Алина Углицкая: Ключи к ледяному сердцу

Глава 1

Я стояла у окна, глядя на пустой заснеженный двор, и размышляла о своем беспросветном будущем, когда дверь отворилась. В гостиную быстрым шагом вошел отец. В его глазах не было ни тени привычной обреченности, только холодный расчет. Он заявил, даже не поздоровавшись:

– Алесса, твой жених прислал сундук со свадебным нарядом. Бракосочетание назначено завтра на вечер.

Воздух вырвался из моих легких, будто мне нанесли удар под дых. Я уставилась на отца, не веря своим ушам.

– Папа… Я же сказала уже, что не хочу!

– Короля не волнует, чего ты хочешь. Это приказ, так что будь умницей. Не заставляй меня применять силу. Для твоего же блага.

За его спиной в дверях застыла мать. Ее глаза были сухими, а губы – сжаты в тонкую, решительную линию. Она была согласна с мужем. Полностью и бесповоротно.

– Как вы можете? – вырвался у меня хриплый шепот. – Как вы можете так со мной поступать? Почему я должна расплачиваться за ваши ошибки?..

– Молчать! – рявкнул отец с такой силой, что за моей спиной зазвенело окно. – Ты выйдешь замуж за Олбранда, даже если мне придется тащить тебя к алтарю на аркане. А если понадобится, я прикую тебя к кровати и буду держать до тех пор, пока ты не понесешь от своего мужа. Все поняла?

Он в ярости ударил кулаком по столу.

Я не могла поверить, что это говорит мой отец. Таким жестоким и бессердечным он со мной еще не был. Я стояла перед ним, понурив голову, и только вздрагивала от каждого слова, которые он бросал в меня, словно камни. А рядом немым укором застыла мать.

– Да, ты – плата за мои ошибки. Алесса. Мой долг. Отказ – это не просто твой каприз. Это смертный приговор для меня и твоей матери. Это позор и нищета для твоих младших братьев. Это конец для Аманды. Ты этого хочешь?

В горле встал ком.

– Как у вас все легко…

– Алесса, – вмешалась мать, – подумай о своей сестре! Что ее ждет? Неужели у тебя нет сердца?

– А у вас, матушка, оно есть? Если бы было, вы бы не стали расплачиваться собственным ребенком!

Она вздрогнула, будто я ее ударила. Отец процедил:

– Ступай в свою комнату! У тебя еще есть время, чтобы прийти в себя и выглядеть подобающе. Анна, – он глянул на мать, – лорд Олбранд прибудет завтра к обеду. К этому времени невеста должна быть готовой!

О приданом отец даже не заикнулся, и я прекрасно знала почему. У меня его нет. У меня вообще ничего нет, кроме того, что на мне надето. Как, впрочем, у всей нашей семьи. Некогда богатые, титулованные, приближенные к власти, мы стали изгоями. Нас лишили имущества, титулов, источников дохода и даже чести…

Отобрали все и сослали в родовое поместье Фрейнхолл без права появляться на людях. Потому что отец поставил не на ту лошадь.

И он абсолютно не преувеличивал, говоря, что я должна всех спасти.

Мне было тринадцать, когда умер король Рихард. Новым королем должен был стать его сын Йондер Нежный, прозванный так за свою любовь к пению и цветам. Но он внезапно пропал вместе с матерью, а власть захватил брат усопшего короля – Альбрехт Родельгорт.

Мой отец был среди тех, кто помог ему взойти на престол. А спустя четыре года вернулся законный наследник. Однако он пришел не один, а с огромной армией, которой командовал тот самый лорд Олбранд. Цепное чудовище Йондера – так его называют.

Я никогда не видела своего жениха, но слышала, как шепчутся слуги. Они говорили, что он уродливый, жестокий и нелюдимый, а его сила куплена ценою души. Но самая ужасающая деталь касалась вовсе не внешности.

Даже в нашей глуши ходили слухи, что с ним творится что-то неладное по ночам. Что в нем просыпается нечто дикое, неконтролируемое. И сам король Йондер, говорят, издал указ: с наступлением темноты лорда Олбранда должны заковывать в цепи. Для его же безопасности. И для безопасности всех остальных.

