– Там кто-то есть, – прошептал Фёдор, ощущая, как пальцы непроизвольно сжимаются на рукояти оружия.

– Идём? – в голосе Оксаны не было страха, только решимость. Жизнь на поверхности после блэкаута научила обоих, что иногда единственный выход – двигаться навстречу неизвестному.

Фёдор кивнул. Двое медленно двинулись вперёд, стараясь ступать тише. Туннель делал плавный поворот, и с каждым шагом отчётливее различали признаки того, что впереди находится обитаемое пространство – слабый запах готовящейся пищи, едва уловимый гул голосов, отблески света, отражающиеся от влажных стен.

Внезапно Фёдор остановился и предупреждающе выставил руку. Прямо перед ними туннель резко расширялся, переходя в просторное помещение. На стене виднелась полустёртая надпись «Командный пункт гражданской обороны», но освещение внутри было слишком тусклым, чтобы разглядеть детали.

– Готова? – шёпотом спросил Оксану.

Девушка кивнула, взяла автомат наизготовку, и двое вместе шагнули вперёд, навстречу неизвестности, оставляя позади тьму древних коридоров, ведущих к секретам, похороненным под руинами прежнего мира.

Серый полумрак командного пункта постепенно открывал секреты под лучами фонарей. Фёдор осторожно скользил светом по заброшенным консолям управления, покрытым многолетним слоем пыли и паутины. На металлических столах угадывались очертания давно умерших приборов, опутанных почерневшими проводами, как археологические находки из доисторической эпохи. В воздухе висел особый запах заброшенности – сухая пыль, ржавчина и что-то неуловимо-химическое, словно остаточный аромат испарившихся растворов.

– Здесь никого нет уже много лет, – прошептала Оксана, прикасаясь к покрытому коркой окислов переключателю на стене. Под пальцами что-то осыпалось, тихо шурша в тишине.

Фёдор кивнул, продолжая исследовать помещение. Под сводчатым потолком командного пункта висели оборванные кабели, некоторые слабо искрили, создавая иллюзию угасающей жизни в безжизненном месте. На дальней стене тускло блестела огромная карта Московской области, испещрённая условными обозначениями, часть которых давно стёрлась.

Двое продвигались через пустые комнаты, каждая из которых рассказывала историю давно минувших дней. В одной обнаружилась столовая – длинные столы с остатками посуды, некоторые тарелки с засохшими, окаменевшими от времени остатками пищи. Здесь явно покидали помещение в спешке, не заботясь о сохранности имущества или чистоте.

– Смотри, – Оксана указала на стул, перевёрнутый и отброшенный в сторону, словно кто-то вскочил из-за стола в панике. Рядом валялась потёртая фотография, на которой угадывались очертания женщины с ребёнком. – Кто-то очень торопился уйти. Даже личные вещи не забрали.

Следующие комнаты оказались жилыми – ряды железных коек с продавленными матрасами, тумбочки с разбросанными предметами повседневной жизни: расчёсками, книгами, очками, блокнотами. На одной из стен, покрытой выцветшими обоями в мелкий цветочек, кто-то повесил самодельный календарь. Последняя отмеченная дата – 14 октября 1983 года.

Фёдор остановился перед открытым шкафчиком, где аккуратно висела военная форма с нашивками гражданской обороны. На полке сверху – фуражка, под ней – письмо с надписью «Для Анны», так и оставшееся незапечатанным.

– Что здесь произошло? – пробормотал Фёдор, проводя лучом фонаря по комнате. – Почему все ушли так внезапно?

– Может, учения? Или тревога, которая оказалась ложной? – предположила Оксана, заглядывая под кровать, где стоял чемодан с детской одеждой.

– Не похоже, – покачал головой мужчина. – Если бы это были учения, всё бы вернули на место. Или хотя бы забрали личные вещи.

Пара продолжила путь, переходя из одного заброшенного помещения в другое. Подвесные мостки между секциями обрывались, заставляя перепрыгивать через пустоту, цепляясь за ржавые перила. Местами потолок обрушился, образуя естественные световые колодцы, через которые сочилась влага, создавая на полу лужи, мерцающие в свете фонарей.

