Вэй Усянь подобрал смятую бумажку, расправил и обнаружил, что её сплошь покрывают слова. Тогда он быстро собрал остальные листки.

Должно быть, записки оставил прежний владелец тела, который в порывах отчаяния изливал свои горести на бумаге.

Порой его мысли скакали с пятого на десятое, а от кривых закорючек веяло страхом. Вооружившись терпением, Вэй Усянь просматривал листок за листком, и чем дольше он читал, тем сильнее чувствовал неладное.

Связав воедино свои догадки, он более-менее понял, как обстояли дела.

Выяснилось, что имя бывшего хозяина тела – Мо Сюаньюй, а место, где Вэй Усянь оказался, называется деревней Мо.

Дед Мо Сюаньюя происходил из богатого рода, поселившегося в этих краях. Его семья была немногочисленной, и, как он ни старался, после долгих лет усердного труда произвёл на свет лишь двух дочерей. Имена не упоминались – известно только, что старшая была от законной жены и её ждало успешное замужество и положение хозяйки дома, а вот младшая, настоящая красавица, родилась от служанки. Семья Мо собиралась выдать её хоть за кого-нибудь и отослать с глаз долой, но кто мог предположить, что девушке нежданно-негаданно улыбнётся удача? Когда ей исполнилось шестнадцать, через здешние места проезжал глава одного именитого клана совершенствующихся и влюбился в неё с первого взгляда. Двое тайно встречались в деревне Мо, а через год на свет появился Мо Сюаньюй.

Поначалу окрестные жители не скрывали презрения. Однако простые люди всегда относились к совершенствующимся с почтением и считали их избранниками богов, загадочными и благородными. Кроме того, глава клана не скупился на подарки для родни своей возлюбленной, так что мнение народа постепенно изменилось: семья Мо задрала нос, а другим только и оставалось, что завистливо на неё поглядывать.

Но хорошее, как известно, долго не длится: года через два привычные блюда приелись, захотелось свежего мясца, а потому глава клана появлялся в деревне реже и реже. Когда Мо Сюаньюю исполнилось четыре, отец покинул их с матерью и с тех пор не заезжал.

Отношение соседей снова изменилось. Вернулись и презрение, и ядовитые насмешки, но теперь к ним прибавилась снисходительная жалость. Вторая дочь семьи Мо не могла смириться с такой участью: она свято верила, что отец не отвернётся от своей кровиночки. И действительно, когда Мо Сюаньюю стукнуло четырнадцать, глава клана прислал людей, чтобы те торжественно препроводили к нему юношу.

Хотя мать не могла последовать за сыном, она позабыла старые обиды и воспрянула духом, с гордостью уверяя каждого встречного, что в будущем Мо Сюаньюй возглавит клан, непременно вознесётся и приумножит славу предков. В итоге людское мнение сменилось в третий раз. Но не успел Мо Сюаньюй стать преемником отца и достичь бессмертия, как его спешно отослали восвояси.

Мало того – отослали с позором.

Юноша оказался обрезанным рукавом, к тому же ему хватило наглости приставать к соученикам. Разразился скандал, а раз Мо Сюаньюй талантами не блистал и особых успехов в совершенствовании не добился, то и в клане оставлять его причин не было.

Несчастья следовали одно за другим: Мо Сюаньюй, казалось, пережил какое-то сильное потрясение, отчего временами вёл себя как помешанный.

Вэй Усянь вздёрнул брови: сумасшедший, да ещё обрезанный рукав.

Теперь понятно, откуда румяна и пудра, из-за которых он похож на призрак висельника. И понятно, почему никто не удивился кровавому магическому кругу. Даже если бы Мо Сюаньюй всю комнату изрисовал кровью, от пола до потолка, они бы и ухом не повели. Просто все знали, что он тронулся умом!

После возвращения Мо Сюаньюя насмешки посыпались градом. Положение стало безвыходным. Отчаяние захлестнуло мать злополучного юноши, сердце её не выдержало, и вскоре она умерла.

К тому времени дед Мо Сюаньюя отошёл в мир иной. Во главе семейства встала первая дочь. С малых лет она стыдилась младшей сестры, а после на дух не переносила и её дитя. Единственным ребёнком госпожи Мо был Мо Цзыюань – именно он только что вломился и учинил погром.

