Алексей Соловьев: Критика психополитического разума

© 2018 ParaType Inc., ParaType Ltd. All rights reserved

© А. Е. Соловьев, 2025

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Введение

Осенью 2024 года я не собирался писать эту книгу. Не возникало даже подобной мысли в связи с тем, что вышедшая на тот момент моя первая книга «Эпоха выгорающих супергероев» вызывала у меня крайне амбивалентные чувства. С одной стороны, понятное дело, радость и гордость от того, что я все-таки написал книгу и вот мне уже поступают первые отклики от благодарных читателей. Но с другой стороны, сам процесс работы над книгой в формате стилизации под селфхелп-литературу с одновременно присутствующей в тексте иронией в отношении этой самой культуры самопомощи оставил некоторый осадок. Формат максимально популярной книги для широкого круга читателей не был мне изначально близок, и я пошел на это скорее из гуманистических побуждений.

Однако ситуация неожиданно изменилась. В конце ноября я как-то размышлял на тему инструментов психополитики и ряда других идей Бён-Чхоль Хана, а также крутил в голове мысль о его критике концепции биополитики у Мишеля Фуко и моем несогласии с его видением недостаточности генеалогического подхода для анализа повседневной жизни человека, заброшенного в эпоху текучей современности. Когда я размышлял об этом, мне сначала пришла мысль написать статью о психополитических диспозитивах, чтобы перекинуть мостик между идеями Фуко и некоторыми концептуальными ходами Хана, но уже в тот же осенний вечер я подумал: «А не написать ли мне в издательский проект “Лёд”, активно издающий Хана, чтобы предложить им книгу?» Мы списались с шеф-редактором Павлом Костюком, и тема получила отклик. Дальше мы заключили контракт, и я погрузился в написание книги.

Еще с университетских времен я знаю о том, что введение пишется в конце и даже если что-то надо написать перед основной работой над текстом книги, то, скорее всего, это будет лишь какой-то общий набор интуиций и туманных ожиданий в отношении развития мысли в процессе исследования. Так и вышло. То, что вы сейчас читаете, я пишу уже после завершения работы над книгой. Это известный в постмодернистском искусстве ход, и мне он в некотором смысле близок. Однако в этом приеме есть и другой аспект. Только завершив написание книги, можно объяснить, что же ты хотел сказать. Никогда не известно в начале, куда заведет мысль, когда отправляешься в столь длительное исследовательское путешествие.

Стоит сказать о названии. Оно несколько раз менялось, и сложно было остановиться на чем-то одном, так как книга представляет собой в некотором роде полифонию смыслов и сюжетных линий, объединенных лишь двумя основными темами. Первая – фигура Мишеля Фуко и его генеалогия власти, знания и субъективности. Вторая – мой личный интерес к мутациям субъективности в эпоху текучей современности. Сначала я думал остановиться именно на этой аналитике психополитической рациональности, под которой я понимаю, вслед за Ханом и рядом мыслителей современной критической теории, специфический набор представлений о субъекте как сугубо экономическом агенте в условиях рыночного общества достижений. Ему, по меткому выражению Мишеля Фуко, предписано быть «предпринимателем самого себя» и превращать всю свою жизнь без остатка в прибыльное экономическое предприятие. В условиях гегемонии неолиберальной идеологии в наше время субъективность современного человека конструируется вокруг решения самых разных задач с акцентом на участие в рыночной конкуренции. Из этого прорастает стремление к финансовому успеху и благополучию как основному мотиву разнообразной активности атомизированных индивидов, принимающих предписание быть успешным в качестве основной ценностно-смысловой ориентации своей повседневной жизни.

Говоря о критике психополитической рациональности, помимо аллюзии на классические тексты Канта и Слотердайка, я использую методологический инструментарий Фуко, чтобы препарировать производство субъективности, сотканное из призывов к саморазвитию, прокачиванию личного бренда, гибкости, креативности, индивидуализации с использованием различных селфхелп-инструментов. Критика не означает очередной приступ негодования по поводу издержек позднего капитализма и сетования по поводу экзистенциальной растерянности от нарастающего самоотчуждения у человека, который «не вывозит» и давно устал от всей этой неопределенности, пропаганды успешного успеха и требования жить на пределе. Критика в кантовском смысле (помню это еще с лекций замечательного преподавателя Виктора Николаевича Дубровина^[1]) – это внимательное рассмотрение деталей. По словам Лиотара, в современных условиях философ – это тот, кто способен к нюансированному восприятию и готов видеть то, что находится у всех на виду, однако обладающий иначе настроенной оптикой для наблюдения и последующей феноменологической рефлексии.

Осталась некая недосказанность в первой книге в связи с тем, что сама она иронически пополнила полки с рубрикой «Саморазвитие и популярная психология». В этом же тексте я двигаюсь иным путем. За счет изначального стремления сочетать историко-философское исследование и феноменологическую реконструкцию субъективности и повседневности в эпоху текучей современности у меня получилось преодолеть издержки и недочеты первой книги.

