– Потому что растолстеешь. Привезли тощего Тимошку, а увезут толстенького. Пойдёшь в третий класс, а одноклассники тебя не узнают, подумают, что новенький.

– Тогда не надо, дед, если от твоей пиццы толстеют, то лучше покупать, – рассудил внук.

– Договорились.

Земля снова завибрировала. Каждая вещь поблизости начала издавать звук. Бордюры на дорожке бились друг о друга, скамейки скакали на плитке, деревья шуршали листвой. Тысячи грачей, горланя наперебой, вылетели из-за ангаров и понеслись в сторону леса. Поведение их в это время показалось Матвею несвойственным. Вибрация нарастала, в воздухе отчётливо раздавался давящий на уши гул.

– Что это, дед? – спросил напуганный внук.

– Я не знаю. Наверное, сейчас тряхнёт. Дай мне морс, – попросил он. Сунул бутылку в карман, а внука крепче схватил за руку.

На всякий случай отошёл подальше от всех зданий, чтобы в случае обрушения не попасть под стёкла или кровлю. Гул и вибрация нарастали с каждой секундой. Интуиция отчётливо предупреждала, что сейчас произойдёт что-то ужасное и надо не потерять Тимофея. В затылок давило, словно на нём был третий глаз, видящий подступающую опасность.

Матвей Леонидович обернулся. Он не мог поверить тому, что видят его глаза. Позади него вздымался горизонт с домами, дорогами, парками, возвышаясь над полукруглыми крышами ангаров, озарённый вспышками молний. Матвей Леонидович огляделся, ища безопасное место. Каким оно должно быть, он не знал и не представлял. Крепче ухватил Тимофея за руку, чтобы точно не потерять, и побежал в сторону от диспетчерской, к которой почти подошёл.

Горизонт приближался, и в какой-то момент, когда огромный вал был уже рядом, за ангарами, и затягивал на себя дома, находящиеся рядом с предприятием, наступила тишина. Мир затих в акустическом плане, словно готовил людей к внезапному удару. И в этой давящей тишине раздался голос жены Матвея:

– Спасайтесь в самолёте.

Матвей Леонидович, не помня себя, побежал к самолёту и потащил за собой внука, ещё не понявшего, что происходит. Он чуть не упал от неожиданности. Дед удержал его и дёрнул вверх, сам того не заметив. Когда Тимофей догадался, что дела плохи, и обернулся, то, увидев вздыбившийся горизонт, он и сам припустил, чуть ли не обгоняя деда.

Заправщик, увидев ситуацию, бросил работу и пустился на машине прочь от наступающей волны. Тишину нарушил гром десятков молний и грохот рвущейся поверхности. «Байкал» приплясывал на месте, разливая яд из незакрытого люка. Матвей Леонидович буквально закинул в дверной проём внука, как хозяйственную сумку, и влетел внутрь.

– Пристёгивайся скорее! – крикнул он ему.

В окне уже ничего не было видно, кроме внезапно возникшей горы и частых вспышек молний. Матвей завёл двигатель, выставил максимальные обороты и начал выруливать прочь от надвигающегося вала. Посмотрел на внука. Бледный Тимофей пристегнулся и смотрел в окно, вцепившись в сиденье. Ангары поползли наверх. Земля под ними разошлась, и они в мгновение ока исчезли в провале. Диспетчерская вышка дрогнула, накренилась и плашмя повалилась наземь, как взорванная труба старой кочегарки.

Хвост «Байкала» начало задирать вверх. Самолёт ещё не набрал требуемой скорости для взлёта. Матвей Леонидович понял, что взлететь уже не получится, и сконцентрировался на том, чтобы аппарат не повело боком и не замесило в подступающей волне. Самолёт затрясло и понесло наверх. Несмотря на невысокую скорость, накатывающийся вал сработал как катапульта. Несколько толчков придали самолёту ускорение. Матвей поймал момент, выровнял «Байкал» и попытался сбежать от опасного явления. Не получилось. Вздыбившийся кусок породы сильно ударил в днище, самолёт резко накренился и чуть не ударился левым крылом в землю. Матвей Леонидович подсознательно смог купировать угрозу. Вокруг сверкали молнии, дыбилась и рвалась поверхность земли, творилось что-то ужасно невероятное, невозможное. Грохот стоял невыносимый. Корпус самолёта дрожал внутри, как колокол. Тимофей зажал уши руками.

