Миропорядок, как и сто лет назад, без предупреждения дал трещину и пошел крушить людские судьбы направо и налево, и всей магии мира было откровенно мало, чтобы изменить неумолимый ход госпожи Истории. В том, что Швед видел на экране телевизора и в сети, с немалой оторопью узнавались образы и события, воспринятые от старых Иных, когда те рассказывали о тектонических социальных сдвигах первой четверти двадцатого века. И сразу стало ясно, по какой причине Украину загодя покинули практически все сильные и опытные Иные.

Было даже хорошо, что старые связи и знакомства оборвались, а новых как-то не заводилось. Нет, с Иными Севастополя, Симферополя, Керчи и прочих крымских городов и городков Швед время от времени встречался. Почти всегда это были Иные слабее его. Некоторые из них нарушали запрет и вмешивались в дела людские, снова ставшие беспощадными и кровавыми. Некоторые запрет блюли. Сам Швед ни во что не вмешивался, поскольку самостоятельно постиг два главнейших постулата любой гражданской войны: во-первых – на какой стороне ни воюй, стрелять все равно придется в своих; и во вторых – если попытаешься взывать к разуму, врагом тебя сочтут обе стороны. Кроме того, он начал сильно подозревать, что пресловутое колесо госпожи Истории легко сбить с накатанного пути только на первый взгляд, даже если обладаешь возможностями и силой Иных.

В общем, Швед склонился к врачебному постулату «не навреди» и ограничивался бытовой помощью беженцам, большей частью херсонским.

А еще он стал много читать, и не беллетристику, как раньше, а книги по истории, разнообразные мемуары – оказалось, это чтение куда занимательнее выдуманных приключений. Жизнь обычно такого наворотит – никакой фантаст и близко не выдумает.

Первые годы Швед ждал, что вот-вот объявится Завулон, но ожидания эти оказались напрасными. Пока летали самолеты из Симферополя, несколько раз удалось посетить Москву, однако повидаться сложилось только с Шагроном дважды, да с технарями из IT-отдела. Верхушка московского Дозора пребывала в перманентных разъездах.

В Севастополе пришлось сменить несколько съемных квартир, потому что город Швед знал плохо и решил по очереди пожить в разных районах – с целью прочувствовать, где именно ему по-настоящему понравится. В конце концов душа склонилась к окрестностям Стрелецкой бухты и проспекта Гагарина: на улице Щелкунова обнаружились старые двухэтажные домики, живо напомнившие родной Николаев. Однако там очень редко продавались квартиры, ожидание затянулось, и жилье Швед в итоге так и не купил до сих пор. Зато Ниночка думала недолго и быстро приобрела себе замечательную двушку в «сталинке» на улице Одесской, окнами на парк. Ее выбор Швед горячо одобрил, воодушевился сам и одно время даже ходил смотреть квартиры в центре: на Нахимова, Советской, Большой Морской, Ленина, – но и эти просмотры так ни во что путное и не вылились.

Зато регулярно стали возникать мысли: а может, поисследовать Ялту и близлежащие городки? Кореиз, Гаспру, Форос, Симеиз, Мисхор, Кацивели? Исследованием Швед занялся, но до дела опять же так и не дошло: словно мешало что-то внутри. Зато довольно быстро обнаружилось, что Ялты он на самом деле совсем не знает. Настоящая Ялта, оказывается, это не плоские окрестности набережной у самого моря. Настоящая Ялта – она выше, но курортники там практически не бывают, нечего им там делать. И вообще, горные городки и поселки – совершенно отдельная топологическая песня; жителю равнин многое там кажется диким и непривычным. Чувство было забавное.

После Ялты Швед взялся знакомиться с Алуштой, потому что Керчь была далековато, Феодосию он никогда особо не любил, а Евпаторию решил оставить напоследок. Симферополь же, крымскую столицу, рассматривать было бессмысленно: там нет моря. Хотя оперативная однушка в Симферополе, безусловно, была бы весьма полезна.