Когда отец с почётом забрал к себе Мо Сюаньюя и перед юношей открылись широкие возможности, его тётка не могла найти себе места от зависти, желая похвастаться хоть каким-нибудь родством с кланом совершенствующихся. Разумеется, она понадеялась, что прибывшие посланцы заберут на обучение и Мо Цзыюаня.

И, разумеется, ей отказали – если точнее, просьбу пропустили мимо ушей.

Что за ерунда? Это вам не капусту на рынке продавать: нельзя же всучить уважаемому клану второго отпрыска, словно кочан в довесок!

Но, как ни странно, семья была уверена, что Мо Цзыюань обладал и достойной бессмертного красотой, и талантом. Они не сомневались: если бы забрали именно его, то их сын, в отличие от своего никчёмного брата, обязательно стал бы небожителем. К тому же, когда Мо Сюаньюя отправили к отцу, Мо Цзыюань был ещё мал и чуши ему наговорили столько, что он сам поверил в неё всем сердцем. Юноша чуть ли не каждый день приходил к Мо Сюаньюю и бранился, проклиная за украденное блестящее будущее. Талисманы, снадобья и всякая ритуальная утварь, которую Мо Цзыюань видел в жилище двоюродного братца, так его очаровали, что он присвоил их себе и игрался со всем подряд, не понимая ни назначения, ни смысла.

Хотя Мо Сюаньюй частенько был не в своём уме, он осознавал жалкое положение, в котором оказался, даже почти смирился. Но Мо Цзыюань перешёл все границы и окончательно разорил его комнату, и тогда терпение Мо Сюаньюя наконец-то лопнуло. Запинаясь от страха, он рассказал обо всём тёте и дяде. В тот же день Мо Цзыюань явился к нему со скандалом.

Слова тесно жались друг к другу, и вскоре у Вэй Усяня заболели глаза.

«Твою мать, ну и жизнь!» – подумал он.

Неудивительно, что Мо Сюаньюй решил ею пожертвовать и попросить злобного духа о мести.

Вслед за глазами разболелась голова.

Предполагалось, что владелец тела мысленно произнесёт своё желание и, как только дух Вэй Усяня вернётся в мир живых, он во всех подробностях услышит требования призвавшего.

Возможно, Мо Сюаньюй тайком переписал только часть ритуала, а возможно, в самой книге, которая ему попалась, не хватало страниц. Как бы то ни было, столь важный шаг он пропустил. Вэй Усянь понимал, что должен отомстить обидчикам. Но каким образом? Вернуть украденные вещи? Избить семейку Мо?

Или же… стереть их род с лица земли?

Скорее всего, последнее! В конце концов, любой, кто имел хоть какое-то отношение к миру совершенствующихся, слышал и о Вэй Усяне – «неблагодарном, безумном чудовище, настоящем демоне во плоти». Для подобных злодеяний лучше исполнителя не сыскать. А раз Мо Сюаньюй призвал именно его, значит, с желанием не всё так просто.

Вэй Усянь беспомощно вздохнул:

– Не к тому ты обратился.

Жестокость
Глава 3

Вэй Усянь хотел было умыться, чтобы посмотреть на лицо ныне покойного хозяина его тела, но в комнате не нашлось воды ни для питья, ни для умывания. Единственная похожая на горшок посудина, судя по всему, использовалась в качестве нужника.

Он толкнул дверь, но та не поддалась: вероятно, её заперли на засов, чтобы «Мо Сюаньюй» не сбежал.

Ну никакой радости от этого перерождения!

Вэй Усянь решил помедитировать, чтобы обвыкнуться в новом теле.

Он просидел в позе лотоса, пока день не стал клониться к вечеру, а когда открыл глаза, через щели в дверях и окнах уже просачивались лучи закатного солнца. Вэй Усяню хватило сил подняться, но лучше ему не стало: головокружение так и не прошло.

«Уровень совершенствования Мо Сюаньюя невысок, а духовные силы ничтожны – значит, управлять телом должно быть нетрудно. Но тогда почему никак не получается?» – озадаченно подумал Вэй Усянь.