Мне хотелось провести детальную феноменологическую реконструкцию структуры психополитической рациональности и способов оккупации ею внутренней жизни современного человека. Он вынужденно усвоил антропологическую модель предпринимателя самого себя и теперь интерпретирует свою повседневную жизнь с опорой на усвоенную систему толкований, где существование – это непрерывное антикризисное управление своей жизнью как бизнес-проектом. В эпоху так называемых дисциплинарных обществ действовала система ограничений и долженствований, отказывающих человеку в возможности жить как ему вздумается. Биополитические механизмы власти создавали скорее репертуар нормативов и обязательств человека перед религией, государством или коллективной общностью посредством тех или иных институтов и способов организации поведения. По мере развития современного рыночного общества достижений именно позитивная свобода с «возможностями личного развития» стала полем для тонкой работы новых психополитических инструментов управления. Переход от императива «ты должен» к императиву «ты можешь» утвердил не столько новые нормативы, сколько предписание к позитивной мотивации под соусом саморазвития, стремления к личному благополучию, счастью и успеху. Так стал разворачиваться новый тип психополитической рациональности, критика которого и стала лейтмотивом на начальном этапе написания книги.

Однако, несмотря на феноменологическую реконструкцию инструментов новых форм власти в качестве лейтмотива исследования, я пошел дальше и озадачился переосмыслением тематики заботы о себе, которая занимает меня со времен написания диссертации в начале 2000-х годов. Ключевая тема изысканий Мишеля Фуко – забота о себе, однако его стиль, интонация и акценты осмысления этой темы оказались втянуты в странную игру истины, результатом которой и стал неолиберальный селф-менеджмент, сотканный из психополитических диспозитивов. Последние по своей сути выступают теми структурами оккупации внутренней жизни современного индивида, которые под маской стимуляции саморазвития, проявленности и креативности производят субъективность выгорающего супергероя. Человека, уставшего от жизни на пределе в потоке постоянных интервенций ради «быстрее, выше, сильнее» к якобы большему раскрытию внутреннего потенциала, на поверку оказывающегося очарованностью «волшебством спектакля» с неизбежными разочарованиями фрустрированного и зачастую доведенного до отчаяния индивида.

Меня занимает не только критическая реконструкция новых механизмов власти и их отличие от тех инструментов управления субъектами, которые имели место ранее (и порой продолжают ситуативно возникать в разных политических контекстах). Но также и коллизии той «свободы выбора» в условиях капитализма возможностей и разнообразных траекторий проектирования потребительского опыта, мимикрирующего под свободу под лозунгом «живи как хочешь и будь кузнецом своего счастья». Расцвет терапевтических культур с акцентом на частную жизнь в обществе сингулярностей, как его называет социолог Андреас Реквиц, производит атомизированных индивидов, озадаченных именно заботой о себе. Если для Фуко, финал жизни которого пришелся на 1984 год, основной темой исследовательской рефлексии была та негативная свобода, которая позволяет субъекту желания сопротивляться различным формам нормативности и механизмам власти, которые принуждают, надзирают и наказывают, то современный субъект оказался в иной ситуации. Теперь ему почти «все дозволено». Но эта вседозволенность оказывается ловушкой для позитивной свободы, которая неожиданно оказывается вплетенной в проектирование потребительского опыта, фактически упраздняющего индивида и низводящего его до человека-сенсора, сталкивающегося с избыточной стимуляцией к совершению актов потребления. В этой якобы свободе возникает растерянный индивид, который обнаруживает, что его лишают статуса полноценной заботы о себе именно тогда, когда он озадачен личным проектом счастья и успеха и максимально расположен к тому, чтобы заняться собой, в том числе посещать психотерапевта и самостоятельно решать самые разные проблемы. Тонкий газлайтинг психополитической рациональности поглощает саму возможность заботиться о себе и требует перейти к новому словарю для рефлексии над тем, каким образом допустима деоккупация внутренней жизни человека, стремящегося жить достаточно хорошую жизнь вопреки идеологии рыночного общества достижений.

Критикуя психополитическую рациональность, я стремлюсь не только и не столько разложить и в очередной раз прояснить, как именно обстоят дела в эпоху текучей современности, как нам всем выпало бремя жизни наугад и что значит нести ответственность за свою жизнь с опорой на интерпретативный суверенитет. Это лишь подводка к нащупыванию альтернатив к эмансипации субъекта заботы о себе в условиях глубокого проникновения идеологии во внутреннюю жизнь человека. В финальном аккорде книги мысль разворачивается вокруг таких пока еще малоизвестных концептов, как «производство присутствия» и «эстетика существования», дабы попытаться найти пути к новым стилям жизни, к тому, чтобы каждый смог нащупать свой персональный контекст, на основе которого стало возможно жить свою достаточно хорошую жизнь.

Чтение этой книги, скорее всего, окажется более сложным предприятием, нежели прочтение моей первой работы «Эпоха выгорающих супергероев». Однако, по моему глубокому убеждению, оно того стоит. Приготовьтесь к неспешному вдумчивому движению, которое наверняка поможет вам открыть новые горизонты в поиске ответов на ваши вопросы о том, как жить в этом дивном новом мире и каким образом обратить бремя жизни наугад в эпоху текучей современности себе на пользу, наполняя внутренней поэтикой свою повседневную жизнь.

Глава 1. Культурный ландшафт текучей современности

§ 1. Сюрреалистический ракурс в гуманитарных исследованиях и повседневных практиках

Я прочитал талантливого театроведа, в глазах которого постмодернизм с его играми и фантазиями мало чего стоит в сравнении с властью, особенно когда обеспокоенное общественное мнение толкает эту власть к политике тоталитарной бдительности перед лицом ядерной угрозы…^[2]

[1] Преподаватель университета, в котором я учился. Читал шикарные лекции по немецкой классической философии и больше всего времени уделял именно наследию И. Канта. – Прим. авт. Здесь и далее примечания автора, если не указано иное.

[2] Лиотар Ж.-Ф. Постмодернизм в изложении для детей. Письма 1982–1985 / пер. с фр. А. Гараджи. М.: РГГУ, 2008. С. 12.