Самолёт дёрнулся, потухли приборы, и его потянуло вниз. Под шасси оставались метры, но это была не ровная поверхность, а изорванная разломами земля, к тому же лесистая. Матвей посмотрел в окно, увидел, что основание подвижного горба уже близко и вывернул рули вправо. Вал, оставивший за собой страшные разрушения, ушёл дальше. Теперь уже под шасси было не меньше двухсот метров, и оставался шанс спланировать на относительно ровную площадку.

Матвей Леонидович лихорадочно сканировал взглядом поверхность, и ему удалось увидеть жёлтое поле с неповреждённой землёй на большом участке. Он начал планировать в его сторону.

– Держись, Тимоха, посадка может оказаться не совсем мягкой, – предупредил он внука.

Колёса врезались в мягкий грунт. Самолёт затрясло на неровном рельефе поля, он начал останавливаться с удвоенной интенсивностью и вскоре замер как вкопанный. Матвей вытер пот с лица и откинулся на спинку. Им с внуком ещё предстояло понять, что только что удалось пережить.

– Спасибо. – поблагодарил он супругу.

– За что? – поинтересовался Тимофей.

– За пиццу. Если бы не она, мы бы с тобой сейчас были в другом месте.

– В каком? – не понял Тимофей.

– Неважно.

Матвей Леонидович обернулся назад. Мятая коробка из-под пиццы лежала на полу. Кусочки разлетелись по всему салону. Он дотянулся до ближайшего, взял его, жадно откусил и протянул остатки внуку.

– Я не хочу, – завертел он головой.

– А что так? – в шутку удивился Матвей Леонидович.

– Что это было? – спросил Тимофей, разглядывая в окно сильно изменившийся пейзаж.

– Я про такое не слыхал. Какой-то земной шторм.

– Домой пешком пойдём?

– Самолёт заглох. Видать, молнией куда-то попало. Э-эх, инженер наш пиццы не дождался. – Матвей имел в виду совсем другое, но не хотел травмировать внука. – Домой, конечно, придётся идти, у нас там хозяйство. Но мне кажется… – Он не договорил.

Когда они были у вершины гребня, а это не меньше двухсот, а то и более метров в высоту от нормы, он видел, что тот простирался от горизонта до горизонта. Его дом, скорее всего, был разрушен, но проверить всё равно надо. Другого места, где они с Тимофеем могли дожидаться помощи, у них не имелось. Матвей отстегнулся и прошёл назад. Поднял сиденье второго ряда и вынул из стопки фирменных пакетов один, собрав в него куски пиццы.

– Это нам с тобой в дорогу.

– А что, далеко идти?

– Раньше бы за час управились, но сегодня…

– Может, долетим? – состроил жалобную мордаху Тимофей.

– Конечно, у нас ведь возле дома личный аэродром, – язвительно произнёс дед. – Вылезай, прогуляемся перед сном.

Внук нехотя отстегнулся и выбрался из самолёта. Они сели на стерню ячменного поля. Мягкая вспушённая земля продавливалась под ногами. Колёса самолёта оставили на ней глубокие борозды.

– Дед, а чего так воняет? – поинтересовался внук.

В воздухе распространился сильный сероводородный запах, причину которого Матвей Леонидович понять не смог. Взял внука за руку и пошёл на багровое солнце, опускающееся к искорёженному рельефу горизонта.

Глава 6

Илья гадал, чем может быть вызвана иллюзия вздыбившегося горизонта – перепадом температур, грозовым фронтом или аномальной сейсмической активностью, создавшей натуралистичную фата-моргану. Накатывающийся серый вал походил на огромную волну воды. Её не могло существовать в принципе на таком удалении от моря, и поэтому он решил, что это маскирующийся под неё плотный грозовой фронт, исторгающий сотни молний в минуту.

Ребята в полном оцепенении наблюдали за приближением вала. Машина начала приплясывать на месте и биться в мелкой дрожи, передающейся и людям. Максим стоял снаружи и снимал погодную аномалию на телефон.

– Запомните этот день, народ, мы стали свидетелями жуткого погодного явления. Ставьте лайки и подписывайтесь, пока есть время.

