Пусть Вэй Усяня прогоняли, но делали это по доброте душевной и не таким грубым тоном, как слуги семьи Мо. Улучив момент, он подпрыгнул и сорвал один из флагов.

Изумлённый ученик тут же скользнул вниз и пустился следом за ним.

– Стой! Нельзя это трогать!

– Не отдам, не отдам! Он мой! Мой! – закричал Вэй Усянь и вприпрыжку помчался прочь, будто и правда тронулся умом.

Однако юноша быстро нагнал его и схватил за руку.

– Не отдашь?! Живо верни, а то всыплю!

Вэй Усянь мёртвой хваткой вцепился в добычу, не желая её отпускать. Меж тем шум привлёк и старшего ученика, который занимался флагами.

– Цзинъи, прекрати, – сказал он, спустившись. – Забери флаг по-доброму. К чему эти споры?

– Сычжуй, я и пальцем его не тронул! – возразил Лань Цзинъи. – Посмотри, он спутал порядок!

Перетягивая флаг, Вэй Усянь успел тщательно его рассмотреть: знаки правильные, заклинания тоже верные. Ни одной ошибки – значит, всё пройдёт хорошо. Правда, тому, кто наносил их, не хватало опыта, так что флаг притянет ходячих мертвецов и злых существ только на пять ли^[5] в округе. Но и этого должно хватить.

Лань Сычжуй улыбнулся.

– Молодой господин Мо, небо темнеет, и скоро мы начнём охоту на нечисть. Ночью особенно опасно, вам лучше поторопиться к себе.

Вэй Усянь окинул взглядом юношу – воспитанного и утончённого, с притягательной внешностью и лёгкой улыбкой на губах – и мысленно его одобрил, отметив, что тот далеко пойдёт: расстановка флагов была безупречной, а сам Лань Сычжуй держался с достоинством. Словом, исключительно одарённый молодой человек. Трудно поверить, что его воспитали в клане Лань – в столь жутком месте, где собрались одни безнадёжные зануды.

– А флаг… – снова заговорил Лань Сычжуй.

Не успел он закончить, как Вэй Усянь бросил чёрное полотнище на землю.

– Это просто драный флаг. Что в нём особенного? Я получше могу сделать! – фыркнул он и помчался наутёк.

Услышав нелепую похвальбу, все, кто стоял на крыше и наблюдал за перепалкой, едва не попадали со смеху.

– Вот ведь чокнутый! – хмыкнул Лань Цзинъи, затем поднял флаг и отряхнул от пыли.

– Не выражайся. Иди сюда и помоги, – сказал Лань Сычжуй.

Вэй Усянь ещё немного послонялся взад-вперёд и, сделав пару кругов, уже в сумерках вернулся в крохотный внутренний дворик, где стояла хибара Мо Сюаньюя. Не обращая внимания на сломанный засов и беспорядок на полу, он выбрал место почище и снова погрузился в медитацию.

Однако ещё до рассвета её прервал какой-то шум.

Послышался беспорядочный топот и громкие вопли. Шум быстро приближался. «Просто ломайте дверь и тащите его сюда!» – доносилось снаружи. «Сообщите властям!» – «Каким властям? Мешок на голову, убить – да и всё!»

Вэй Усянь открыл глаза и увидел, что в хибару ворвались слуги.

Скромный двор заливал свет факелов.

Кто-то воскликнул:

– Тащите этого убийцу на суд в главный зал! Пусть заплатит жизнью за жизнь!

Жестокость
Глава 4

«Неужели дети ошиблись при расстановке флагов?» – подумал Вэй Усянь. Его изобретениями следовало пользоваться крайне осторожно, иначе могла случиться беда. Потому накануне он хотел убедиться, что заклинания на флагах призыва нечисти написаны верно.

Как только крепкие руки схватили его и поволокли наружу, Вэй Усянь обмяк и позволил тащить себя, чтобы не приходилось самому переставлять ноги. Какой же шум стоял в восточном зале, когда они прибыли: народа набилось ничуть не меньше, чем днём! Жители деревни, близкие родственники и слуги семьи Мо – все собрались здесь. Некоторые были в одном исподнем и с растрёпанными волосами, но у каждого на лице застыл ужас. Госпожа Мо, осевшая на пол, выглядела так, будто только-только пришла в себя после глубочайшего обморока. На щеках её виднелись мокрые дорожки, а в глазах блестели слёзы. Когда Вэй Усяня втащили внутрь, блеск этот превратился в холодное сверкание ненависти.