За очередной дверью оказалась техническая мастерская. Инструменты лежали на верстаках, словно рабочие только что вышли на перерыв. Незаконченный ремонт какого-то прибора, засохшая смазка, ржавые детали, разложенные в определённом порядке. В углу – открытый технический журнал, страницы которого слиплись от влаги, превратившись в единый бумажный монолит.

– Что это? – Оксана указала на стену, где красной краской был нарисован символ – перевёрнутый треугольник с тремя вертикальными линиями внутри.

– Тот же знак, что мы видели раньше, – Фёдор подошёл ближе, рассматривая рисунок. – Символ Глубинников. Но выглядит… иначе. Более древним.

– Или более первоначальным, – задумчиво сказала Оксана. – Может, здесь находилось их первое поселение? До того, как стали теми Глубинниками, о которых мы слышали?

Пол в мастерской был усыпан странными следами – не человеческими, но и не похожими на следы погашей. Следы вели к дальней двери, на которой виднелась полустёртая надпись «Технический уровень 4. Доступ ограничен».

Фёдор осторожно потянул за ручку. Дверь поддалась с протяжным скрипом, открывая проход в новую секцию туннелей, явно более древних, чем те, по которым шли раньше. Вместо бетонных стен здесь был грубо обработанный камень, а потолки поддерживались массивными чугунными колоннами с замысловатыми узорами.

– Если бы ты сказал мне, что мы спустились в подземелья дореволюционной Москвы, я бы поверила, – прошептала Оксана, прикасаясь к холодной поверхности колонны.

Двое продвигались глубже, и постепенно атмосфера вокруг менялась. Исчезли таблички на русском языке, их заменили странные символы, похожие на иероглифы. На стенах появились изображения, нацарапанные чем-то острым – примитивные человеческие фигуры, странные животные, геометрические узоры.

– Чёрные сектора, – Фёдор остановился перед массивной металлической табличкой, вмонтированной в стену. На ней, выбитый в металле, красовался всё тот же символ перевёрнутого треугольника, но теперь окружённый концентрическими кругами и надписями на неизвестном языке. – Об этом говорил полковник. Запретные зоны, не отмеченные на картах Изолиума.

– Почему запретные? – спросила Оксана, голос прозвучал неестественно громко в давящей тишине туннеля.

– Скоро узнаем, – ответил Фёдор, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Дальше туннель резко уходил вниз, словно погружался в глубины земли. Пара спускалась по крутой лестнице, высеченной прямо в камне, перешагивая через обломки обрушившихся ступеней. Воздух становился спёртым, влажным, словно насыщенным испарениями подземного озера.

Внезапно Оксана замерла, прижав палец к губам. Фёдор тоже остановился, прислушиваясь.

Где-то далеко впереди, на самой границе слышимости, раздавались звуки – странная, дисгармоничная музыка, словно кто-то играл на расстроенном пианино, перемежаясь с фальшивыми звуками духовых инструментов. К музыке примешивались голоса – резкие выкрики, грубый смех, что-то похожее на пьяные песни.

– Там люди, – прошептал Фёдор, и в голосе прозвучало облегчение и тревога одновременно.

Двое продолжили спуск, теперь двигаясь ещё осторожнее. Звуки становились громче, к ним добавлялись новые – звон металла о металл, чей-то плач, грубые ругательства, выкрики торговцев.

Воздух изменился. Теперь в нём ощущался запах дыма, горящего масла, прогорклого жира, смешанный с кислой вонью пота и испражнений. Словно приближались к древнему городскому рынку, где понятия о гигиене оставались на средневековом уровне.

– Фёдор, мне это не нравится, – прошептала Оксана, крепче сжимая оружие. – Кто может жить так глубоко под землёй?

– Те, кого не приняли наверху, – ответил мужчина мрачно. – Или те, кто не хотел, чтобы нашли.

Лестница закончилась, выводя в просторный туннель с высоким сводчатым потолком. Здесь впервые увидели признаки недавнего обитания – на стенах висели самодельные факелы, некоторые ещё тлели, разбрасывая вокруг тусклые отсветы пламени. На полу виднелись следы множества ног, капли чего-то тёмного, похожего на кровь, обрывки ткани, кости мелких животных.