Ему тоже казалось, что это больше всего похоже на фронт пылевой бури, но только дождевой, сформировавшийся в условиях аномальной погоды. И только когда в прямой видимости вал начал вздымать вверх дорогу с машинами и зданиями, мнение о природе явления резко поменялось.

– В машину скорее! – испуганно крикнул ему Илья.

Максим прыгнул на задний диван к Гуле.

– Пристёгивайтесь, – громко приказал Илья, судорожно тыча ремень в защёлку.

– Что это такое? – чуть ли не плача, спросила Даша. – Я домой хочу.

Вблизи фронт уже не казался сплошным и серым. Он гнал перед собой вал грязной воды, рвал землю и проглатывал всё, что попадалось ему на пути. Дорожная лента в обрамлении отбойников, щитов и столбов освещения вздымалась вверх, рвалась, дыбилась кусками асфальта и пропадала на вершине за вспышками молний. Вал накатывался всё ближе. Земля тряслась, мир грохотал, казалось, что наступили последние времена. Даша схватила Илью за руку. Он притянул её к себе и поцеловал.

– Держитесь, – посоветовал он остальным, а сам упёрся ногами в пол.

Вода, несущая перед собой другие машины, строительный мусор и грязь, ударила в автомобиль, закрутила вихрем, скрежеща железом по железу. Лопнули стёкла, и в салон хлынула отвратительно пахнущая жижа. Илья успел задержать дыхание, прежде чем оказаться в ней с головой.

Их крутило и мотало, било из стороны в сторону. Иногда казалось, что они падают вниз, но потом вода исчезала на миг, позволяя сделать вдох. Сколько продолжалось вращение, никто сказать не мог. Мгновение и вечность. Время как будто изменило себе и перестало работать линейно. Илья помнил, что был удар, после которого его тряхнуло так, что выбило дух.

Он очнулся от всхлипываний. Открыл глаза, что удалось не сразу. Лицо было в грязи, и она сразу же попыталась попасть в глаза. Их начало щипать. Илья попробовал грязь на губах языком. Она была солёной, из чего он сделал вывод, что её принесло морской водой. Пошевелил руками. Они слушались его, но левая болела. Вытер лицо и обернулся назад. Плакала Гуля. Голова Максима лежала у неё на ногах, а она гладила его лицо, как будто он умер.

– Что с ним? – не придумал ничего умнее Илья.

Гуля шмыгнула носом, отстранённо посмотрела и ничего не ответила. Илья вспомнил про Дашу. Она лежала головой на стойке и находилась без сознания.

– Дашуль, Дашуль? – Илья попытался растормошить её.

Не удалось. Он отстегнулся, полез в бардачок, открыл его. На пол потекла тёмная грязь с сильным запахом сероводорода. Пошарил в тёмной жиже и вынул пластиковую коробку аптечки, которую собирал сам перед поездкой. Оттёр её от грязи и открыл. Вынул пластиковую бутылку с нашатырём. Потянул Дашу на себя. Она безвольно повалилась в его сторону. Илья бережно опёр её на себя, открыл бутылку и сунул подруге под нос. Она дёрнулась, но не очнулась. Даша была жива, и это дало повод для оптимизма.

Илья дал ей понюхать нашатырь ещё раз. Даша снова дёрнулась и застонала.

– Голова. Как больно. – Она потянулась к ней.

– Всё хорошо, Дашуль. Ты жива, а голова пройдёт, – попытался успокоить подругу Илья. – Покажи, что у тебя?

Даша посмотрела на него полуприкрытыми глазами.

– Где мы, что происходит? Попали в аварию?

– Типа того. – Сейчас было не время расписывать постигшую их участь. – Ты ничего не помнишь?

– Помню. Мы ехали к морю. Было красиво вокруг. – Голос Даши был тихим и хрипловатым.

– Покажи голову, – снова попросил Илья.

Даша повернулась. Правая сторона волос была сильно испачкана в крови, смешанной с грязью. Увидеть под ней серьёзность раны не представлялось возможным. Голову требовалось вначале помыть, затем обработать. Илья протянул Гуле нашатырь.

– Дай Максу понюхать, – сказал он.

– Ага. – Гуля взяла бутылку. Трясущимися руками попыталась приставить её к носу своего парня, но получилось так, что спирт вытек и попал ему в нос и рот. Максим резко пришёл в себя и начал кашлять.

– Тьфу, гадость, тьфу, – плевался он себе под ноги.