Видя беспрестанные мучения шефа на стезе поиска жилья, Ниночка на седьмой год в Крыму внезапно открыла агентство по продаже недвижимости. Располагалось оно на первом этаже дома, в котором Ниночка жила, и называлось «Рио». В штат Ниночка набрала, естественно, Иных – и в Севастополе наконец-то появилось некое подобие привычного офиса. Как ни странно, это только снизило поисковую активность Шведа: в конце концов, вполне можно было жить и в агентстве. Там имелось все: и комната отдыха, и удобства, и даже полноценная кухня, куда Швед, конечно же, немедленно притащил любимый боевой казан и незаменимые пчаки, еще в прямом смысле узбекские.

Швед отвлекся от самокопания, отпил вина, рассеянно поглядел на балаклавские волны и вдруг осознал, пронзительно и отчетливо: он уже десять лет в Крыму, но понятия не имеет – зачем он здесь. Цель отсутствовала. Нет, разумеется, был то ли приказ, то ли все же просьба от Завулона ждать в Севастополе – и как-то совершенно не улыбалось этот приказ-просьбу нарушать.

Скорее все-таки приказ. Иной калибра Завулона за долгие годы наверняка разучился просить. Особенно тех, кто слабее, глупее, моложе и не имеет достаточно опыта.

Швед в который раз вспомнил тот киевский разговор слякотной осенью тринадцатого года. К сожалению, сбылось все тогда напророченное: и паноптикум, и война. Земной шар в целом и отдельные страны в частности словно сошли с ума, наплевали на приличия и забыли о рамках. А Завулона все нет, хотя он уверенно предсказал: Швед ему понадобится. Здесь, в Севастополе. Знать бы: зачем? Для чего? Совершенно точно – не Дозор поднимать. Крохотные крымские Дозоры вполне себе работали; изначально присущая обитателям полуострова расслабленно-курортная манера вести дела никуда, естественно, не делась. Любимым словом молодняка было слово «маньяна», а начальства – «потом». Всегда: «Давай потом, а?»

Потом – так потом, Шведу точно спешить некуда…

И, как это часто бывает и у Иных, и у обычных людей, осознание собственной ненужности словно бы подвело итог бесцельному существованию и сдвинуло первый камешек лавины.

Швед прямо тут, в ресторанчике на набережной Балаклавы, так же внезапно почувствовал: что-то грядет. Не сразу, не сию секунду, но в жизни определенно назрели перемены. Возможно, даже перезрели.

Сначала он решил, что ощущает близкий телефонный звонок – от москвичей например. Для Иных это не редкость – предвидеть ближайшее будущее, в пределах пары минут. Звонки, во всяком случае, Швед предугадывал уже много лет и всегда заранее вынимал мобильник.

Рука привычно потянулась к сумочке, висящей через плечо. Маленькой: паспорт, мобильник, банковская карта да металлическая мелочь в отдельном кармашке. Больше ничего и не впихнешь.

Однако спустя несколько секунд Швед понял: нет, он ощущает не близкий звонок. Скорее… Скорее встречу.

Самое время повертеть головой, оглядеться.

Подумать об этом Швед успел. Осуществить намерение – нет.

– Не помешаю?

У столика невесть откуда возник мужчина, на вид лет сорока – сорока пяти. Словно из воздуха соткался. Швед готов был поклясться, что к стойке гость не приближался, да и вообще на территорию ресторанчика не входил – с набережной так точно. В принципе, он мог вылезти из воды за спиной Шведа, но это вряд ли: одежда на мужчине была совершенно сухая.

Конечно же, он был Иным. Темным Иным.

– Здравствуй, Дима, – поздоровался гость невозмутимо, словно знал Шведа долгие годы, а сегодняшняя встреча была заранее согласована. – Чудесный день, а?

С этими словами он присел напротив Шведа. Вид незнакомец сохранял такой, будто имеет полное право подсесть за столик к кому угодно, хоть к испанскому королю.

– И вам не хворать. День действительно чудесный, да. – Швед решил принять игру в невозмутимость. Но легкий щит незаметно поставил. Не от прямой атаки – скорее заслоняя собственные мысли.

Заметил ли это незнакомец – Швед так и не понял.

– Меня, как я понимаю, вы знаете, – сказал он. – А я вас – нет.

