Куплю тебя. Дорого (страница 16)
Меня колотит и трясёт, но уже не от боли. Не от унижения, из-за которого я минуту назад сгорала. Мне становится стыдно за неожиданно появившееся внутри желание. И эта смесь чувств чертовски отрезвляет. Рождает новую волну ненависти. К нему. И в придачу к себе.
Вопрос риторический. Он обращён не ко мне. Ко Всевышнему. Словно я для него наказание. Несомненно, за грехи.
И если потребуется, я превращу его жизнь в ад за то, как он поступает со мной.
– Там таких больше нет, – шлёпаю губами, потому что из-за его усилий они сложились в гармошку.
Сабуров стряхивает меня со своих колен, как крошки хлеба после обеда. Я падаю на пол, путаясь в колготках и трусах. Но почему-то не испытываю ни смущения, ни стыдливости из-за этой нелепой позы.
Смотрю на него. Ратмир, как никогда, похож на огромного бурого медведя, которого разбудили в период зимней спячки. Вырвали из привычного места обитания. Растревожили.
Только сейчас наблюдаю бугор на его брюках. Он возбуждён. Ему понравилось меня пороть?
– Убирайся отсюда, – звучит приказ.
А сам кладёт локти на колени и взирает на меня как на букашку под своими ногами. Зло. Раздражённо. Словно он сам не ожидал к чему приведут розги.
И привычное внешнее спокойствие трескается, как разбитое зеркало. Облупливается, спадает к чертям.
Я вижу его. Теперь вижу. Он едва способен совладать с собой. Ощущение, что ещё одна секунда моего промедления – и набросится на меня. Распотрошит и ничего после себя не оставит.
Глава 20
Бежала от него так, будто за мной черти гнались. Как и думала, за дверью сторожила Мадина. Но я даже не обернулась на неё. Её мотивы мне ясны и понятны.
А вот его…
Патимат не оказалось в кухне. Не хотелось бы мне чтобы она застала меня в подобном состоянии. В зеркало себя не видела, но подозреваю, что выгляжу я, как после порки.
Опустилась по стене на корточки. Ноги дрожали и совсем не держали. В таком состоянии даже в общагу возвращаться опасно.
Охота было опустить штаны и сесть красной, как у гамадрила задницей на снег. От него бы тут же пошёл пар.
По щекам продолжали течь слёзы. И я не могла их остановить. Обида, злость и затухающее желание рвали на куски.
– Эй, ты чего ревёшь?
Вздрагиваю, не ожидая никого здесь увидеть. Дверь из кухни вела в небольшой сад, сейчас укрытый снегом. Летом должно быть здесь очень красиво. Да и сейчас этот вид греет душу. Здорово наверно жить в таком месте. Воздух чистый, свежий. За территорией особняка лес, трасса далеко, производств поблизости нет.
Вытираю рукавом кофты глаза и под носом, силясь рассмотреть парня в чёрной форме. Охранник. В дом они не заходили, но я видела их тёмные фигуры, маячившие за окном. Интересно, чем на самом деле промышляет эта семейка, что так пекутся за свои жизни.
– Не твоё дело, – огрызаюсь. Не хватало ещё рассказывать незнакомцу, как хозяин дома реализовывал на мне свои извращённые сексуальные фантазии. Вроде и противно должно быть от осознания этого факта. А не было.
Интересно, он обратится за помощью к Мадине? Помогла она снять стояк? Это предположение злило.
– Эй, не рычи, – парень улыбается белозубой улыбкой. Симпатичный. На вид лет двадцать пять. Глаза кажутся добрыми. Национальность не могу разобрать, но акцент такой же, как у Ратмира.
Он опускается передо мной на корточки и достаёт сигарету из кармана.
Я молча протягиваю ладонь. Смекнув, он вручает мне сигаретку. Хочется отвлечься. Заполнить голову дымом и не думать. Но мысли так и роятся в голове. Одна пуще другой. И все о том, как отомстить Ратмиру.
Парень помогает мне прикурить, и я совершаю первую затяжку. Слёзы больше не текут. Он отвлек меня, и я забыла, о чем плакала. Прикрыла глаза, откинув голову на стену, медленно выдыхая дым.
– Блядь какая ты красивая, – восхищённо отвешивает мне комплимент.
Смотрю на него. Не лукавит ведь, действительно так думает.