Конечно, часть этих слухов – пустые сплетни, но сплетни не рождаются из ничего. Поэтому, когда нежданный гонец доставил в наш дом королевский приказ о моем бракосочетании с генералом Олбрандом, я первым делом рухнула в обморок. А когда очнулась, то заявила, что быстрее убью себя, чем стану его женой.

– Матушка, ну зачем ему я? – едва сдерживая слезы, я взглянула на мать.

Та покачала головой, когда мы вышли из гостиной.

– Алесса, милая, ты должна понять. Это наш шанс. Мы спасаем семью!

Она протянула руку, чтобы погладить меня по щеке, но я отшатнулась.

– Не трогайте меня, – сказала я, не глядя на нее.

– Успокойся, – ее голос стал строже. – Ты всегда думала только о себе и своих желаниях! Пришло время подумать о других! А лорд Олбранд очень богат. Говорят, подвалы его замка ломятся от золота и драгоценных камней. Может, ты нам еще спасибо скажешь, что так удачно выдали тебя замуж.

– Продали!

– Думай, как знаешь.

Я закусила губу, обошла мать и нырнула в свою комнату. А потом захлопнула дверь у нее перед носом.

Раздался стук:

– Алесса, не дури! И не вздумай ничего с собой сделать!

– Даже не собиралась, – процедила сквозь зубы.

Хотя, признаться, такая мысль у меня была. Но я слишком люблю жизнь, чтобы самой себе ее укорачивать. Нет, надо придумать что-то другое. Сбежать?

Да запросто. Могу хоть сейчас связать простыни и вылезти из окна, а потом поминайте меня как звали. Но мои братики и сестричка… Что с ними будет? Особенно с Амандой. Ей уже шестнадцать, и если я сбегу, то ее отправят к Олбранду вместо меня…

Такого я не могла допустить.

А потому в полном отчаянии рухнула на кровать, уткнулась лицом в подушку и заорала во всю силу легких.

Спустя минуту мне стало полегче. Но ненамного.

Из-под подушки торчал уголок книги. Наверное, кто-то из младших принес. В отчаянной попытке отвлечься, я вытащила ее и раскрыла. Это была обычная детская книжка с картинками. На обложке рыцарь в сияющих доспехах склонялся перед прекрасной принцессой в саду, усыпанном розами. Глупая, наивная сказка.

Укол боли был таким острым, что я чуть не швырнула книгу.

Нянюшка говорила, что в детстве я очень любила сказки. Но я этого не помню. Я вообще ничего не помню из того, что было до воцарения Альбрехта. Потому что в тринадцать лет поскользнулась на льду, упала и ударилась головой.

Это было ночью. Что я делала ночью в зимнем саду – неизвестно. Но нашли меня только утром, замерзшую и без чувств. Позже родители рассказали, что я пролежала без сознания неделю, а когда очнулась, то не помнила ничего, даже собственного имени. Мне пришлось заново учиться говорить, ходить, жить. Воспоминания так и не вернулись. И честно говоря, я никогда не стремилась их вернуть. То, чего я не помнила, не могло меня ранить.

Но сейчас, глядя на дурацкого нарисованного рыцаря, я впервые пожалела об этой потере. Может быть, там, в прошлом, была какая-то другая Алесса? Та, которую ждало другое будущее?

Я закрыла книгу с тихим щелчком. Нет. Я уже выросла из сказок, и принц мне не светит. Вместо него меня ждет Чудовище.

***

Поздно вечером, когда я уже потушила свечу и уставилась в полог кровати, пытаясь силой мысли прожечь в нем отверстие, в дверь поскреблись.

– Алесса? – донесся испуганный шепот Аманды. – Впусти меня, прошу.

Во мне до сих пор клокотала обида, и первым порывом было притвориться спящей. Но дрожащий голос сестры заставил передумать. Я вздохнула, поднялась и отворила засов.

Аманда, вся в слезах, тут же бросилась мне на шею. Она прижалась мокрым лицом к моей щеке и зашептала, перемежая слова со всхлипами:

– Маменька сказала, это твоя последняя ночь в нашем доме, сестренка. Прошу, не прогоняй меня. Позволь остаться. Помнишь, как мы спали вместе этой весной, когда было холодно?

Аманду била мелкая дрожь. Я взъерошила ее тонкие, как шелк, волосы и вздохнула так, будто сама была взрослой:

– Какой ты еще ребенок!