Иной не производил впечатления сильного мага. Он вообще не производил никакого впечатления в плане силы, но чутье подсказывало: этот из старых и искусных. Не в шортах, легкомысленной майке и шлепанцах – нет, в светлых брюках и рубашке, кажется льняных, светлых же лоферах с плетеным верхом и летней шляпе в тон всему остальному. Он выглядел бы естественно за столиком крымского ресторанчика и пятьдесят лет назад, и сто, и даже сто пятьдесят. А Швед в рваных джинсах, сетчатых кроссовках, легком поло и бейсболке – пятьдесят лет назад еще ладно, а вот больше – уже вряд ли.

– Я – Кондор, – сообщил незнакомец так, будто этой информации было вполне достаточно для любого собеседника. – Как легко догадаться – Иной, Темный.

Он порывистым движением снял шляпу и светски склонил голову.

Когда шляпа вернулась на место, он тем же тоном, каким хвалил сегодняшний денек, добавил:

– Не заскучал ты тут? Сколько лет, как Завулон тебя в Крым направил? Десять?

– Почти. Чуть меньше, – уточнил Швед.

И едва не продолжил фразу: «Так вас Завулон прислал?»

Но вовремя сообразил: вдруг статус гостя таков, что даже Завулон его прислать не может? Мало ли… Поэтому мысль свою сформулировал несколько иначе:

– Так вы от Завулона?

– Можно и так сказать, – ответил Кондор совершенно спокойно. – Даже, наверное, не можно, а нужно.

Разговаривая, он вертел что-то в тонких и длинных пальцах, желтоватых, словно древний пергамент. Это что-то явственно отблескивало, когда на него удачно падал солнечный лучик.

Перехватив взгляд Шведа, Кондор усмехнулся и странно-торжественным движением выложил перед собой на столешницу зеленоватый драгоценный камень, довольно крупный, с перепелиное яйцо. Только неограненный, несимметричный и нешлифованный, и оттого мутноватый и тусклый – но только в сравнении с настоящими бриллиантами. Так-то он исправно искрился и переливался в солнечном свете.

– Нравится? – спросил Кондор; Шведу показалось – ревниво.

– Красивый, – пожал плечами Швед. – Но я в камешках профан, извините.

Подошел официант. К удивлению Шведа, собеседник заказал только минералку, хотя в ресторанчике имелась очень интересная старая «Массандра»; сам Швед пил портвейн «Гурзуф» тысяча девятьсот тридцать седьмого года.

– А Завулон в Крыму появится? – поинтересовался Швед, не особо скрывая интерес. – Я тут действительно несколько… застоялся.

– Ну да, ну да, после вояжа в Петербург и пахоты в Киеве отдых, конечно, нужен, но не десятилетний же! – с готовностью поддакнул Кондор. – Нет, Завулон, я так думаю, в ближайшее время тут не появится. Хотя сие наверняка будет зависеть от результатов твоих будущих действий, каких – сейчас расскажу. Время действительно пришло – и, надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

Швед даже вперед подался, демонстрируя готовность слушать. Оказывается, он и сам до конца не подозревал, до какой степени застоялся и закис. А что Завулон в Крыму не объявился и не ставит задачу лично – ну так и Швед не такого уж высокого полета птица, чтобы постоянно претендовать на подобную честь. Разок-другой случилось, не без этого. Но не постоянно же?

– Роль твоя, Дима, на первый взгляд невелика. Но на данном этапе дела – а дело большое, о-о-о, очень большое! – довольно важная. Есть в Севастополе неприметный дом. В нем – неприметная квартира, много лет пустующая. И там лежит одна вещица, которая еще недавно была никому не нужна, но вскоре может понадобиться многим. Завулон это предвидел, поэтому и направил тебя сюда. Причем очень заранее. Теперь час пробил…

– Значит, всего лишь лошадью поработать… – вздохнул Швед с некоторым разочарованием.

На самом деле он был рад даже такому немудреному поручению. Тем более что дело в перспективе о-о-очень большое, если только Кондор не врет.

– Ты знаком со старым воровским жаргоном? – спросил Кондор, слегка поджав губы.

Кажется, он удивился.

– Немного, – признался Швед. – Про Васю Куролесова, во всяком случае, читал. Что забрать-то надо?

Кондор сделал паузу – показалось, будто он пытается принизить значение неведомой вещи, придать ситуации оттенок обыденности, рутинности даже, однако Швед сразу понял: это не так. Вещь действительно важная.

– Забрать надо книгу, – наконец произнес Кондор. – Старую книгу. Очень старую.