Только похоже я не во вкусе Сабурова. А вот таких вот пареньков, как этот. Мой уровень. Не доросла я ещё окучивать вожаков прайда.
– А ты тут хранитель гарема? – язвлю, наблюдая за его реакцией.
Пожимает плечами, но не обижается.
– Можно и так сказать.
– А знаешь, что евнухи все оскопленные? – растягиваю губы в улыбке, становится весело.
Паренёк наклоняется ближе ко мне, смотрит своими тёмными глаза лукаво.
– Могу прямо сейчас доказать обратное, – полушёпотом доверительно объясняет мне.
– Тами, если Ратмир бы застал эту картину вместо меня, доказывать было бы нечем, – раздаётся голос Патимат.
Она стоит, уперев руки в бока, и взирает на нас с высоты своего роста. Паренёк немного бледнеет, переводит взгляд с меня на неё и поднимается.
– Ну что даже с девчонкой поговорить нельзя?
– Хочешь проверить? – вопросом на вопрос отвечает женщина. Смотрит на него строга, а у самой в глазах смешинки.
Тами, как его назвала Патимат, подмигивает мне, как бы говоря, что это не последний наш диалог, и скрывается где-то за деревьями.
– Пойдём, Серафима, в дом.
Я с трудом поднимаюсь. Места по которым прошёлся ремень несчадно горят. Отвлекающих факторов больше нет, и мне снова охота реветь. Должно быть эти эмоции отразились на моём лице, потому взгляд Патимат был обеспокоенным.
– Ратмир просил дать тебе это, – передает мне небольшую склянку.
Верчу её в руках.
– Что это?
– Ранозаживляющая мазь.
Мы смотрим друг другу в глаза. Я ожидаю от неё вопросов. Но она молчит. Неужели ей не интересно зачем мне понадобилось это средство?
А какая потрясающая забота со стороны Ратмира! Беспокоится о моей заднице. Как мило.
– Может быть тебе помочь её нанести? – взволнованный вопрос.
Похоже она даже не догадывается, что могло произойти между мной и Ратмиром. Интересно, он часто практикует подобное…
– Н-нет, – отвечаю с запинкой, – мне пора в общагу, поздно уже.
– Ратмир сказал, чтобы ты осталась сегодня здесь. У нас есть свободная комната для прислуги.
Мне невыносима была мысль спать в этом доме. Но я так чертовски устала, что гордость дала слабину. Да и машину я заберу из ремонта только завтра, а вызывать сюда такси накладно. Автобусы уже не ходят.
Комната прислуги в этом доме оказалась куда круче моего угла в общаге. Меня не особо заботило, что она давно не знала ремонта. Я там только спала. Но, как ни крути, находиться здесь было куда приятнее. Даже отдельная ванная имеется с душевой кабиной.
Патимат вручила мне свою ночную сорочку. Белу и длинную до пят. Я надела её после душа, преимущественно ледяного и направленного на места побоев. Вода снижала боль. Горловина сорочки оказалось очень широкой, и немного сползало, оголяя плечо. Но в целом, очень милая вещица. Недешёвая. Интересно, откуда она у неё? Она вроде и не замужем.
Вышла из ванной комнаты и наткнулась на сидевшего на кровати Ратмира.
Стою, моргаю. Все вопросы застряли где-то в горле.
А он вновь собранный. Спокойный. Вертит в руках склянку, которую сам для меня передал. И изучает мой наряд. Ткань сорочки не тонкая, совсем не прозрачная, но я почему-то чувствую себя голой.
В его взгляде проскальзывает сексуальный интерес. Но такой… будто он решил, что поимеет меня разок, для очередного зарубка на кровати. И забудет.
– Хочешь продолжить урок послушания? – срывается с губ. Голос дрожит. Зуб на зуб не попадает от собственной смелости и дерзости.
Глава 21
Смотрю на него волком, а у самой поджилки трясутся. Сколько раз мне повторяли, что следует вести себя хитрее, быть мягче. Но нет. Мне надо в лоб всё выложить. А если не поймут, подойти и запихнуть своё мнение поглубже.
Улыбается криво, поднимая вверх уголок губ, но глаза остаются холодными. Да, ему явно понравилась порка и, если представится возможность, он её повторит.
– Ложись на живот, – встаёт с кровати, уступая мне место.