На полу лежало человеческое тело, накрытое белой тканью, – только голова виднелась. Лань Сычжуй и остальные тоже были тут. Склонившись над трупом, они осматривали его и тихо переговаривались между собой.

– …С тех пор как обнаружили тело, ещё не сгорела палочка благовоний^[6], так? – донеслось до Вэй Усяня.

– Мы разобрались с ходячими мертвецами и уже спешили из западного крыла в восточное, когда наткнулись на него в галерее.

Очевидно, на полу лежал Мо Цзыюань. Вэй Усянь сначала бросил на него мимолётный взгляд, потом не удержался и уставился в оба глаза.

Покойник был похож и в то же время непохож на его никчёмного братца. Хотя черты лица явно принадлежали Мо Цзыюаню, щёки его ввалились, глаза выпучились, а кожа покрылась морщинами. Этот юнец словно постарел лет на двадцать. Казалось, из него высосали всю плоть и кровь, превратив в обтянутый кожей скелет. Если при жизни Мо Цзыюань был просто уродцем, то после смерти благополучно превратился в старого уродца.

Вэй Усянь так вдумчиво осматривал труп, что не заметил, как сбоку подскочила госпожа Мо. Блеснула холодная сталь. Благо на помощь пришёл Лань Сычжуй, умело выбив кинжал. Не успел он и рта раскрыть, как госпожа Мо заверещала:

– Мой сын умер страшной смертью, я хочу отомстить! Почему вы мне мешаете?!

– Умер так умер, а я тут при чём? – спросил Вэй Усянь, снова нырнув за спину Лань Сычжуя и присев на корточки.

С той шумихи в восточном зале прошло всего ничего, но за это время Лань Сычжуй услышал столько правд и неправд о внебрачном отпрыске семьи Мо, что невольно проникся к нему сочувствием. Разумеется, теперь он не мог остаться в стороне.

– Госпожа Мо! Плоть, кровь и жизненные силы молодого господина высосаны до капли, а значит, убила его злобная тварь. Не стоит винить вашего племянника.

– Да что вы знаете! – взвилась госпожа Мо, тяжело дыша. – Отец этого сумасшедшего искал бессмертия! Поди, и сынка научил колдовству!

Лань Сычжуй оглянулся на Вэй Усяня – тот выглядел дурак дураком – и произнёс:

– Госпожа Мо, всё же у вас нет доказательств…

– Тело моего мальчика – вот лучшее доказательство! – перебила та и указала на труп. – Останки а-Юаня подсказали мне, кто его убил!

Не дожидаясь, пока это сделают другие, Вэй Усянь резко стащил белую ткань. Взорам открылся труп Мо Цзыюаня с головы до пят. Но кое-чего не хватало…

Левой руки!

– Видите?! Все же слышали, что этот помешанный сказал днём? Он пригрозил, что, если а-Юань снова прикоснётся к его вещам, он отрубит ему руку! – в сердцах воскликнула госпожа Мо, потом закрыла лицо ладонями и сквозь слёзы продолжила: – Бедный а-Юань… Мой сынок и пальцем не тронул добро этого полоумного, а его мало того, что оболгали, так ещё убили… Он настоящий безумец…

Безумец!

Сколько лет прошло с тех пор, как Вэй Усяня называли так в последний раз! Когда он услышал знакомое слово, даже сердце сжалось от тоски по старым добрым временам.

Вэй Усянь указал на себя, но вдруг не нашёлся с ответом. Ему и самому было непонятно, кто тут сошёл с ума: то ли он, то ли госпожа Мо.

В юные годы Вэй Усянь частенько рассуждал об уничтожении целых семей и кланов, убийстве тысяч людей, кровавых реках и прочих зверствах, но дальше слов дело никогда не заходило. Будь он на такое способен, давно бы господствовал над всем миром совершенствующихся. Ну а госпожа Мо не то чтобы хотела отомстить за смерть сына – она просто искала, на ком сорвать злость. Связываться с ней не хотелось.

Вэй Усянь задумался, потом протянул руку и, пошарив у Мо Цзыюаня за пазухой, вытащил какую-то тряпицу. Ко всеобщему удивлению, это оказался флаг призыва нечисти.

