* * *

Но русские зимы, отличавшиеся метелями и обильными снегопадами, для борьбы со снежными заносами требовали, как и писал Пушкин, специальной мощной машины, которая возникнет позднее и получит название «снегоочиститель».

Без малого тридцать лет спустя после написания пушкинского письма Одоевскому, подготавливая его для опубликования в журнале «Русский архив», издатель последнего П.И. Бартенев попросит снабдить публикацию комментарием Ф.В. Чижова – литератора, автора воспоминаний о Н.В. Гоголе, бывшего видным специалистом в вопросах железнодорожного строительства. Чижов будет поражен суждением Пушкина и напишет в комментарии: «Когда Пушкин писал это письмо, железных дорог было еще весьма мало… – и, перечислив существовавшие уже тогда немногочисленные стальные магистрали в разных странах как Европы, так и Америки, подчеркнет: – Снегоочистителя тогда, когда писал Пушкин, не было и в помине, да и теперь он не на всех железных дорогах».

Письмо Пушкина Одоевскому впервые опубликовано в 1864 году; при этом фамилия Отрешкова сокращена до инициала О. по вполне понятной причине: ее обладатель был еще жив – в редакционном примечании он назван «сочинитель нелепой статьи против железных дорог».

* * *

Вполне возможно, что имя профессора Института путей сообщения М.С. Волкова Пушкин слышал и ранее, за несколько лет до чтения его статьи. Дело в том, что в начале 1830‑х годов лекции Волкова слушал молодой инженерный офицер Андрей Иванович Дельвиг (1813–1887) – двоюродный брат поэта, ближайшего друга Пушкина (впоследствии инженер-генерал, главный инспектор частных железных дорог, управляющий Министерством путей сообщения). Александр Сергеевич хорошо знал его, часто встречая в доме лицейского друга, где тот подолгу жил, и относился к нему с большой симпатией.

В своих мемуарах, написанных много десятилетий спустя, воскрешая в памяти дни молодости, А.И. Дельвиг описывает своих товарищей по офицерским классам института, сверстников и сокурсников, таких же молодых инженерных офицеров, их скромный быт и, в частности, игру в карты, приводившую порой к значительным проигрышам – эти воспоминания, воссоздающие атмосферу того времени, могли бы стать прекрасным комментарием к повести Пушкина «Пиковая дама». Изучение этих воспоминаний позволило известному пушкинисту академику М.П. Алексееву сделать вывод о главном герое повести: «Следует, по-видимому, прийти к заключению, что в лице Германа Пушкин изобразил… инженера Корпуса путей сообщения, или, что еще более вероятно, слушателя офицерских классов Института путей сообщения; между прочим, обучавшиеся в этих классах подпоручики и прапорщики имели право жить на частных квартирах и пользовались относительной свободой».

Приходится сожалеть, что Одоевским и Пушкиным осталась незамеченной книга «О железных дорогах», вышедшая в Петербурге через месяц после брошюры Отрешкова и написанная другим молодым профессором Института путей сообщения и энтузиастом технического прогресса, Павлом Петровичем Мельниковым (1804–1880). Не вступая в прямую полемику с Отрешковым, он убедительно доказывал в своей книге целесообразность и полезность нового вида транспорта.

«В 1835 году я издал небольшое сочинение “О железных дорогах”, – напишет Мельников много лет спустя, – первое об этом предмете на русском языке, так что вынужден был придумывать номенклатуру многих технических слов, которые и поныне сохранились в технике инженеров». Так, в частности, им был предложен хорошо известный и теперь не только специалистам термин «стрелка», означающий «устройство на рельсовых путях, служащее для перевода подвижного состава с одного пути на другой».

Забегая вперед, следует сказать: именно Мельникову предстоит в конце 1841 года стать оппонентом Отрешкова и в личной беседе убедить Николая I в возможности и целесообразности сооружения железной дороги, которая свяжет Петербург и Москву, потом быть ее строителем, а затем сделаться первым министром путей сообщения России и приложить много сил для прокладки новых железнодорожных магистралей в родном отечестве.

А потом Мельниковы породнятся с Пушкиными. Сам Павел Петрович Мельников детей не имел. Его любимая племянница Варвара Алексеевна, отец которой, также инженер корпуса путей сообщения, был строителем железной дороги Петербург – Вильно, станет женой сына поэта Григория Александровича Пушкина, Обвенчаются они в старинной церкви в Вильно, где за полтораста лет до этого крестил прадеда поэта Ганнибала Петр I, и будут жить в родовом имении Михайловском.

* * *

В 1836 году, когда Пушкин готовил статью Волкова для публикации в «Современнике», решено было построить первую в России железную дорогу между Петербургом, Царским Селом и Павловском – опыт ее эксплуатации должен был доказать, целесообразно ли строить подобные дороги в России. Возглавил строительство профессор Венского политехнического университета Ф.А. Герстнер, изучавший сооружение железных дорог в Англии. В своей брошюре, имевшей название «О выгодах построения железной дороги из Санкт-Петербурга в Царское Село и Павловск, высочайше привилегированною его императорским величеством компаниею», Герстнер расписывал, какие преимущества и удобства принесет для жителей Петербурга сооружение нового вида транспорта, которое позволит быстро и комфортабельно перенестись из душного города на лоно природы, в живописные дачные места.

Строительство первой в России железной дороги было начато 1 мая 1836 года, а в сентябре уже произведены первые опыты движения между Царским Селом и Павловском. Поначалу оно проводилось на конной тяге, так как доставка паровозов задерживалась. Интересно отметить, что, сообщая об этих поездках, газеты называли поезд «обозом», а вагоны «повозками». Эти поездки производились тогда, когда Пушкин читал рукопись статьи Волкова.

В первых числах января нового, 1837 года лошадей уже сменили паровозы.

* * *

Девять месяцев спустя после гибели Пушкина – 30 октября 1837 года (по старому стилю) – была открыта железная дорога между Петербургом, Царским Селом и Павловском. Составлявшая немногим более 20 километров, это была самая первая стальная магистраль в необъятной России.

В ее торжественном открытии приняли участие приглашенные сановники, дипломаты, ученые, писатели, художники. Не приходится сомневаться, что в их числе был бы и первый поэт России, если бы дожил до этого события. В 12 часов 30 минут поезд, которым управлял сам Герстнер, отошел от платформы Петербургской станции и преодолел расстояние до Царского Села в 21,5 версты за 35 минут, встреченный громкими аплодисментами и приветственными возгласами. После торжественного банкета поезд, который по-прежнему вел Герстнер, отправился в обратный путь и прошел его за 27 минут, развивая на отдельных участках небывалую по тем временам скорость.

«Шестьдесят верст в час – страшно подумать! По версте за минуту! – с восторгом писал корреспондент газеты “Санкт-Петербургские ведомости”, также принимавший участие в поездке. – Между тем вы сидите спокойно, вы не замечаете этой быстроты, ужасающей воображение, только ветер свистит, только конь пышет огненною пеною, оставляя за собою белое облако пара. Какая же сила несет все эти огромные экипажи с быстротою ветра в пустыне; какая сила уничтожает пространство, поглощает время? Эта сила – ум человеческий!»

А вот как описывал свое впечатление о поездке по первой железной дороге писатель И.Т. Калашников: «Часто езжу я в Царское Село, где мой сын учится в лицее, по железной дороге. Удивительное изобретение! Представьте 12 экипажей, из которых каждый соединен из трех карет – больших восьмиместных. Таким образом, в каждом экипаже сидит 24 человека, а во всех – 288 человек. Вся эта страшная масса – этот сухопутный корабль – летит до Царского Села (20 верст) едва полчаса. Вы едва успеваете сесть – уже на месте! Между тем огненный конь пускает клубами дым, который расстилается величественным бесконечным флюгером. В ночное время этот дым освещается пламенем машины, и часто сыплются искры. Удивительная картина! Никак не можешь к ней привыкнуть – совершенное волшебство!»

Приходится горько сожалеть о том, что Пушкину не суждено было увидеть это чудо технического прогресса, которым так восхищались его современники, и воспеть его в стихах. Это сделал позднее его друг П.А. Вяземский:

Сказку быль опередила
В наши опытные дни:
Огнедышащая сила
Силам адовым сродни,
Нас уносит беспрерывно
Сквозь ущелья и леса,
Совершая с нами дивно
Баснословья чудеса.
И меня мчит ночью темной
Змий – не змий и конь – не конь,
Зверь чудовищно огромный,
Весь он пар и весь огонь.
Он летит неукротимо.
Пролетит – и нет следа.
И как тени мчатся мимо
Горы, села, города.
От него как от пожара
Ночь вся заревом горит,
И сквозь мглу как Божья кара
Громоносный он летит.
Зверю бесконечной раскаленной снедью
Раскаленный уголь дан.
Грудь его обита медью,
Голова – кипучий чан.
Род кометы быстротечной
По пространностям земным,
Хвост его многоколечный
Длинно тянется за ним…

Всего несколько месяцев не дожил Пушкин до открытия первой железной дороги в России. Однако до последних дней жизни он продолжал интересоваться новым видом транспорта, предвидя его великое будущее. Вечером, накануне роковой дуэли, Александр Сергеевич просил П.А. Вяземского написать их общему знакомому – талантливому популяризатору науки П.Б. Козловскому, интереснейшая статья которого о теории вероятностей незадолго до этого была опубликована в «Современнике», и поторопить его с присылкой новой статьи для журнала. Называлась эта статья так: «Краткое начертание теории паровых машин».

Загадка «сказки о золотом петушке»

Из всех пушкинских творений едва ли не самое загадочное – «Сказка о золотом петушке». Даже происхождение ее сюжета долгое время оставалось загадкой. Напрасно было бы искать среди богатейшего разноцветья народных сказок такую, которая хотя бы отдаленно напоминала написанную Пушкиным. И хотя, как и положено в русских сказках, действие ее происходит

Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,

а среди ее героев есть и царь, и его сыновья-царевичи, других ее персонажей – мудреца-кудесника звездочета, и таинственную обитательницу шелкового шатра Шамаханскую царицу – скорее можно было бы встретить в своде восточных сказок «Тысячи и одной ночи». Однако и там мы не найдем мотивов, которые указывали бы на связь с небылицей о золотом петушке.

Только столетие спустя после создания пушкинской сказки удалось установить источник ее сюжета. Это посчастливилось сделать Анне Ахматовой. Оказывается, в основу своей небылицы Пушкин положил «Легенду об арабском звездочете» своего современника – американского писателя Вашингтона Ирвинга (1783–1859), вошедшую в его книгу «Альгамбра». Так звучно и красиво назывался старинный замок – крепость-дворец в испанском городе Гранаде, воздвигнутый в ХIII – ХIV веках, когда в стране властвовали мавры. Спустя столетия Ирвинг, путешествуя по Испании и описывая странствия в своей книге, включил в нее и связанные с замком Альгамброй древние предания. Изданная в 1832 году на французском языке в Париже, эта книга была в пушкинской библиотеке.