А я стою, не двигаюсь. Только смотрю на то, как он перекатывает пальцами баночку с мазью. Поднимаю на него взгляд. Уши горят. Сглатываю слюну.
Он хочет нанести мне эту байду на зад? Сам?
Почему-то это предположение откликается во мне ещё большим стыдом, чем розги.
Качаю отрицательно головой. Не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Внутри после произошедшего рождается сопротивление. Но кому интересны мои желания? Безнадёжность и безысходность накрывают следом.
– Я это сделаю, хочешь ты того или нет.
Вот и всё. Как чудесно иметь выбор. Если я отказываюсь, он приложит силу, если я соглашаюсь, то всё пройдёт мирно.
В моём взгляде столько ненависти и ожесточённости, что иной на его месте давно бы уже превратился в пепел. Но этому человеку безразличны мои чувства.
Я залезаю на постель, отворачиваюсь и утыкаюсь щекой в подушку, изучая серую стену.
Сначала он задирает подол вверх, и мне приходится ему помочь, приподнимая бёдра. Сцепляю зубы от злости. С языка так и просится отборный мат.
На мне нет трусиков. Они постиранные висят на батарее. И Ратмиру сразу открывается уже привычный вид моей задницы.
Слышу, как поворачивается металлическая крышка. Как он кладёт её на прикроватную тумбочку. А в ушах бьёт кровь. Сердце колотится от предвкушения. Мой организм меня не слушается, между ног рождается томление. Тепло распространяется по всему телу, а он даже ещё не успел ко мне прикоснуться.
Я вздрагиваю, ощутив на ягодицах прохладную мазь. Пальцы очерчивают каждую ссадину. Все волоски на коже встают дыбом. Я ежусь, как от холода, и сжимаю руками подушку.
Эта пытка куда более изощрённая, чем произошедшая парой часов ранее. Сладкая. Кусаю нижнюю губу, мучаясь от желания. Между ног влажно, капелька сползает по голому лобку на постель. Надеюсь, он не понимает моего состояния.
А я точно не понимаю его. Ни за что в жизни не поверну к нему голову и не посмотрю в его сторону, чтобы проверить. Лучше сгорю на месте.
Рука Сабурова перемещается с ягодиц к пояснице. Проходит по спине. Изучает. Словно ему интересно, какая я на ощупь. Плечи сводит, и я ими передёргиваю. Кожа становится гиперчувствительной, всё моё естество откликается на его близость.
Какая короткая память у тела. Боль забыта, а кости плавятся, отвечая на каждое его прикосновение.
– Серафима, – моё имя так странно звучит в его устах, я замираю, прислушиваясь, с трудом концентрируя внимание, – пока твой долг передо мной не погашен, ты моя собственность. Если данный факт для тебя не был ясен до этого момента.
Мне невдомёк, к чему эти слова. Сознание вяло продирается обратно наружу, будто я накурилась чем-то нелегальным.
Неожиданно он сжимает до боли мою шею сзади, заставляя оторвать голову от подушки и заглянуть в его глаза. Холодные. Яростные.
Переход от неги к боли резкий и разительный.
Смотрю на него ошарашенно, не понимая этой перемены.
– Если я ещё раз увижу тебя в компании постороннего мужчины, твой долг увеличится вдвое. И так будет каждый раз. А тебя будет ждать наказание.
Я хватаю воздух, как рыба, выброшенная на берег, и сказать в ответ ничего не могу. Пытаюсь найти в его глазах подсказку, которая объяснила бы его странное поведение, дала понять, чем обоснован наезд. Но мне совершенно невдомёк.
Это что, из-за того, что я обменялась парой слов с Та́ми? Да какая ему вообще разница? Он же решил, что я гожусь лишь в прислугу. Обслуживать его семейство. С чего я вдруг должна ограничивать своё общение? Даже если бы я осталась «девочкой» Айлы, мне не пришлось бы хранить кому-то верность.
– Ты про Та́ми? – хлопаю ресницами, в голову будто ваты напихали. – Не понимаю.
Сабуров ослабляет хватку. После такого захвата на шее наверняка останутся следы. Впился в меня как клещ.
– Он брат моего товарища, не создавай проблем ни себе, ни ему, – пояснение настолько исчерпывающее, что мне остаётся лишь гадать, как далеко он готов зайти.
Его рука надавливает на шею, заставляя вновь лечь на подушку. Сопротивляться бесполезно.