В животе заурчало, и он понял: дело вовсе не в духовных силах. Причина крылась в том, что его тело не привыкло к воздержанию от пищи, а потому испытывало голод. И если Вэй Усянь не поест, то рискует стать первым в истории злым духом, который умрёт с голоду, едва вселившись в любезно предоставленную оболочку.

Он уже занёс ногу, чтобы выбить дверь, как вдруг снаружи послышались шаги.

– Обед! – громко крикнул кто-то и нетерпеливо пнул дверь с другой стороны. Но открывать её не спешил.

Вэй Усянь опустил голову и увидел маленькую створку, перед которой стояла чашка с едой.

– Быстрее! Чего копаешься? И как закончишь, выставь плошку! – снова крикнул слуга.

Через такой лаз собаке не протиснуться, уж тем более человеку, но посуду достать не составило труда. В чашке оказался варёный рис и ещё какая-то гадость.

Вэй Усянь поковырял скудный обед и слегка приуныл: Старейшина Илина вернулся в мир смертных, и первое, что получил, – пинок в грудь и забористую брань, не говоря уже о холодных объедках в качестве приветственной трапезы.

Где кровавые реки? Где беспощадная резня? Где истребление всего живого? Кому скажи – не поверят. Теперь он тигр на равнине, облаянный собакой, дракон на мелководье, осмеянный раками, феникс без перьев, ощипанный, как курица. В общем, утратил всё величие.

– А-Дин!^[3] Иди сюда! – крикнул тот же слуга, но теперь с радостью, точно его подменили.

– А-Тун, чего ты здесь? Дурачку еды принёс? – раздался где-то вдали нежный девичий голосок.

– Что ещё я, по-твоему, забыл на этом клятом дворе? Вот не повезло с работёнкой! – презрительно сплюнул а-Тун.

– Твоё дело раз в день еду приносить, а ведь иногда ты ещё отлыниваешь. Разве тебе говорят хоть слово? Работа не бей лежачего, а всё жалуешься, что не повезло. Посмотри-ка на меня: я так занята, что погулять некогда. – Голос а-Дин прозвучал совсем рядом, будто она стояла у самой двери.

– Я же не только еду разношу! – возмущённо буркнул а-Тун. – А тебе гулять не страшно? Нынче за порог никто не выходит: боятся наткнуться на ходячих мертвецов.

Вэй Усянь сидел на корточках, прислонившись к двери, палочками разной длины жадно запихивал в рот холодный рис и прислушивался к разговору.

Похоже, в деревне Мо стало неспокойно. Ходячими мертвецами назывались ожившие трупы, которые могли самостоятельно передвигаться. Они были неповоротливы, медлительны, с пустыми глазами и незначительной мощью, потому относились к слабым видам нечисти и встречались гораздо чаще других. Этого вполне хватало, чтобы напугать обычного человека, а от запаха тухлятины выворачивало всех без разбора.

Подчинить таких мертвецов для Вэй Усяня было плёвым делом. Стоило о них услышать, он ударился в тёплые воспоминания.

– Захочешь пойти на улицу – меня позови: я тебя защищу… – игриво предложил а-Тун.

– Ты? Защитишь меня? – усомнилась а-Дин. – Вот хвастун! Неужто тебе по силам одолеть этих тварей?

– Если я не сумею, то и другие тоже, – сердито заявил а-Тун.

– Почём ты знаешь, что другие не сумеют? – рассмеялась а-Дин. – Между прочим, к нам гости приехали. Из прославленного клана бессмертных, во как! Госпожа сейчас принимает их в главном зале. Слышишь, шумят? Вся деревня сбежалась посмотреть на эдакую диковину! Ладно, нет у меня времени с тобой болтать. Может, у хозяев ещё какие поручения будут.

Вэй Усянь навострил уши. И действительно: с востока слабо доносился гомон толпы. Задумавшись на мгновение, он встал и пнул дверь. Засов вылетел с треском.

Двое слуг, ещё недавно болтавших о том о сём, истошно завопили. Отбросив чашку и палочки, Вэй Усянь наконец вышел из хибары. Ему в глаза тут же ударил ослепительно-яркий солнечный свет, а там, где лучи падали на кожу, начало покалывать. Вэй Усянь поднёс руку ко лбу и ненадолго прикрыл веки.