А сердце в ответ болезненно сжалось.

Не с того начиналась моя взрослая жизнь. Не такой я ее себе представляла.

– Ладно, идем, – я потянула сестру за собой к большой, холодной кровати.

Мы устроились под тонким одеялом и плотно прижались друг к другу, как два замерзших воробушка, пытающихся согреться. Воздух в комнате был ледяной, угли в камине почти потухли, а дрова для нас давно стали недоступной роскошью. Осень была холодная, но даже детскую, где спали Рик и Олли, родители не могли отапливать постоянно. Поэтому в самые ненастные ночи согревали их своим теплом.

Мы с Амандой не говорили. Просто грели друг друга и слушали, как по чердаку гуляет ветер, а за окном усиливается непогода – колкий снег хлестал в стекла, и ветер выл в щелях рам.

Внезапно сквозь хаос ночных звуков я расслышала что-то еще. Тихий, но отчетливый звук. Он доносился прямо из-под кровати.

Аманда тоже его услышала, и мы с ней замерли одновременно. Тело сестренки напряглось в моих объятиях.

– К-крыса? – прошептала она дрогнувшим голосом.

Я покачала головой и приложила палец к губам.

На грызуна не похоже. Да и что крысе делать здесь, так далеко от кухни и пустых закромов? Я не помнила, чтобы под кроватью что-то хранилось. Там должны быть лишь пыль да паутина.

Но звук повторился.

Казалось, там, в темноте, кто-то громко сопит…

Аманда вскрикнула. В слабом свете, пробивавшемся из-за штор, ее глаза стали круглыми от страха. Но холодный ужас внутри меня уже сменялся растущим подозрением.

Потому что звук был слишком… знакомым. Слишком человеческим.

Я резко приподнялась на локте, собираясь свеситься с кровати и заглянуть вниз.

– Не смотри туда! Не смотри! – прошептала Амада, цепляясь за мою руку. – Вдруг это… ночное чудовище!

Я не выдержала и фыркнула – короткий, нервный смешок, в котором не было ни капли веселья.

– Если это чудовище, – сказала я, высвобождая руку, – то его зовут Рик. И ему наверняка там не очень удобно.

Наклонившись над краем кровати, я вгляделась в густой мрак. Два испуганных детских глаза встретились с моими.

– А ну-ка, вылезай сию же минуту! – приказала я без особой строгости. – И объясни, как ты здесь оказался?

Из-под кровати выполз шестилетний Рикард, наш младший братец, весь в пыли и паутине. Его маленькое личико было мокрым от слез, и он громко шмыгал носом.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала к этому Олбранду! – выпалил он, размазывая слезы и грязь исцарапанными кулаками. – Марта говорит про него страшные вещи! Она сказала, что он… что он маленьких мальчиков на завтрак ест! Пожалуйста, сестренка, не уезжай!

В горле у меня встал ком. Я посмотрела на Аманду. В ее глазах читалось то же самое – страх перед тем, кому отец так легко отдал меня, и боль от того, что ничего нельзя изменить.

Мы вдвоем наклонились, подхватили Рика под мышки и втянули его, маленького и дрожащего, в наше убежище. Он тут же прижался ко мне, зарывшись мокрым лицом в мою ночнушку.

– Дурачок, – тихо прошептала я, уже ласково, обнимая его за тощие плечики. – Никто меня на завтрак не съест.

Хотя в душе я не была в этом уверена.

Мы устроились втроем под одеялом, согревая друг друга. Рик успокоился, его дыхание стало ровнее. Аманда обняла его с другой стороны. На несколько мгновений воцарилась хрупкая, относительная тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра и ровным дыханием детей.

А потом тишину разорвал новый звук.

Кто-то громко чихнул.

Звук донесся из-за тяжелой портьеры, отделявшей спальню от маленькой уборной. Там еще месяц назад разбилось окно, и теперь в спальню задувал ветер, потому что раму попросту забили досками. Но сейчас в уборной кто-то стоял.

Все мы замерли.

Аманда вжалась в подушку, а Рик испуганно схватил меня за руку. Во мне же, сменив миг растерянности, вспыхнула знакомая ярость – отчаяние, искавшее выход.

Я резко спрыгнула с кровати, подбежала к камину и схватила тяжелую кочергу.