, был украден. Скорее всего, решит, что я сама его спрятала.

Я села в дедушкино кресло и мысли унеслись прочь из Блеутона.

***

– Едем к Хосе, – дала я распоряжение кучеру, и лошади помчались по широкой мостовой.

Мой учитель знал ответы на все вопросы. Прибыв в империю около десяти лет назад, он поступил на службу к моему деду. Граф поручил ему заниматься с нами. И, несмотря на то, что мне уже двадцать два года, я всё ещё приходила на уроки.

Хосе был умным мужчиной средних лет. Очень внимательный к деталям, он скрупулёзно преподавал точные науки, историю, географию и алхимию.

Начиная с двенадцати лет, именно Хосе был тем, кто отвечал за наши знания. Экзамены у него сдать было непросто. Он придирался к каждой мелочи, дотошно пытался завалить меня и брата.

– Знания – главная валюта в жизни, – не уставал повторять наш учитель.

Сейчас Хосе проживал уединённо – в небольшом особняке на краю столицы. Дважды в неделю он приезжал в моё поместье, и мы занимались. Я знала, что у Хосе есть и другие ученики.

Свободное же от занятий время он проводил в императорской библиотеке или на научных собраниях. Михаэль говорил, что они с Хосе там пару раз даже встречались. Брат был ужасно рад видеть его, ведь с переездом он потерял контакты со многими людьми в столице.

Слегка ворчливый Хосе был членом моей семьи, как и Мэри. Я всегда искренне справлялась о его здоровье и интересовалась, не нужна ли помощь учителю.

Карета завернула на узкую улочку, и мы приехали к невысокому зданию. Одноэтажный, спрятанный за диким кустарником дом неприветливо зиял тёмными окнами.

Надеюсь, учитель на месте.

Открыв железную калитку, я прошла в сад. Листья засыпали всю дорожку. Я знала, что Хосе не любит уборку, как и не любит посторонних людей в доме.

Раз или два в неделю к нему приходила помощница. Она убирала сад, наводила порядок и готовила Хосе еду на пару дней.

Особенно ревностно учитель относился к своему кабинету. Там он наводил порядок сам. Или не наводил, что вполне вероятно, если знать его слишком хорошо.

Стыдно говорить, но даже мне был запрещён вход в кабинет. А я знакома с Хосе половину своей жизни. Меня всегда терзала мысль: был ли кто-то, кому позволялся доступ в это сакральное место?

Поднявшись по ступеням, я нерешительно постучалась в дверь. Никакого ответа. Постучалась ещё раз. Опять тишина.

Ну что ж, подождём. И я устроилась прямо на ступенях.

Минут через сорок я услышала конский топот, и к калитке подъехал всадник. Спешившись, он вошёл в сад и изумлённо замер, заметив меня.

– Хосе, – увидев учителя, я вскочила.

– Мисс Летиция, кажется, на сегодня у нас не назначена встреча.

– Я по очень важному делу. Оно не может ждать. Хосе, мне срочно нужна помощь!

– Что ж, – учитель устало потёр лицо, – проходи.

Спустя пять минут я излагала профессору всё как на экзамене. Упустила лишь момент, как именно инквизитор поставил мне метку.

– Это очень опасная штука, – внимательно разглядывая отметину, заявил Хосе. – Официально ослабить её невозможно. Но…

– Но что, учитель? Прошу вас, продолжайте! – взмолилась я.

– Я знаю, как тебе помочь. Убрать я её не смогу, но постараюсь немного изменить воздействие. Запомни: снятие или попытка снятия метки инквизитора карается смертной казнью. Что бы ни случилось, не выдавай меня.

– Конечно, учитель, я никому ничего не скажу! – ответила я.

– А сейчас, Летиция, слушай меня очень внимательно. Эта отметина у тебя, я вижу, недавно. С каждым днём она начнёт высасывать из тебя жизненную силу, передавая её, сама знаешь кому, – и Хосе выразительно поднял брови.

Конечно, ему, как члену семьи, была известна моя история знакомства с инквизитором.

– Я нарушаю закон только потому, что ты мне как родная дочь, – сказал учитель, опустив голову.

На минуту я перестала дышать.

– Всевышний не дал мне детей, но тебя я воспринимал как своего ребёнка. И, видит Бог, я не хочу, чтобы твоя жизнь утекала через метку. Тём более к таким, как этот мерзавец, – учитель сжал зубы от злости.

– Я понимаю, – еле слышно ответила я.

– Будь на твоём месте другой, без малейшего сожаления отправил бы восвояси. Со временем эта метка начнёт сиять. Это создано для того, чтобы окружающие видели, что перед ними осуждённый преступник.

– Но ведь я ничего не делала. Мне даже не сказали, в чём моя вина! – от осознания происходящего, у меня на глазах появились слёзы.

– Инквизитору и не нужно что-то тебе объяснять, достаточно просто обвинить, и всё. Дальше твоё дело оправдаться и доказать свою невиновность, иначе – попрощайся с жизнью. Я дам тебе мазь, она облегчит боль и приглушит метку. Таким образом, инквизитор не сможет отслеживать твоё перемещение в пространстве.

Мне показалось или учитель намекнул, что мне нужно бежать?