Фёдор и Оксана шли осторожно, стараясь держаться в тени, не попадая в круги света от редких факелов. Звуки становились отчётливее, а запахи – невыносимее. К ним примешивался новый, особенно отвратительный – сладковатый аромат гниющей плоти.

Туннель сделал резкий поворот, и двое оказались перед широким выходом на каменный выступ. Яркий, по сравнению с полумраком туннеля, свет заставил инстинктивно отшатнуться и прикрыть глаза. Когда зрение адаптировалось, путники медленно подошли к краю выступа.

Перед ними открылось зрелище, которое, казалось, пришло из самых мрачных кошмаров или описаний ада средневековых художников. Огромная подземная полость, размером с несколько футбольных полей, уходящая вглубь и вверх настолько, что границы терялись во мраке. А внизу, на относительно ровном дне пещеры, раскинулось поселение – если это слово вообще применимо к тому, что видели.

Фёдор почувствовал, как к горлу подступает тошнота. В полуразрушенных районах Москвы видел, как люди дрались за крошки хлеба и глоток воды, но сейчас ноги приросли к полу, а желудок скрутило узлом. Никогда не бывал в таких трущобах. Никогда не представлял, что человечество может пасть так низко.

Внизу горели десятки костров, пламя которых взмывало вверх из старых металлических бочек, разбрасывая вокруг снопы искр и клубы густого дыма. Между кострами теснились жилища – если можно так назвать конструкции из металлолома, обрывков брезента, картона и того, что, казалось, было человеческими костями. Целые улицы таких «домов» образовывали лабиринт, по которому сновали фигуры – грязные, оборванные, двигавшиеся то слишком быстро, то слишком медленно, словно в трансе.

На импровизированной площади в центре поселения шла бойкая торговля. Прилавки, сколоченные из обломков мебели и ржавых листов металла, ломились от товаров: оружие из подручных материалов, самодельные технические устройства неясного назначения, бутылки с мутной жидкостью. А на некоторых прилавках лежали куски мяса, слишком розового для говядины или свинины, с очертаниями, слишком напоминавшими человеческие конечности.

Рядом с рынком располагались палатки иного типа – с кричащими неоновыми знаками, собранными из обрывков старой проводки. «Девочки», «Мальчики», «Другие» – гласили самодельные вывески. Перед входами стояли полуголые фигуры – мужские и женские, с пустыми глазами и механическими улыбками. Некоторые выглядели совсем юными.

Чуть дальше располагались игорные притоны – тёмные палатки, из которых доносились крики восторга и отчаяния, звон самодельных монет, удары кулаков по столам. Возле одной из таких палаток лежало тело – то ли мертвеца, то ли пьяного, – но никто не обращал внимания, просто переступая через него.

А на возвышении, сложенном из черепов и костей, обмазанных глиной, восседала массивная фигура в одеждах, сшитых, казалось, из человеческой кожи. Окружённый стражей – людьми с изуродованными лицами, вооружёнными примитивными, но смертоносными орудиями, – «король» наблюдал за происходящим с выражением сытого удовлетворения на обрюзгшем лице.

– Господи, – выдохнула Оксана, отшатываясь от края. – Что это за место? Как такое вообще возможно? Нам нужно уходить, – девушка потянула его за рукав. – Немедленно. Если нас заметят…

Фёдор кивнул. Двое стали медленно отступать от края, стараясь не издавать ни звука. Но судьба распорядилась иначе.

Под ногой Оксаны что-то хрустнуло – сухая кость или старая ветка, принесённая сюда неизвестно кем и когда. Звук был не громче щелчка пальцами, но в тишине туннеля прозвучал как выстрел.

Пара замерла, прислушиваясь. Несколько секунд ничего не происходило, и Фёдор уже начал надеяться, что не заметили. Но затем раздался шорох – где-то совсем рядом, за поворотом туннеля, ведущего на выступ.

Оксана вскинула оружие, Фёдор последовал примеру. Но опоздали.