В тот же миг Вэй Усяня поразила страшная догадка.

«Сам навлёк на себя беду», – подумал он.

Увидев, чтó прятал Мо Цзыюань, Лань Сычжуй и его товарищи пришли к тому же выводу. Если вспомнить свежий скандал, проследить цепочку причин и следствий не составило бы труда. Днём Мо Цзыюань потерял лицо из-за безумной выходки Мо Сюаньюя; его ненависть вспыхнула с новой силой, и он отправился искать братца, чтобы свести счёты. Однако Мо Сюаньюй носился туда-сюда по деревне, и Мо Цзыюань упустил его из виду. Тогда он решил застать брата ночью, когда тот вернётся, и задать ему хорошую трёпку.

Позже, с наступлением сумерек, Мо Цзыюань тайком выскользнул из дома и, проходя мимо западного крыла, увидел на карнизе флаги призыва нечисти. Хоть ему строго-настрого запретили приближаться к той части усадьбы, а особенно – к чёрным флагам, он наверняка подумал, что совершенствующиеся просто боялись, как бы их ценные талисманы кто-нибудь не умыкнул.

Мо Цзыюань и представить не мог, как опасны эти флаги. Не знал о том, что, если спрятать один за пазуху, превратишься в живую мишень. Он привык силой забирать ритуальную утварь у своего помешанного братца, и стоило ему увидеть какую-нибудь необычную вещицу, как у него начинало зудеть во всех местах и не успокаивалось, пока он её не заполучит. Воспользовавшись тем, что владельцы флагов отвлеклись на ходячих мертвецов, Мо Цзыюань незаметно стянул один.

Всего флагов было шесть. Пять из них юноши клана Лань установили в западном крыле, используя себя в качестве приманки. Но они с ног до головы обвешивались защитными оберегами; Мо Цзыюань же оказался совершенно безоружным. Слабую добычу схватить проще, потому злобные твари и накинулись на него. Однако будь там лишь ходячие мертвецы, ничего страшного бы не случилось. Даже если бы они покусали Мо Цзыюаня, он бы сразу не умер, и, скорее всего, его бы ещё удалось спасти. К сожалению, флаг призыва нечисти привлёк тварь куда более опасную. Это неизвестное существо убило Мо Цзыюаня, и оно же забрало его руку!

Вэй Усянь опустил взгляд на собственное запястье. Как он и думал, один из порезов исчез. С точки зрения «Добровольного пожертвования», смерть Мо Цзыюаня считалась его, Вэй Усяня, заслугой. В конце концов, кто, как не он, изобрёл флаг призыва нечисти? Можно сказать, произошло печальное недоразумение, и Вэй Усянь невзначай стал причиной смерти Мо Цзыюаня.

Госпоже Мо были хорошо известны вредные привычки сына, но она не хотела признавать, что он сам во всём виноват. Кипя от гнева и стыда, она схватила чашку и швырнула в лицо Вэй Усяню.

– Если бы ты не оклеветал его перед всей деревней, вышел бы он из дому среди ночи? Это твоя вина, ублюдок!

Однако Вэй Усянь был начеку и вовремя увернулся.

Тогда госпожа Мо напустилась на Лань Сычжуя:

– Вы – кучка никчёмных бездельников! Что-то там совершенствуете, злых тварей уничтожаете, а как ребёнка защитить, так это не про вас! А-Юаню всего-то второй десяток шёл!

Ученики сами были почти детьми. Они редко покидали родные края, и им попросту не хватило опыта обнаружить следы необычной твари. Юноши никак не ожидали, что повстречают столь лютое существо, и теперь чувствовали себя виноватыми в том, что допустили оплошность. Тем не менее госпожа Мо обрушила на них поток злобной брани, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Ученики даже слегка позеленели от возмущения, ведь они происходили из благородных семей и никто никогда не смел с ними так обращаться. Однако клан Гусу Лань был чрезвычайно строг к своим последователям: им запрещалось проявлять неучтивость или отвечать ударом на удар, даже если простые люди шли на них с кулаками.

Поэтому им только и оставалось, что держать недовольство при себе.

Но Вэй Усянь этого выносить больше не мог.

«Прошло столько лет, а высоконравственный клан Лань ни капли не изменился. Что пользы в их железной выдержке? – подумал он. – Смотрите и учитесь!»

Вэй Усянь громко фыркнул и заговорил: