Наталья Способина: Прядущая. И возродятся боги

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Книга не пропагандирует употребление алкоголя и табака. Употребление алкоголя и табака вредит вашему здоровью.

© Способина Н., 2026

© Оформление. ООО «МИФ», 2026

* * *

В том мире иначе шумят деревья,
Там ярче листва и рассвет красивей,
Там в каждой травинке живут поверья,
Там воздух вечерний наполнен силой.

Там утром румяным по первым всходам
Скользнет ветерок, унося чьи-то мысли,
Ручей зазвенит, забирая невзгоды…
Тот мир, что утрачен, всегда будет чище.

Сперва ты поселишь его в своем сердце.
Он будет в тебе отзываться ночами,
Давая возможность душе отогреться,
Меняя реальность и грезы местами.

Но память не вечна, и выцветут тени.
Сначала не вспомнишь рассвет над водою,
Потом запах трав, скрип потертых ступеней,
Затем чей-то голос, что звал за собою.

Ты свыкнешься с этим. Научишься снова
Дышать и смеяться без призрачной боли.
Но в том из миров, что преданьями скован,
Тебе век назад уготована доля,

И сколько ни виться дорожке-тропинке,
Она к твоему приведет порогу
Того, чья душа – от твоей половинка,
Того, кого прокляли древние боги.

Глава 1

Выйдя на крыльцо университета, я остановилась и полезла в сумку за зонтиком. Бархатный сезон в этом году не задался: неделю назад зарядили дожди, вынудив бедных туристов проводить отпускные дни в кафе и ресторанах.

Я усмехнулась, поймав себя на мысли о туристах. Прожив в этом приморском городе чуть больше двух лет, я, кажется, наконец начала заражаться пренебрежением местных к тем, кто слетался сюда в сезон отпусков, как стаи саранчи.

– Ну и льет, – раздалось рядом со мной.

Обернувшись, я встретилась взглядом с Павлом Николаевичем, привычно улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

История нашего знакомства насчитывала добрый десяток лет. Когда-то Павел Николаевич был моей огромной безответной любовью. Ради него я едва не позабыла семейную установку на запрет романов с женатым мужчиной. Пожалуй, лишь его моральные принципы и здравый смысл не позволили мне наделать глупостей. А еще он заставил меня поверить в себя, и за это я до сих пор была ему благодарна.

Его одобрительные замечания насчет моих литературных способностей стали толчком к тому, что однажды я начала записывать историю, возникшую в моем воображении. Тогда я считала, что мне удалось придумать отличный мир с интересными героями. Пока в один прекрасный момент я не оказалась в этом самом мире, где довольно быстро выяснилось, что никакой я не автор, а банальный передатчик информации и что вырвала меня из нашего мира в тот древняя сила, которой понадобилась жертва.

Вообще-то, когда я пыталась вот так структурировать в голове случившееся пять с лишним лет назад, выходила полная ерунда, и впору было записываться на прием к хорошему психиатру. Вот только я действительно целых два месяца провела в ином мире, чему имела неоспоримое доказательство, даже целых три: шрам на руке после ранения стрелой, деревянную бусину-оберег и… сына, как бы странно это ни звучало.

А началось все с моей подростковой влюбленности в Павла Николаевича и желания оправдать его веру в мои способности.

Вернувшись в свой мир после двухмесячного отсутствия, я некоторое время чувствовала себя дезориентированной и оглушенной. Мне даже некогда было толком погоревать об оставленных в Свири людях: все силы уходили на то, чтобы заново устроить свою жизнь.

Родители не просто не поддержали меня в решении родить Диму, они поставили ультиматум: либо нагулянный неизвестно где ребенок, либо они. Возможно, для кого-то это прозвучало бы чудовищно, но в моей семье всегда дорожили репутацией, поэтому я ожидала чего-то подобного. И все равно в тот момент оказалась морально не готова.

Я, конечно, выбрала Димку. «А как иначе?» – ответила я тогда разочарованной маме, невольно повторив фразу, сказанную мне однажды Альгидрасом. Я не могла убить своего сына… нашего с ним сына.

Мама позвонила через пару месяцев и предложила выход из ситуации. Ее звонок застал меня по дороге с конференции. К счастью, Дима вел себя в животе вполне сносно. Во всяком случае, слово «токсикоз» я знала только понаслышке.

Выход из ситуации оказался в прямом смысле слова выходом – замуж. За сына ее приятельницы, которому я всегда нравилась и который готов был закрыть глаза на «некие факты», как выразилась мама.

Надо сказать, что под ее давлением я даже задумалась. Кандидат был немолод, называл меня неизменно Наденькой и цитировал Блока. Но потом я представила, что на его коленях будет сидеть мой сын и слушать Блока… Нет, я ничего не имела против Блока. Наоборот. Но от неприятной картины, возникшей перед мысленным взором, избавиться уже не могла. Мама в ответ на мой отказ пожелала мне удачи в воспитании ребенка и выразила надежду на то, что хотя бы из него выйдет толк. Впрочем, тут же призналась, что особо этого не ждет.

Я прорыдала полдня. Подруга, позвонившая в разгар моих стенаний по поводу собственной ничтожности, дала мне полчаса на сборы и вытащила на выставку абстрактной живописи.

Тогда-то, спустя почти три года после нашей последней встречи, в моей жизни вновь возник Павел Николаевич. Выставка располагалась в нескольких залах, и мы с Ольгой, увлекшись картинами, потеряли друг друга из виду. Остановившись у одного из полотен, я попыталась отыскать указанный в названии дуб, но, увы, работа была действительно абстрактной. Димка неожиданно начал так беспокойно шевелиться, что смотреть дуб мне расхотелось, и в этот момент за моей спиной раздался знакомый голос:

– Справа внизу – корни. Видите, они уходят за раму, в другой мир. А все остальное – крона. Она целый мир создает.

Я обернулась и не поверила своим глазам. Павел Николаевич почти не изменился за прошедшее время. Был все так же свеж, харизматичен и, судя по кольцу на пальце, по-прежнему женат.

– Здравствуйте, Надежда. Безумно рад вас видеть, – с улыбкой произнес он и скользнул взглядом по моему животу, но, к счастью, заострять внимание на этом не стал. – Вы одна?

– Нет, с подругой. – Я поискала взглядом Ольгу, но та куда-то пропала.

В голове билась мысль о том, что Павел Николаевич, разумеется, заметил мою беременность. И отсутствие обручального кольца наверняка тоже заметил.

– Вы не против, если я составлю вам компанию, пока ваша подруга не вернется? – все так же радушно улыбаясь, спросил он и слегка приобнял меня за плечи.

Я, вновь попавшая под каток его обаяния, была не против. И как-то так вышло, что неожиданно для самой себя я рассказала ему правду. Нет, разумеется, не о Свири, а о проблеме с родителями, о моем отказе от выгодной партии и об испорченной репутации. Он выслушал на удивление серьезно, а потом вдруг сказал:

– Терпеть не могу абстрактное искусство. Оно прячет истину.

Я вежливо кивнула, пожалев о своей неуместной откровенности, а он добавил:

– Вы все правильно сделали, Надежда. И у вас все обязательно получится.

Ольге он сразу понравился. Я познакомила их на той самой выставке. «Импозантный», – заметила она.

С Леной вышло иначе. «Скользкий тип», – заявила та, когда Павел Николаевич, с которым мы как-то незаметно начали общаться, приехал ко мне без предупреждения и привез ортопедическое кресло, хотя о том, что от долгого сидения за ноутбуком на кухонном стуле у меня адски болит спина, я не говорила ни одной живой душе.

Принимать такой дорогой подарок было неловко, но Павел Николаевич обезоруживающе улыбнулся:

– Считайте, что это награда за то, что я спихнул вам двух необучаемых школьников. Мучился с ними почти два года, а теперь вздохнул с облегчением.

В его словах был смысл, потому что некоторое время назад он вправду предложил мне начать зарабатывать репетиторством онлайн и даже обеспечил меня учениками. И вот среди этих самых учеников действительно были два мальчика, мамы которых отчаянно хотели видеть сыновей англоговорящими, а мальчишкам на английский было откровенно плевать.

– Почему скользкий? – с недоумением спросила я у Лены, усаживаясь в кресло, которое оказалось невероятно удобным и будто для меня созданным. Павел Николаевич к тому времени с нами уже распрощался.

– Клинья к тебе подбивает, а у самого кольцо на пальце.

Меня этот момент тоже смущал, потому что его участие в моей жизни вправду выглядело странно, но ни одного повода принять его дружеское отношение за что-то большее не было. О личном мы не говорили. Лишь однажды он спросил об отце моего ребенка, на что я ответила, что мы не можем быть вместе по объективным причинам, но это не мешает мне его любить. Павел Николаевич этот ответ принял, и, что удивительно, в его поведении ничего не изменилось. Он был все так же внимателен, оставаясь при этом в рамках приличия.

Потом родился Димка – и все встало с ног на голову. Беременность сама по себе изменила мою жизнь до неузнаваемости. Сперва я была вынуждена отказаться от командировок, потом – от переводов на выставках, потому что на большом сроке это стало физически тяжело, а вскоре и вообще перешла на удаленную работу, и это не могло не сказаться на зарплате. Поэтому, если бы не предложение Павла Николаевича и не то, что он решил вопрос с поиском учеников, мне пришлось бы туго. Подруги, разумеется, были готовы помочь, но я не хотела становиться для них обузой. Я надеялась, что стоит Диме родиться, как я смогу частично вернуться к привычной активности. Отчего-то материнство представлялось мне эдакой красивой глянцевой картинкой: мы весело агукаем, и вот он уже засыпает, а я спокойно работаю или занимаюсь домашними делами.

Реальность показала, что я была слишком наивна. Первые полгода Димка плохо спал, и в минуты отчаяния я не раз и не два поминала «добрым» словом его горе-папашу, который вот так запросто переложил на меня ответственность за нашего общего ребенка. Если бы не Лена, которая периодически оставалась ночевать, я бы точно свалилась с нервным истощением от недосыпа и голода. Питание оказалось отдельной проблемой. У Димы началась аллергия буквально на все. В итоге к его шести месяцам я ела только гречневую кашу с куриной грудкой, а он все равно орал как резаный и мучился то коликами, то диатезом. Я разрывалась между жалостью к сыну, жалостью к себе и боязнью не справиться, потому что отложенные на черный день деньги таяли с катастрофической скоростью, а проводить онлайн-занятия в такой обстановке было невозможно.

Дошло до того, что я позвонила маме и спросила, не может ли она изредка сидеть с Димкой вечерами, чтобы я могла работать, но мама ответила, что не может. И в общем-то, имела на это право: рожать ребенка без мужа и достаточной финансовой подушки было моим решением.

Однажды Лена спросила, не жалею ли я о том, что оставила Димку. Мне даже не пришлось задумываться над ответом. Как я могла жалеть? Он был рядом, улыбался, крепко держал меня за палец и смотрел так внимательно, что я начинала понимать всех тех, для кого материнство становится смыслом жизни. Я только от всей души надеялась, что сохраню рассудок до того момента, когда он чуть повзрослеет и нам с ним станет полегче.

За несколько недель до рождения Димки Павел Николаевич перестал появляться в моем доме. Он как-то признался, что ему сложно видеть маленьких детей. Насколько я поняла, у них с женой произошло несчастье. О подробностях он не распространялся, а я не расспрашивала. Просто вздохнула с облегчением, потому что не готова была в данный момент ни принимать, ни отвергать чьи-либо ухаживания.